6

        «И они говорят, что женщины – совершенно непредсказуемые и загадочные существа!» – сетовала она на мужскую половину человечества. «Да мы, как открыта книга – определи нужный язык и читай… в крайнем случае – можно воспользоваться словарём», - она любовно протерла  англо-русский словарь и улыбнулась: чувство юмора не покидало её почти никогда. В выходные она решила занять себя чем- то деятельным,  на глаза попался стеллаж с книгами, который она и перебирала.
        Ей было немного странно, что они уже так долго не встречаются – ни утром, ни вечером. Пожалуй... да нет же, определенно! -  она тосковала по нему.  Настолько  красивого мужчину она встретила впервые: правильные черты лица, чувственные губы и родинка на шее - на том же месте, как у неё, чуть левее впадинки. Пружинистая походка, роскошные плечи и грудь под тонким полупрозрачным батистом не давали ей покоя: «Наверняка занимается спортом... волейболом? Вело? Плаванием?»  Просыпалась каждое утро и  говорила: «Вот как раз сегодня...» И искала его в вестибюле метро,  в электричке, на остановке...

Мир наших взлётов – словно помешательство:
неся печать скупой эпизодичности,
он пресекает косность обязательств и
приумножает там, где проще вычесть бы.

        Строки начали рождаться сами собой. Она всегда теперь держала под рукой блокнот и ручку, чтобы записывать их. И в дорогу с собой брала.
        «Избранное. А.П. Чехов» перекочевала с одной полки на другую. Как там  у него?  «Когда у тебя в кармане загораются спички, то радуйся и благодари небо, что у тебя в кармане не пороховой погреб».
        «Ну да, он есть, существует, мы встретились, и ещё не раз будем встречаться, я влюблена – всё замечательно и жизнь прекрасна», -  она задумчиво помяла влажную салфетку  в руках и продолжила уборку.
        «О, нашлась», - из-за массивных томов Малой советской энциклопедии она достала нотную тетрадь со школьными сочинениями. Уже неделю, как она пыталась вспомнить, куда же её положила. Волнение от происходящего с ней, невысказанность желаний и томление души она пыталась вылить на фортепиано: Бетховен, Чайков-ский, фуги Баха. Но ближе всего ей стали в этот период  мятежные произведения  Рахманинова. Правда, после продолжительного перерыва, инструмент не сразу поддавался, но она проявляла завидную усидчивость, разбирая сложные пассажи. Часа полтора таких упражнений и регулярное посещение тренажерного зала спасали её от постоянных мыслей о нём.
        Немного  спасали.
        Совсем чуть-чуть.
        Она подошла  к пианино, присела на стул и открыла нотную тетрадь: несколько небольших  пьесок, пара песен на свои стихи, ещё пара – на чужие, и её гордость – то ли прелюдия, то ли ноктюрн под названием  «Воспоминания о прошлом». Сейчас ей умильно было читать эти нотки, написанные рукой десятиклассницы. Прошлое... какое у неё там было прошлое? Подняв крышку, она коснулась клавиш, и глубокий звук «W.Hoffmann» наполнил квартиру её мыслями, мечтами, желаниями. Все мельчайшие детали их коротких свиданий выстроились в непродолжительную киноленту – почти немой фильм о прикосновении рук, взглядов, чувств...

И снова жажда твоего присутствия,
пусть молчаливого и скоротечного,
накрыла полностью  - теперь отпустит ли,
бескомпромиссностью  лаская плечи мне?

***

        Молчите?  Ну и не говорите сегодня ничего. Дайте ей вволю помечтать. Думаю, вам не часто удается заглянуть... так глубоко?