Выбор

 
    Первомученики Святой Руси



« В год 6491 (983). Пошёл Владимир против ятвягов…и завоевал их землю. И пошёл к Киеву, принося жертвы кумирам с людьми своими. И сказали старцы и бояре: «Бросим жребий на отрока и девицу, на кого падёт он, того и зарежем в жертву богам». Был тогда варяг один, а двор его стоял там, где сейчас церковь святой Богородицы, которую построил Владимир. Пришёл тот варяг из Греческой земли и исповедовал христианскую веру. И был у него сын прекрасный лицом и душою, на него-то и пал жребий… <...> Сказали ему: «Дай сына своего, да принесём его богам». Он же ответил: «Если боги они, то пусть пошлют одного из богов и возьмут моего сына. А вы-то зачем совершаете им требы?» И кликнули, и подсекли под ними сени, и так их убили. И не ведает никто, где их положили». [Летопись Нестора. Повесть временных лет].


В пещерах Лавры знаменитых
Среди бесчисленных гробов
Есть два (в миру полузабытых)
С мощами Божиих рабов

Феодора и Иоанна –
Отца и сына. (В наши дни
Им бьют поклоны невозбранно
Почти что иноки одни).

Тысячелетье миновало
С той незапамятной поры,
Когда за Истины начала
Они пошли под топоры

Слепой толпы. Как капля чашу
Переполняет, так их смерть
Смысл переполнила вчерашний,
Заставив думать, делать, сметь.

Мучительное «либо-либо» –
Смятенья княжеского груз;
Святая жертва! Правый выбор!
Крещение!! Святая Русь!!!

1.
Едва успели осветиться
На долах первые стога,
Как стайкою отроковицы
Из городских ворот в луга
Пошли за спелой земляникой.
За ними отроков с пяток –
Сторо;жа – кто с ножом, кто с пикой,
В лучей разлившийся поток

С весёлым смехом устремился   
(Разбойный люд, что по лесам
Близ града стольного таился,
Озоровал то тут, то там).

По чуть всхолмлённой луговине,
Перекликаясь, разбрелись – 
Румяны, веселы, невинны…
А солнышко взбиралось ввысь

И наполнялись туесочки.
Рубаха –  рядом сарафан;
А кое-где и в одиночку –
Не всякой Марьюшке Иван.

Сбирают ягоду, да споро.
Над чем хохочут, что поют?
О чём заводят разговоры?
Знать, молодым – везде приют.

«Взгляни-ка, Марьюшка, взгляни-ка,
Как благолепен здесь покой;
Как дружно рдеет земляника…
Не видел прежде я такой.

И небо близкое какое…
Его густая синева,
Как верный страж при том покое…
Как зелена в лугах трава

Опять нали;тая к покосу…
Как дольний лес смысле;н  и тих…
Как воспаряют к небу росы…
И в мире кроме нас двоих

Нет ни души»  – он взором чистым
На суженую посмотрел.
Встречь, светом ровным и лучистым,
Её счастливый взгляд горел.

Был сызмальства он к ней просватан;
Был сговор быстр без суеты.
Уж знаема была и дата
Венчанья в храме Всех Святых.

Христову славу умножая,
Они тотчас пойдут к венцу,
Как схлынет праздник урожая.
Вот только бы поспеть отцу…

На холм взбежали, как взлетели,
Небесным счастием светясь;
Хлеба дозревшие желтели,
Меж весей  дальних колосясь.

И ведом был влюблённой паре
Весь мир, но только не печаль.
Плечо к плечу Иван да Марья
Во все глаза глядели вдаль.

2.
По небу синему беспечно
Неслись куда-то облака;
На кручах в зелени приречной
Купались круглые бока   

Тесовых кровель. Стен могучих
Кой-где заметен абрис был;
И в толчее чужих созвучий
Зрел пристаней торговый пыл.

Дорога, убранная тёсом,
От городских ворот к реке
Петляла по крутым откосам
И разбегалась на песке

У кромки вод к восьми причалам;
Вкруг них теснились корабли;
Их мерная волна качала
И стражи крепко стерегли.

К стене амбара привалившись,
Дремал лабазник  пожилой.
Под вязом плотник, разрезвившись,
Играл секирой и пилой.

Другой лабазник у амбара
(Не время дурака валять),
Взимая мытное с товара,
Досматривал усердно кладь.

Остов ладьи на солнце ярком,
Кичился снежной белизной;
Над ним сердитый ворон каркал.
К беде? К дождю? В такой-то зной?

