Воскресенье. Переделкино

                Памяти Валерия Антонова



1.

Воскресный день. Особо резки
Жилые запахи Москвы.
Костры в сухом дубовом треске,
Похоже, жареной листвы.

В волненьи, с детства незабытом,
Закрутит и тебя струя,
Водоворот цветных событий
И разноцветного тряпья,

И дверь, качнув свои пружины,
Дубовой лопастью гребя,
Сгребет тебя из середины
И затолкает вглубь себя –

Вослед пилястрам и колоннам,
Где дунет нежно и остро
Духами и одеколоном
На эскалаторе в метро.

Мигнёт зелёная иголка,
Нить перекушена во рту, –
Свист разрываемого шёлка
На полукомнатном ветру,

И электричка на панели
Глотает жадно духоту,
И рылом роется в тоннеле,
И гложет рёбра на мосту...

2.

Плывет состав торжественный, нескорый,
И ты в расположеньи неплохом:
И сам живой, и жив поэт, который
Тебя поддержит шуткой и стихом.

Он здесь, в бору прижился полупьяном,
Не пишет писем, курит и молчит,
За «Ундервудом», как за фортепьянном,
С подстрочником ругается, ворчит,
Рифмует и по клавишам стучит.

Он хмурит бровь, прикидывая наспех
Какое-то ершистое словцо,
И – наотмашь рукой, – «всё курам на смех!..»
Уговорит себя и трёт лицо.

Здесь за окном осенние зазимки.
Туманно солнце. Кладбище в дыму.
И гений, как тогда, на скверном снимке,
Совсем уже неотличим ему.


Не свить ни стольным, ни провинциальным
Провидцам, мастерицам повивальным
В сорочке света этот звукоряд…

Лишь две сосны над камнем погребальным
С вечернею звездою говорят.

А в комнате табачной и угарной
Наш старый спор из щёлки воздух пьёт,
И томик мифотворца антикварный
Нам на ходу слукавить не даёт.


3.

Опять толчея и возня –
Полижут железо колеса,
Лишь сплюнут ошметки огня
На том повороте с откоса,
Где мельком
Три сонных стекла
В затоне ночном отразятся...
Цепочка огней утекла
Шрифтом светового абзаца.
И пусть в тебе тает, как свет,
Наитье… смешное наитье:
Ты – буква, бегущая вслед
Провалам в родном Алфавите.


1975.