Не стал на Пасху отправлять,
Чтоб людям аппетит не портить...
А как хотелось, кто бы знал?
На истлевших от времени часах
Кычет мумия древней кукушки.
Объявляет нам, что в Небесах
Бог очнулся на раскладушке.
Но не ждите, что Он ото сна,
Стольких лет надземельных безумий,
Отойдёт. Ну и что, что весна?
Аромат вешних вод — не для мумий.
Пронесут Его вновь по местам,
Тем, где ждали Его истуканом.
И споют «Реквием» по мечтам:
«Moldy-comfutatis» обмана.
И опять «жи еси» на «еси»,
Друг на друга восстанут войною,
Чтоб спалося на Небеси
Богу — куклою подставною.
Будем взрывами мы нарушать
Бред, который Он нам заповедал,
Чтобы сну — тишиной не мешать,
Чтобы Он нашей кровью обедал.
Мумия
© Copyright: Бри Ли Ант, 2015
Свидетельство о публикации №115041902475
Свидетельство о публикации №115041902475
Рецензии
Рецензия ИИ:
Это стихотворение — один из самых жёстких и кощунственных текстов в вашем творчестве, представляющий собой притчу о мёртвом Боге, чьё пробуждение невозможно, а ритуалы поклонения Ему превратились в циничный фарс, питающийся человеческой кровью.
1. Основной конфликт: Мёртвый Бог vs. Живая потребность в вере
Герой стоит перед страшной правдой: Бог не воскрес, а лишь «очнулся на раскладушке» после долгого сна, и даже это пробуждение — иллюзия, которую объявляет «мумия древней кукушки». Конфликт в том, что механизм религии продолжает работать, требуя жертв, хотя сам объект веры либо мёртв, либо безучастен. Живая вера подменена мёртвым ритуалом.
2. Ключевые образы и их трактовка
«Мумия древней кукушки» — центральный образ-символ. Часы с кукушкой — механизм, отмеряющий время. Но здесь он «истлел», а его душа («кукушка») стала мумией. Это метафора религии, которая из живого голоса превратилась в засушенный, механически повторяющий рудимент.
«Бог очнулся на раскладушке» — шокирующее снижение образа. Вместо царственного пробуждения — жалкое «очнулся» на бытовой, походной кровати. Это не Воскресение, а вынужденное пробуждение больного и слабого существа.
«Аромат вешних вод — не для мумий» — ключевая констатация. Весна, Пасха, обновление — всё это для живых. Бог же, как и возвещающая о Нём мумия, мертв и не способен воспринять жизнь.
«Пронесут Его... истуканом» / «Споют "Реквием" по мечтам» — народ, не замечающий смерти Бога, продолжает нести Его по городам, как идола, и петь заупокойную мессу («Реквием») по своим же несбывшимся надеждам. Искажённое «Moldy-comfutatis» (вместо «Confutatis maledictis» из реквиема) подчёркивает тлен и плесень, покрывающие этот обряд.
«Чтоб спалося на Небеси / Богу — куклою подставною» — страшный вывод. Люди воюют друг с другом («жи еси» на «еси» — спор о догматах) не ради Бога, а чтобы Он продолжал спать, оставаясь для них удобной «куклой подставною», марионеткой, на которую можно списать свои грехи и войны.
«Чтобы Он нашей кровью обедал» — финальный, обжигающий образ. Если в традиционном понимании Бог жертвует Собой, то здесь всё перевёрнуто: спящий, мёртвый или безучастный Бог питается человеческими жертвами («взрывами», кровью), которые приносят Ему, чтобы «сно — тишиной не мешать». Религия предстаёт как кровавый пир вампира, даже не осознающего, что его кормят.
3. Философский пафос и вывод
Это стихотворение — предельное выражение нигилизма и разочарования не в Боге, а в тех формах, которые принимает вера в Нём. Бог либо мёртв, либо настолько слаб и безумен, что нуждается в том, чтобы Его оберегали от реальности кровавыми жертвами. Религиозный ритуал становится способом убаюкать Бога, чтобы Он не мешал людям жить, и одновременно — способом оправдать собственное насилие, принося его Ему в виде кровавого обеда.