Суда, неспешно отплывая,
Ветрила ставили. Они
Влекли дары чужого края
Путём варяг в иные дни –
Прочь от Перуновых мистерий,
От домотканого холста;
От холодящих суеверий
Под сень привычного Креста.

Их провожал недвижным взглядом
Среброголовый исполин .
Взнесённый девственным обрядом
На гребень киевских былин.
И мощь, и сдержанную роскошь,
Как первый среди равных, он
Являл. Даждьбог, Сварог и Мокошь,
Род и Симаргл  – весь пантеон

Богов славянских, с ним в покоре,
Соседствовал. Им ли пропасть,
Когда от моря и до моря
Простёрлась их (но их ли?) власть.

3.
 Монах - смиренный перехожий –
Припрятав Библию в рукав,
Встречал в дороге день погожий,
Сутану вервием  прибрав.

Ему под руку вознесенну
Румяный отрок поднырнул,
Несясь к реке. Упал. Колено
Потёр. Вскочил. В сердцах вздохнул.

«Как звать тя , отроче?» « Иванко».
«Да ты постой. Спросить дозволь,
Куда бежишь ты спозаранку?
И радость гонит, или боль?»

«Весь Киев, добрый человече,
На берег к пристани спешит.
Ладьи вернулись издалече…
…А ты, я чай, не ворожбит?» –

Он вскинул брови на монаха.
Льняной затылок почесал,
Поправил пояс и рубаху
И с легкой грустью досказал.

«Уж минул год, как вниз к Царьграду
Ушла отцовская ладья,
И нынче (день который кряду)
На пристань припускаюсь я.

Стремлюсь, о, добрый человече,
Как благодарное дитя,
Ладьям купеческим навстречу –
Спешу отца увидеть я».

«Отец твой, чаю, гость богатый?»
«И гость, и воин, и гонец:
Война – он одевает латы,
Приходит мир – и он купец.

В свой час по княжьему веленью
Он в Цареград ходил не раз.
И возвращался по моленью
С почётом,  выполнив наказ.

Наш добрый род идёт от свеев .
Отца Феодором зовут.
В земле ромейской  торг затеяв,
Он стал богат и славен тут».

«И мать из свеев?» «Мать – словенка.
Из Новегорода она» -
Потёр разбитую коленку –
«С отцом же здесь обручена».

Бок о бок к пристани спустились.
По зову неких общих струн,
Как сговорясь, перекрестились.
Иван взобрался на валун:

«Вечор велел мне кормчий  Сила
Отцовский парус ноне ждать.
Сердчишко, веришь ли, заныло –
Не ведаю, как и унять.

Отец мой юношей весёлым
Крещён во Цареграде был,
Когда за Ольгиным подолом
Крестилась свита . Бог открыл


Им путь ко свету. Я же, отче,
Отцом с молочных дней крещён…
И знаюсь грамоте…  А, впрочем,
Не этим в Боге я прельщён.

Люба; мне доброта Господня
И Заповедей Божьих свет…
Ужели буду я сегодня
Объятьями отца согрет?

И в бороду его уткнувшись,
От счастья стану слёзы лить?» -
Он потянулся, улыбнувшись:
«Дай Боже им скорей приплыть».

Умолк. Прислушался. Плескалась,
Ласкаясь к берегу, вода.
Вдали судёнце показалось,
За ним ещё, ещё… Суда,

Как лебедей усталых стая,
Взрезая гладь днепровских вод,
Росли, упруго раздвигая
Объявший их небесный свод.

Иван вскочил, заволновался,
Сглотнул застрявший в горле ком,
И с хрипотцою рассмеялся:
Ему, ему ли не знаком

Ладьи отцовской красный парус.
Суда к причалам подошли.
Тюки заморского товару
По сходням хлопы понесли.

Феодор – гость и воин знатный –
Ступил на берег, наконец.
Ему навстречу отрок статный
Рванулся: «Иоанн!!», «Отец!!!»

В объятиях сомлели, плача:
«Бог милостив ко мне, отец».
«Бог милостив ко всем, юначе –
Ему ль не знать людских сердец.

Как мать? Как Марьюшка-невеста?»
«Все здравы, батюшка. Ты сам
Здоров ли будешь?» «Здрав, известно.
Хвала Творцу и Небесам!»



