Черный Ангел

Я черный ангел смерти и унынья,
Помню день, когда атомы распались:
Опали белым пухом твои крылья,
Мои в начале тоже осыпались.
Ты человек теперь, коих миллионы.
На руках несу тебя сквозь них.
Мне плевать на их молитвенные стоны,
Мне важен только шепот губ твоих.
Пройдут года сумрачных столетий,
И ты умрешь, ведь больше не бессмертна.
Останусь я – из ангелов последний,
Испепеленный суровой шуткой Неба!

И на поклон ко мне пойдут баранов толпы
Вымаливать спасенье от порока,
И не заметят, как кладбищенские тропы,
Проторят сами по пути в мою берлогу.
И возведя самих себя в святые саны,
Махая в воздухе распятия крестами,
Не заметят, как в земле сырые ямы
Заполнят снова деревянными гробами.
И будут вновь стенать, в ногах моих валяясь,
И темноту ночных Небес сверлить глазами.
Но прошепчу я лишь, неслышно удаляясь,
Что не раскрою им утерянного знанья.
Ведь я как тень цивилизации погибшей,
Давно уж умершей, не так уж долго жившей,
Прекрасно помню, как умы ученых алчных
Из камня высекли искру пожаров страшных!
И многие тогда погибли сразу.
Иные ж протянули чуть подольше.
А тот, кто выжил – подцепил заразу
И стал как обезьяна, но не больше.
Лишь я укрылся в бункере поглубже,
Куда не проникала пыль распада.
Я стал, быть может, в талии чуть уже,
Но все ж крылат среди ощипанного стада.

И видел я, как люди вновь ушли в пещеры,
И просидели в них долгими веками.
Дома построили – дома сложились в стены.
А стены крепостями очень скоро стали.
И, металл открыв, друг друга взялись резать.
И империи, подобно океанским волнам,
Вздымались из пучин, чтобы вновь исчезнуть
И пеной разойтись по темным водам.
Открыв же пар, настроили машин,
И в машинах этих в кровь себя мололи.
Мне непонятен этот мазохистский пыл,
Хоть на глазах моих давно уже мозоли
От созерцанья сих банальных сцен.
Я видел этот сон не раз, и покажу
В чем там конец. Устрою полный "дзэн"
И с ваших глаз повязку черную сорву.
Тот, у кого есть уши, пусть услышит,
Мое послание, одно на все века:
Не тот живой, кто в теле вечно дышит,
Но тот, кто жизнь отдал отнюдь не за себя,
Но Богу вверил бриллиант своей души,
Любви небесной позволив проложить дорогу,
Сквозь дебри снов, и Царство обрести,
По ту сторону последнего порога... 

Впрочем, коль вы б что-то разумели,
Могли б прочесть о том в священных книгах.
Могли б понять, коль вы б того хотели.
Но видно Бог судил вам тлеть в могилах
За прегрешения неправедных отцов.
А мне, видать, судил смотреть на это
И тенью быть средь собственных сынов,
Во тьме бредущих и не слышащих Поэта.