Ночного шороха туман

Ночного шороха туман, соблазн и ротозейство.
Рука спускается в карман, цель жизни – опупейство.
Изранен, с чахлою сумой, бредя опять по кручам.
Мой Дух блуждает над Землёй, и иногда по тучам.

Профессора грызут гранит, наука – крепче стали.
Кто в философию проник, тот не увидит дали.
На вскидку будет отвечать, или завысив норов?
Но суть не в том, парик велик… а сзади точно – боров.

Из чувств – привязанность есть зло, как перевыбор в Думу.
И вновь верёвку на плечо, и на неё же суму…
Тот, кто боялся в Путь шагнуть, играется в оркестры.
Но, дирижёр руководит, как Кир из  Книги Ездры.

Противоречия во всём – слагаются молитвы.
Кровоточащие уста, в них зуб острее бритвы.
Липеманьяк владел собой. Забылся тихим сном.
Что изумруд дарит покой, о том поведал гном.

И часто слышен по ночам, то хохот, то удар.
То звуки песен вдалеке, где хор ведёт кагал.
Тоска преследует всегда, в Пути, где тяжело.
Но слишком кроткий инквизитор, есть тоже то же зло.

С места на место переезд, нигде покоя нет.
То климат не даёт дышать, то не даёт браслет,
Руки свободно поднимать, прикована к стене.
И снова шорох и туман, и ночь на потолке.

Увы, напрасные слова, нам ни к чему уют.
Для Духа выбрана стезя, которая есть Путь.
Руссо любил то повторять, тряся устало пальцем…
«Всенепременно буду жить я, лишь одиноким скитальцем».

Чтоб к Кастанеде это всё, но у того другое.
Индейцы в прерию ушли, забрав всё дорогое.
Пейотля пара батанов, и пакован маиса.
К чему пугаться темноты? Бояться надо лиса.

И вновь удары по ногам – дорога любит это.
Кто едет в параллелограмме, тот не у дел, как лето…
Что средь зимы вдруг началось, туда-сюда – нет смысла.
И только Радуга-дуга висит как коромысло.

Но ночь спускается опять… в который раз страницы,
Вновь открываются на том, где Смерть тасует спицы.
В том хронология Небес, и лес ночных видений.
Всем хорошо когда конец… и каждый в этом гений.