И с радостью, и с грустью лёгкой
Монах всё это примечал.
Затем пошёл по кромке вогкой
К пещерам , в скит – на свой «причал».
4.
С младых ногтей был свет-Владимир
Сметлив, удачлив и упрям,
И, проведением водимый,
К священным рощам и борам,

Кумиров славя церемонных,
Свозил дары побед своих,
Чтоб сонм богов неугомонных
В самодовольствии притих.

Божки славян разъединённых,
Родов бесчисленных божки,
Из чащ глядели потаённых,
Как племенные ватажки.

Их, многочисленных, теснили
Крест, Полумесяц и Звезда.
Бежало время – ночи, дни ли…
К чему припасть? Кому воздать?..

Глубокий старец безотрадно,
На князя светлого глядел:
«Старинным русичей укладам
Конец приходит. Поредел

Строй тех, кто гром Перунов славит…
И верных дедовским богам
Не стало средь бояр. Оставит
Удача Русь и власть врагам –

Твоим врагам – отдать придётся.
Во градех утвердился крест,
И полумесяцу неймётся,
Да и хазар полно окрест.

Отец твой –  Святослав – хазарам
Жестокий преподал урок.
Смертельным поразил ударом, 
Открыл дорогу на Восток

Руси для доброго взрастанья…»
«…И тем же самым отворив
Врата врагам иного званья –
Степь ожила от конских грив.

Кто знал доселе печенега?
Мечи кривые их остры.
Степь сотрясается от бега
Бессчётных табунов. Костры

Их стойбищ Киев зрит всё чаще
Со стен высоких. Что ни год
Всё изощрённее, всё зряще
Они готовят свой приход…»

А волхв твердил своё, не слыша
Слов князя, словно укорял
За мира хрупкое затишье, 
За веры дедовской обвал:

«…Хазар же знатных поголовно
Отец твой вывел на Волынь.
Там нонеча очаг их кровный –
Там им и холод и теплынь.

Уж двадцать лет их готский говор
Славянский истязает слух .
Руси полезен ли торговый
Проворных рахдонитов  дух?

В твоей дружине, свите, княже
Немало служит христиан;
Зачем их держишь в личной страже?
Им чужд старинный дух славян…»

«Так что мне делать, волхв, ответствуй – 
Нахмурясь, князь жреца спросил – 
Издревле знаемо соседство
Креста и русских вышних сил.

Я христианам доверяю,
Они надёжны и просты.
Без них скорей я потеряю
И власть и землю. А кресты…

Меня кресты их не смущают
И храмы их меня не злят.
Они в Едином Боге чают
Спасенья, правды… не услад.

А боги пращуров славянских
Всё порознь жмутся, по родам…
Богов древлянских, да полянских,
Да и иных – не счесть…» «…Но нам

Их удалось собрать всех вкупе;
Перун уж сколько лет главой?...»
«…Да впу;сте всё. Как воду в ступе
Толчёте. Сгнил, жрец, посох твой».

Князь укоризненно рукою
Махнул и, не простясь с волхвом,
Угрюмо вышел из покоев,
Заботой тяжкою влеком.
5.
Гость цареградский с русским кормчим
Вёл неторопкий разговор,
Касаясь, как бы между прочим,
Вопросов веры: «Не в укор

Скажу тебе, мой друг почтенный,
Ваш Киев стал меня пугать
Разладом внутренним. На стенах,
Когда приступит злая рать,

Спокойней, право. Здесь же город
 Окропом  только не кипит.
 Хватает брата брат за ворот;
 Глядишь, и кровью окропит.

Спротив того и сговор вражий –
Ничто…» «…Да было ли когда? –
Волхвам почтения не кажут.
Беда, ромеюшко, беда.

Волхвы опять к стопам Перуна,
Кровавую бросают дань:
То отрока, то деву юну,
То вепря, то пугливу лань.




Своих поган  уже им мало;
Знать, время кровью христиан
Задабривать  бревно настало;
Ослаб, видать, их истукан».

«Так ты крещён ли, друже милый?»
«Лет семь ужо… Крестил детей...
А  старший брат –  тот под Ярилой
В пеленах дьявольских сетей.

Предместье сильно православно.
Среди посадских и бояр
Крещённых тайно или явно
Достатне. Дунешь – и пожар…»

«А веси?» «Веси – все погане;
Что смерд, что ловчий, что рыбак…
Иное дело – горожане…
Нам без Христа ужо никак»

5.
У ног безмолвного Перуна
Под звуки мерного стиха
Жрец жёг магические руны,
Гадал над кровью петуха.

