Мой город

Прохожие, пронзенные мечами переулков,
Бредут вдоль стен, встревоженно картавя каблуками;
Из-под стекла витрин глядят глазуревые булки,
Подмигивая весело румяными щеками.

Бокалы фонарей уже под самую завязку
Наполнены лазоревым ликером "Кюрасао";
В них плавают, как ягоды строительные каски,
Да газовое марево автомобильных саун.

Стреляет тихо искрами троллейбусные остья,
Трехглавый Аргос-светофор сегодня странно весел,
Мозаиковым мусором заполнены замостья,
А снизу хмурая река - одно из божьих чресел.

Мой город, это прототип индейских резерваций,
Хрустально хрусткий по утрам и бешеный с похмелья;
Я проявляю негатив лукавым папарацци -
На пленке вечный горизонт разводом акварелья.

Мой город, это мастодонт, распятый на травинках,
Качает хоботом-трубой мне воздух из гортани;
Хрустально хрусткий по утрам под вечную сурдинку,
Он будит нудно горожан ручьем своих литаний.

Мой город, это мельхиор, звенящий по стакану,
И сахар, как усталый бомж, в водовороте чая,
Идет на дно, там где тепло, где мрак обетованный -
Ведь все, что тяжелей мечты в мой город оседает.

Мой город, это дирижер безрукий и безногий,
Он дирижирует собой, себе и для себя же;
Аплодисменты для него настолько же убоги,
Насколько полон его взгляд предсумеречной сажей.

Хрустально хрусткий по утрам и бешеный с похмелья
Раскинул невод не для рыб, но для своих прохожих.
Как страшно жить, когда моргнут его глаза-ущелья,
Как бесконечно умирать в его бетонном ложе.

И мы идем, пронзенные мечами переулков,
Вдоль ржавых стен, встревоженно картавя каблуками,
Из-под стекла витрин глядят глазуревые булки,
Подмигивая весело румяными щеками...