Нож

0
Бумажные законы, трахающие наши жизни,
Принуждают рождаться нас -
Болеющих обездвиживанием.

Куклы -  важные, строгие, разные: 
Барби, Кены, Вуду
Держат бритвы у игрушечных горл,
Лижут жопу абсурду.

Надеюсь, тебе тоже картон не нравится,
Тошнит от бумажной экзистенции;
И смысла пластмассовые декорации
Сочатся из действий, мотиваций,  лекций.

Если так,то есть в мире глаза,
И кости, и уши, и кожа,
Если так, то я не один;
Ты и я - мы похожи.

Если ты есть, то её нет,
Черной дыры одиночества,
Если ты есть, значит нам нужно,
Сумасбродное  словотворчетство.

1
Ночь мне нравится, ночью обычно выключены биороботы;
Ночью слоны спят в норах слоновьих, прижав к себе золото хоботом.

Днем, например, заходишь в столовою, а там за столами люди в кляре.
Пока эти люди еду переваривают, их переваривает их же сознание.

Мода приходит и мода уходит, но мода оставляет шрамы.
Одел панаму и снял панаму, но следы приобрел от панамы.
Жгучие пятна после тех остаются, что голова на себе носила,
Ладно панама, черт с ней, с панамой, а если мода - насилие?


Набивши однажды татуировку кровью, её уже вовек не сведешь.
Есть нож для того, чтоб резать хлеб,
А есть для убийства людей
Нож.

Выходишь на улицу, вроде бы  город, присматриваешься - село,
Асфальта много, много бетона, но это большой скотный двор.

Глядите! Глядите! Идет Венец природы!  Сам великий Свинминатор!
Запрограммированный на свинство, планеты Земля арендатор.

2
Пришел однажды человек
В двадцатый век.
Придумал человек тогда немало:
И гуманизм, и просвещение, и Иисус
Уже две тыщи лет как был казнен,
И даже телеграфа провода,
Второй попыткой вавилонской башни,
Уже объединили целый мир.
 
И вот тогда подумал человек,
Что очень уж паршиво,
Ему живется в дивном новом мире,
К тому же его правая рука
Не поделила что-то с ногой левой,
А правая нога его совсем
Рассорилась зачем-то с головою;
Решился человек повоевать,
Раз никого кроме себя не знал он,
То воевать он стал опять с собой,
А заодно еще с своим жилищем,
Как воевал до этого все время,
Что он раз мыслил, то существовал.

Ох! Как же яростно себя тогда он бил
В лицо рукой, ногой, локтем в лодыжку
Кусал себя, и грыз, и выл по волчьи,
Рвал волосы себе, и норовил
Себе коленом в глаз ударить,
И ударил! И в глаз, и даже в ухо угодил,
И головой о стену бился он,
И не гнушался в пах рукой заехать,
И даже мебели своей не пожалел,
И лбом своим чугунным он рубил,
Все до чего только сумел добраться...
И бил!
И бил!
И бил!
Себя несколько лет,
Пока без сил
Он не свалился
На раненную  землю,
Иногда,
Костяшкой пальцев ударяя себя в ребра,
Хладнокровно, чтобы было больно,
Лежал и отдыхал.

Не просто отдыхал, он тогда думал,
У собственных ошибок брал уроки,
Учился у истории быть мудрым
Сказал, что газом убивать людей не надо,
Другое дело убивать штыком,
Иль пулей, иль артиллерийским залпом...

И так он отдыхал и иногда,
Костяшкой пальцев бил себя по ребрам,
Хладнокровно, чтобы было больно,
Лежал и отдыхал,
Но части тела,
Его не собирались отдыхать.
Они копили злобу друг на друга,
И слишком много злобы накопили,
И ненависть опять сжимала мышцы,
Ладони снова в кулаки сжимала,
И вот тогда опять
С собою человек решил повоевать...

И воевал, и бил, и грыз, и рвал
Зубами свою кожу, все как встарь,
Только еще сильнее...

И он тогда себя почти убил,
Переломав все кости, содрав кожу
Своими же руками от себя,
Тогда он понял, что уже не может
Так дальше жить, что нужно найти выход,
Чтобы себя не рвать и не пытать,
А то так можно смерть свою накликать...

И он нашел! Петлю себе накинув
На шею, встав на табурет,
Он так стоит почти уже сто лет,
Костяшкой пальцев ударяя себя в ребра,
Хладнокровно, чтобы было больно,
Но не переусердствуя, а то
Ведь можно опрокинуть табурет...