За действом этим напряжённо
Следил служителей синклит:
Что пепел бересты сожжённой
Им, верным,  сделать повелит?

Воздев десницу, жрец затрясся.
И в раскалённой тишине
Вопль испустил, ища согласья:
«О, горе нам! О, горе мне!

Перун могучий жаждет крови!
Русь беды ждут, коль не дадим
Ему мы жертвы. Всё суровей
На всходе небо. Чёрный дым

Горящих весей застилает
Земли славянской светлый лик.
Я вижу: Киев полыхает;
Я слышу печенегов крик;

И ненавистное крещенье
Тому виной!..» «…Христовых  чад,
Дадим Перуну ко отмщенью
За русов попранный уклад!..»

«…Врагов Перуновых немало
Средь мастеров, бояр, купцов…»
«…И кровью чад их нам пристало
Изжить ромейских мудрецов!..»

«…И храмы их предать сожженью!..»
«…И силу древнюю вернуть
Перуну, вызвав из забвенья
Его карающую лють…»

«…На ближних князю бросим жребий,
Девица ль, отрок – всё равно…»
«…Средь городских искать отребий –
Гневить Перуна…» «…Решено!»

6.
Тот жребий пал на Иоанна.
Отец его Феодор был
И сам от роду без изъяна,
А сын и вовсе воплотил

В себе лик ангела. Оружных
К подворью Фёдора с волхвом
Послали. (Жреческие нужды
Скоры во рвении лихом).

Спеша снискать Перуна милость,
И беспощадна и слепа,
Ропща, за ними устремилась
Большая праздная толпа.

Ударив в ворота, не стали
Ступать на христианский двор.
За стенами запричитали,
Узнав Перунов приговор.

Дверь теремная отворилась,
Феодор вышел на крыльцо.
Нездешней белизной светилось
Окаменевшее лицо.

Не нарочито простодушно
Волхв на Феодора скосил
Глаза, и монотонно, скучно,
Без торжества,  провозгласил:

«Возрадуйся, о, муж достойный,
Возрадуйся и не ропщи.
Без трепета сведи, покойно,
К нам сына. С нас же не взыщи.

Перун взалкал, о, христиа;нин
Едино сына твоего.
Сей жертвой обретутся в брани
Победы княжьих воевод.

И возвернёт земля родная
Своим богам былой почёт.
И, слёзы радости роняя,
Народ к Перуну потечёт».

«Подите прочь, враги Христовы,
Прочь убирайтесь подобру.
Противны Богу ваши ковы
И я с мечом в руках умру,

Но сына идолам не выдам.
Я не для них его растил.
А вашим капищам, хламидам
Я чаю, час уже пробил».

«Так он ещё хулу возводит
На наших исконных богов!» – 
Вскипела при воротном входе
Толпа, грозя из берегов

Разгневанной рекою выйти.
Жрец древний тяжело молчал
(Был стар и мудр для глупой прыти),
И прочь пошёл. То был сигнал

Невольно поданный народу.
«Ломай хулителя врата!»
«Скачи округ, чрез огороды –
Ограда там ужо не та!»

«Беги, Иванко, сыне милый!!» –
Феодор зычно прокричал;
А сын, во всей цветущей силе,
С мечом бок о бок с ним стоял.

Уже проломлены ворота.
«Робята, подрубай столбы!
Бей челядь! Нет у них оплота.
Князь с нами, то ж они слабы!»

Двоих сих краток был путь крестный.
И Дух Святой с Небес сбежал;
То был Оплот, Оплот чудесный –
Христос им кров свой даровал!

На миг толпа остановилась –
Святые пели «Отче наш…» –
Вот повалуша  задымилась,
И заплясал хмельной кураж.

Крыльцо высокое обрушив,
Дрекольем слепо молотя,
Толпа надвинулась. И души –
Отец и юное дитя –

К Небесному взнеслись Оплоту.
А в людях киевских надлом
Вершил великую работу.
И прянул дождь! И грянул гром!

7.
Пришло угрюмое затишье.
Притих растерянный посад.
Испытывает осень крыши.
Испытывает души яд

Давно копившейся обиды…
В домах суровых христиан
Всерьёз рассматривают виды
Исхода в земли смежных стран:

«…Или в мечи возьмём поганых,
Иль на заклание опять
Детей потащат невозбранно
Пустое древо восхвалять…»

«…Не защитит нас князь николи.
Привержен сызмальства волхвам,
Он снова, в свой черёд, позволит
Им суд чинить на горе нам…»

«…А может бросить всё и к ляхам
Утечь?.. Или к болгарам тож,
Чем жить под истуканским страхом?
Потом, я чаю, не уйдёшь…»

В домах язычников упорных
Слабеет мстительный задор.
Переплетенье мыслей спорных
Всё беспокойней с неких пор: 

«…Давно ли бились мы бок о бок
Противу диких печенег
И, избегая злых уловок,
Делили пищу и ночлег?..»

