13

        Проснулась она в слезах, от звука собственного голоса, далеко за полночь. Ещё минут пять лежала с открыты-ми глазами, смотрела  в темноту и продолжала всхлипывать. Она пыталась  вспомнить свой сон, но не могла. Только щемящая тоска продолжала цепко удерживать её сердечко в своей холодной власти. Она  свернулась калачиком и подтянула одеяло почти до самой макушки, как будто это могло спасти её от жестокого внутреннего озноба.
        Пытаясь успокоиться, она мысленно вернулась в августовский дождь под маленький каменный козырек, к его взгляду, голосу, дыханию, коснулась пальцами губ и вспомнила – во сне она падала. Была птицей и падала. С огромной высоты на стремительной скорости она приближаясь к земле ли, к воде ли, и было ли у той пропасти хоть какое – то дно?  Как она ни старалась делать взмахи, крылья не держали её. Ей было холодно, страшно и очень одиноко.

        Крылья... За свою жизнь она их уже ломала. Она знала, как это больно – лететь вниз, в неизвестность,  почти отвесно и не суметь выйти из крутого пике. Как непросто,  залечивая  крылья, переломанные и исцарапанные диким ветром, оскалом возникающих на пути каменных глыб, когтистыми лапами набегающих деревьев, заставить себя опять поверить в то, что ещё взлетишь,. Как неимоверно тяжело сидеть до рассвета всю ночь в кресле с поджатыми под себя ногами, гипнотизируя телефон, и ждать,  ждать, всё равно ЖДАТЬ!!!  И она знала, каким пустым и никчемным может казаться очередной наступивший день для изможденной души.
        Случалось в жизни  разное перед падениями в пропасть. Уже потом,  спустя некоторое время – часы, дни или месяцы -  она «разбирала» себя  на мелкие детали, как конструктор и искала: где  и что было не так и не вовремя «сложено», сказано, сделано?

        Может быть, только она такая ненормальная? Так глубоко и серьёзно переживающая потерю... не знаю, какое лучше слово подобрать. Как называется то, без чего на вдохе спазм резко сжимает горло, не позволяя глотку воздуха войти в тебя? Нет, она не драматизировала. Просто не  умела чувствовать вполсилы, мечтать лишь частью себя и  летать вполовину неба.

        Уже под утро она опять мысленно вернулась в тот дождь, где они соприкоснулись дыханием  в неожиданно желанном поцелуе. Заплаканная и потерянная, она лежала  в ночной тишине, признаваясь себе  в очевидном: он и всё, что связано с ним неизмеримо дорого для неё. Она не знала, что ждёт их дальше,  не строила планов, не торопила время. Сейчас она очень хотела  - каждой клеточкой себя, каждым ударом сердца, каждой частицей души - лишь одного: сохранить то  настоящее, что объединяло её  и его.

Дай мне возможность, о, Великий Случай,
мечтами не бесплодными «дышать».
Позволь, и не единожды, озвучить
про то, чем переполнена душа;
отдать – до капли, верить – безусловно,
беречь – насколько хватит женских сил;
летать – до самых дальних звёзд, по полной
прощать, во что бы то ни стало – пронести
бесценное загадочное чувство
сквозь всё -  без странных «быть или не быть».
Я овладеть хочу единственным искусством -
любить!

        Она сбережёт крылья. Сможет.

***

        «Поживем - увидим», - пожмете плечами?
        А я  верю.