Бульдозерный роман

Поэма

1
В сопках Чукотки
Копошится волосатое солнце,
Похожее на маленького мамонтенка.
Все артельские и гоковские бонзы
Говорят, что оно похоже
На вареную сгущенку.

А по мне – это рыжий волосатик,
У которого мать тоже рыжая.
Солнце пришло на Чукотку кстати,
Чтоб многие проснулись  и встали на лыжи.

И вот оно висит младенцем
Среди каменистых сопок,
Ощупывая глазами-ручонками
Каждый камешек.
Ему к зениту еще топать и топать
По скалам, склонам и тундры замше.

Рождение солнца на Чукотке
Всегда праздник, событие –
Здесь наступает конец Полярной ночи,
Даже песцы покидают в снегу укрытие,
Подставляют солнцу
Свои мощи.

Что говорить о нас,
Не видевших солнца три месяца.
Нам, готовящим
Штурм “полевого” сезона,
Если бы кто-то смастерил
Высокую лестницу
Или привез сюда
Знаменитого певца Кобзона,

То все равно было бы меньше
Фурора и восклицаний,
Поскольку солнце – оно вне славы,
Оно – событие.
Солнце – это призыв и восстание,
И к новым берегам
Большое отплытие.

2
Вьюга с головой белой змеи рыщет по тундре,
Хочет подхватить каждую снежинку, обвить каждую сопку,
Через много лет я, жующий в Макдональдсе бургер,
Перед тем опрокинувший у киоска водки стопку,
Вспоминаю эти дни с благоговением и превосходством
                гладиатора,
Победившего сильного противника.
Тогда я, любивший голос Георга Отса,
Не имел в общежитии даже холодильника.
Но я был намного богаче,
Вместо холодильника у меня был весь Север,
Он же был мне и отдыхом в Сочи, и дачей,
И ходом мыслей с кнопкою “реверс”.
Снег для Севера – это одежда,
Кекуры на сопках, словно люди, околевшие от мороза.
О снеге как об осадках пишут обычно поэты-невежды,
Которые всю жизнь мечтают перейти на прозу.
Снег – одеяло. Снег теплотворен.
Снег – это толстый роман о власти,
Где он, как вождь и великий воин,
Силой своею просторы застит.

3
Куда летишь ты, мальчик?
Сюда подчас ссылали
За буйство непослушных,
За высоту умов.
Ветра и непогоды
Здесь вечно проживали,
И не было поселков,
И не было домов.

4
Тысячи барабанщиков
Заладили болеро Равеля,
Изгоняя тепло
Каждого изнутри.
Если глянуть в окно
Правее или левее,
Не отойти от барака
Шага даже на три.
Выйдешь – пурга сорвет
С места и покатит,
Как пустую банку
Или пустой мешок.
Поэтому, выйдя из барака
В пургу некстати,
Прикуривая папиросу,
Ты руку себе прижег.
Держась за поручни,
Ты с трудом добрался
К гаражам, где стоит
Твой стосильный конь.
Он молчит. Он замерз.
Но тебя дождался.
Заливаю солярку в него
И даю пускачу огонь.
Кровь по жилам коня,
По железным его сплетениям,
Разнесет по узлам
Животворную смесь, и вот
Он заладит свое
Тарахтящее песнопение.
И услышит поселок,
Как он первобытно ржет.
И пурга нипочем
Этой гусеничной эпопее,
Конь идет на пургу,
Огрызаясь, как зверь.
Он готов защищать
Трубы, крыши, окна и двери,
По которые снег нанесло,
Хоть лопатой бери и мерь.

5
Конь зовется обычным
Узорным словом – Бульдозер.
Не бульдог, не медведь,
А стосильный стальной гигант.
Он почуял свободу
И дышит легко на морозе,
Расправляя из дыма
На шее франтовый бант.
Десять дней и ночей
Бесновался Южак мохнатый,
И Бульдозер боролся
За каждый поселка вдох,
И однажды под утро,
К первомайскому параду,
Зверь мохнатый смирился,
Улегшись у наших ног.
Разукрасив Бульдозер кумачом,
Как героя Гражданской,
Все похлопывали его
По стальному плечу.
Детвора привязала к фаркопу
Большие санки,
И Бульдозер сказал,
Как ямщик, – эх, прокачу.
Первомайским сугробам
Вдруг стало тепло и тесно,
Кумачи развевались,
Рвались в небеса взлететь,
Весь поселок катался,
И всем там хватало места,
И оркестр в радиоле
Разбрасывал гимнов медь.

6
И забыл я про бургер,
И видел в окне просторы,
Мне три раза уже
Намекали на поздний час,
Но не гасли в душе
Разговоры стальных моторов,
Свет бульдозерных фар,
Как окно вдалеке, не гас.
Я по улице шел
И вдыхал аромат морошки,
Хоть она на Чукотке
Без запаха, как вода,
И мороженой сладкой
Хотелось мне съесть картошки
И к Бульдозеру мчаться
В далекие те года.

7
От сезона к сезону –
Не месяц, не два, а девять.
Можно деток зачать
И узнать цвет их глаз,
Можно старый бульдозер
Собрать, разобрать и сделать
Снова новым
Без пышных и громких фраз.
По сезону обутый
В обувку из новых траков
Выбегает он резво
На оттаявший полигон,
Новичок не поймет
И, назвав его просто трактор,
Кружкой водки откроет
Свой первый большой сезон.
Кружка водки
Так и станет в сезон последней,
По двенадцать часов
Смена и снова в бой,
Есть период такой:
Он не лето, а отзвук летний,
Тем хорош он, что в нем
Не пугает зной;
Мошкара нас кусает,
Питается кровью нашей,
Иногда здесь доходит
До самой крутой жары.
Всыпьте в вашу тарелку
Побольше перловой каши
И представьте, что столько же
Здесь мошкары.
День-деньской не дает вам поспать
Спокойно солнце,
Оно ходит по кругу,
Как рулетку, себя крутя,
Работяги шагают на смену
Походкой воинов,
Все известные песни
В накомарнике просвистя.

8
Ест Бульдозер солярку,
Как сено гнедая лошадь,
Воду пьет, как табун,
Смазав маслом свое нутро,
Под собою каменья
Он, словно поленья, крошит
И съедает за месяц
Болтов стальных ведро.
Рык его раздается
На всю округу –
Птицы, прочь, прочь, олени
И прочь, песцы.
Его мышцы дрожат
От натуги и напруги
И отвалы скрипят,
Как у зверя скрипят резцы.
Закопаться в грязи,
Если дождь, и сухим не выйти,
Если “гуска” сползла,
То Шекспир – это просто лень.
В самой гуще грязи
Ее словно череп отрыть и
Всей спиной ощущать
Бригадира ночную тень.
Ты на бункер идешь,
Словно рыцарь, закрыв забрало,
И шевелятся камни,
Как змеи, вокруг тебя,
С виду это театр
Или просто игра-забава,
Измеряемая длиной
Одного рубля.

9
Люди, как и машины,
Бывают подчас большими,
Несмотря на пропорции
Их первобытных тел.
Я поставил бы памятник
Людям и тем машинам,
Что за жизнь переделали
Много хороших дел.

Люди, как и природа,
Бывают подчас угрюмы,
Устают и глаголят
Иные совсем слова.
Их терзают сомнения
И донимают думы,
Мол, зачем раздробили камни
Податливые, как дрова.

Если строить и верить,
Что это на пользу миру,
То и камни дробить –
Не такой уж плохой удел.
Я достал
Из забвения лет эту лиру
И, как смог, эту песнь
О Бульдозере, так и спел.