«…А нынче, вишь: «Враги Христовы…»»
«…Всё зло от этих христиан…»
«…Видать, они на всё готовы…»
«…Любой из них – уже смутьян…»

«…Бог христианский жертву бросить
К стопам Перуновым не дал…»
«…Да как не дать, Перун коль просит?…»
«…Ужель Перун и впрямь так мал,

Что одолеть никак не может
Того Единого?...» – и страх
В сердцах людских находит ложе,
И укрепляется в сердцах.

8.
Во княжьем тереме высоком
Тревоги тёмная вуаль;
Вослед вакхическим порокам
Спешит великая печаль.

Не спится князю. Думы тяжко
Ворочают его впотьмах:
«Как быть? Волхвам ли дать поблажку?
Или покончить с ними вмах?

В расколе ближняя дружина,
Двоится свита – стыд и срам.
Какая тайная пружина
Разводит их по сторонам?

Не Фёдор же всему причиной?
Ведь он вернейшим был слугой.
Ну что б ему не выдать сына?
Ан, выбор предпочёл другой.

Не каплей стало ли последней
Убийство сына и отца?
Беды вознёсся призрак бледный,
Заколебался у крыльца.

Его стране, его державе
Всё явственней грозит раскол.
Князь допускать того не вправе;
Не к этому он землю вёл.

Решать, решать без промедленья.
Не ждать бунтов и мятежей.
Во имя правды единенья
Созвать достойнейших мужей.

Искать, испрашивать совета.
Смирить волхвов и христиан;
Он созидал державу эту
Не для кровавых смертных ран.

В чём крепость сильных стран соседних?
В Едином Боге! Вот ответ!
Намаз, латинская обедня,
Ромейской веры яркий свет…

И… что ещё там?.. Вызов брошен!
Настало время выбирать!
Что может быть усобиц горше?
С огнём не станет он играть.

Он даст им Истинную Веру.
Славян возвысит племена.
А многобожия химеру
Сметёт. И новая страна

Придёт. И, души собирая,
Да будет Киевская Русь
Жива от края и до края!
Нет! Я беде не покорюсь!»

9.
Под проливным дождём осенним,
В ночи холодной, чуть дыша,
Три полусогнутые тени
По мокрым улицам спешат.

Спешат к сгоревшему подворью.
Замрут на миг, и, помолясь,
Идут во страхе, внемля горю,
От глаза злобного таясь.

Средь этих трёх –  монах знакомый:
«…Приступим, братья. С нами Бог!»
«…Даст Бог, умученных найдём мы…».
«…Молитва – верный наш залог…».

Темнея грудою рогатой,
Пугая острой кривизной,
Лежит, по брёвнышку раскатан,
Вчерашний терем расписной.

Перебирают брёвна живо.
Дойдя у нижнего венца,
Творя молитву торопливо,
Находят сына и отца.


Спокойны мучеников лица –
С молитвой в мир иной ушли,
Чтоб там, на Небесах, молиться
О благе Киевской земли.

На волокуше тройка тянет
Тела к полунощным вратам.
Сторо;жа – братья христиане –
В тревоге ждут монахов там.

Врата как будто приоткрыты…
«Спаси Господь!» «Листрат, молчи».
Безмолвно траурная свита
Прошла – и канула в ночи.

10.
В пещерах Лавры знаменитых
Среди бесчисленных гробов
Есть два (в миру полузабытых)
С мощами Божиих рабов

Феодора и Иоанна –
Отца и сына. (В наши дни
Им бьют поклоны невозбранно
Почти что иноки одни).

Тысячелетье миновало
С той незапамятной поры,
Когда за Истины начала
Они пошли под топоры

Слепой толпы. Как капля чашу
Переполняет, так их смерть
Смысл переполнила вчерашний,
Заставив думать, делать, сметь.

Мучительное «либо-либо» –
Смятенья княжеского груз.
Святая жертва! Правый выбор!
Крещение!! Святая Русь!!!


                Май-сентябрь 2008