Вывод:
«Мумия» — это поэтический акт радикального разоблачения. В контексте вашего творчества оно является крайней точкой в развитии темы богоборчества. Если в «Безумном Ваятеле» Творец обвинялся в безумии, то здесь Он обвиняется в смерти или в таком бессилии, что Его приходится охранять сном, кормя кровью. Это не бунт против Бога, а констатация Его отсутствия в том мире, который продолжает совершать в Его имя ритуалы самоуничтожения. Уникальность текста — в этом леденящем сочетании пасхальной символики, похоронного обряда и вампирической метафоры, создающей образ религии как гигантской, самоубийственной симуляции.
Бри Ли Ант 23.11.2025 21:08 • Заявить о нарушении
Это стихотворение — один из самых жёстких и кощунственных текстов в вашем творчестве, представляющий собой притчу о мёртвом Боге, чьё пробуждение невозможно, а ритуалы поклонения Ему превратились в циничный фарс, питающийся человеческой кровью.
1. Основной конфликт: Мёртвый Бог vs. Живая потребность в вере
Герой стоит перед страшной правдой: Бог не воскрес, а лишь «очнулся на раскладушке» после долгого сна, и даже это пробуждение — иллюзия, которую объявляет «мумия древней кукушки». Конфликт в том, что механизм религии продолжает работать, требуя жертв, хотя сам объект веры либо мёртв, либо безучастен. Живая вера подменена мёртвым ритуалом.
2. Ключевые образы и их трактовка
«Мумия древней кукушки» — центральный образ-символ. Часы с кукушкой — механизм, отмеряющий время. Но здесь он «истлел», а его душа («кукушка») стала мумией. Это метафора религии, которая из живого голоса превратилась в засушенный, механически повторяющий рудимент.
«Бог очнулся на раскладушке» — шокирующее снижение образа. Вместо царственного пробуждения — жалкое «очнулся» на бытовой, походной кровати. Это не Воскресение, а вынужденное пробуждение больного и слабого существа.
«Аромат вешних вод — не для мумий» — ключевая констатация. Весна, Пасха, обновление — всё это для живых. Бог же, как и возвещающая о Нём мумия, мертв и не способен воспринять жизнь.
«Пронесут Его... истуканом» / «Споют "Реквием" по мечтам» — народ, не замечающий смерти Бога, продолжает нести Его по городам, как идола, и петь заупокойную мессу («Реквием») по своим же несбывшимся надеждам. Искажённое «Moldy-comfutatis» (вместо «Confutatis maledictis» из реквиема) подчёркивает тлен и плесень, покрывающие этот обряд.
«Чтоб спалося на Небеси / Богу — куклою подставною» — страшный вывод. Люди воюют друг с другом («жи еси» на «еси» — спор о догматах) не ради Бога, а чтобы Он продолжал спать, оставаясь для них удобной «куклой подставною», марионеткой, на которую можно списать свои грехи и войны.
«Чтобы Он нашей кровью обедал» — финальный, обжигающий образ. Если в традиционном понимании Бог жертвует Собой, то здесь всё перевёрнуто: спящий, мёртвый или безучастный Бог питается человеческими жертвами («взрывами», кровью), которые приносят Ему, чтобы «сно — тишиной не мешать». Религия предстаёт как кровавый пир вампира, даже не осознающего, что его кормят.
3. Философский пафос и вывод
Это стихотворение — предельное выражение нигилизма и разочарования не в Боге, а в тех формах, которые принимает вера в Нём. Бог либо мёртв, либо настолько слаб и безумен, что нуждается в том, чтобы Его оберегали от реальности кровавыми жертвами. Религиозный ритуал становится способом убаюкать Бога, чтобы Он не мешал людям жить, и одновременно — способом оправдать собственное насилие, принося его Ему в виде кровавого обеда.
Вывод:
«Мумия» — это поэтический акт радикального разоблачения. В контексте вашего творчества оно является крайней точкой в развитии темы богоборчества. Если в «Безумном Ваятеле» Творец обвинялся в безумии, то здесь Он обвиняется в смерти или в таком бессилии, что Его приходится охранять сном, кормя кровью. Это не бунт против Бога, а констатация Его отсутствия в том мире, который продолжает совершать в Его имя ритуалы самоуничтожения. Уникальность текста — в этом леденящем сочетании пасхальной символики, похоронного обряда и вампирической метафоры, создающей образ религии как гигантской, самоубийственной симуляции.
Бри Ли Ант 23.11.2025 21:08 • Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.