Я в судорогах бьюсь уже неделю

 Я не смеюсь уже неделю,

      Белла Ахмадулина.
Так и сижу - царевна Несмеяна,
ем яблоки, и яблоки горчат.
- Царевна, отвори нам! Нас немало! -
под окнами прохожие кричат.

Они глядят глазами голубыми
и в горницу являются гурьбой,
здороваются, кланяются, имя
"Царевич" говорят наперебой.

Стоят и похваляются богатством,
проходят, златом-серебром звеня.
Но вам своим богатством и бахвальством,
царевичи, не рассмешить меня...

Зачем кафтаны новые надели
и шапки примеряли к головам?
На той неделе, о, на той неделе -
смеялась я, как не смеяться вам.

Входил он в эти низкие хоромы,
сам из татар, гулявших по Руси,
и я кричала: "Здравствуй, мой хороший! -
Вина отведай, хлебом закуси".

- А кто он был? Богат он или беден?
В какой он проживает стороне? -
Смеялась я: - Богат он или беден,
румян иль бледен - не припомнить мне...

Никто не покарает, не измерит
вины его. Не вышло ни черта.
И всё же он, гуляка и изменник,
не вам чета. Нет. Он не вам чета.

Я в судорогах бьюсь уже неделю.
                пародия

Царевичи пришли, вы посмотрите,
В ушанках, телогрейках наголо,
Вы слюни то, царевичи, утрите,
Не по плечу вам это ремесло.

Смешить меня? Вы видно оборзели,
Для Несмеян у вас размах не тот.
Ко мне вон приходил на той неделе
Весёлый негра - ржать буду весь год.

Зовут Отелло или Дездемоном,
Богат иль беден, не припомнить мне.
Нажрался и ручонками за горло,
Мол, перед сном молилась или нет?

Коль у тебя я - говорит - не первый,
Узнаю, задушу и весь мой сказ!
Я заржала, но это уже нервы,
Ржу до сих пор и дёргается глаз.

Так рассмешить вы вряд ли бы сумели,
Он так горяч, от вас лишь маята.
Я в судорогах бьюсь уже неделю,
Идите с миром, он вам не чета!