Василию Демьяновичу Селиванову

Ушел солдат на страшную войну.
Ушел из дома, где оставил мать.
И оказался через год, контуженным, в плену.
Мать, похоронку получив, не перестала ждать.

Закзенхаузен - нацистский лагерь смерти,
Где пленный был подопытным скотом.
Фашисты, злые словно черти,
Все силы выжимали, расстреляв потом.

В печах  там жгли людей безперестанно.
Из кожи человеческой перчатки шили.
В них фройлены сидели в ресторанах,
Где офицеры шнапсом их поили.

Он жил в аду, но не терял надежды,
Что завтра вдруг придет счастливый час,
И он, свободен и здоров как прежде,
С женой любимою станцует вальс.

Все будет, а пока... Он раб, не человек...
А лагерь его в мумию и трупа превращал.
Мысль каждый день мелькала совершить побег.
Охрана,  пулеметы и собаки. Пытался, но не убежал.

В апрельский день, внезапно, завязался бой.
Ворвавшиеся в лагерь, всю охрану перебили.
И он, в чем был, бежал и полз домой.
В ту сторону, где наши фрицев били.

Но не дошел. К полякам в плен попал.
Как перебежчика, те расстрелять его решили.
На счастье по дороге их полковник повстречал.
И бедолагу, чуть живого, в штаб втащили.

А там полковник, хоть с трудом, узнал
В скелете своего работника совхоза.
Был он директором, потом военным стал.
Отправлен в Польшу, где фашистская угроза.

Переодели, накормили, дали автомат.
И вновь пошел он за свободу драться,
Советский, а сегодня Польской армии солдат.
На смерть, чтобы за плен свой оправдаться.

С войны вернулся в свой родной совхоз.
И в органы его десяток лет таскали,
А сколько унижений и угроз он перенес.
Но, вынес все, и от него отстали.

Детей ростил, работал комбайнером,
И тихо жизнь свою в совхозе проживал.
Но только за столом, про плен и прокуроров
Он, выпив водочки, с слезою вспоминал.