Открытый альбом

На фото: дом-музей П.И. Чайковского в г. Воткинск, Удмуртская республика.

175-летию П. И. Чайковского посвящается

Произведение отмечено дипломом 2 степени республиканского конкурса "Посвящение П.И.Чайковскому"


1. Воспоминание.

Детство мне помнится в маленькой спаленке,
А за окошком – снега и снега…
Ноги, обутые в белые валенки,
Тени на стенах и свет очага.

Горло укутано шалью пуховою,
Мама врачует мою хрипоту:
«Выпей отварчика – будешь здоровою,
Хочешь, давай патефон заведу!»

Воздухом свежим наполнилась комната,
Запахом  роз посреди января.
Я, завороженно: «Мамочка, что это?» –
Всё лепетала, над миром паря.

Звуки казались мне голосом совести,
Так, что хотелось им сердце отдать.
Сразу забылись все мелкие горести…
«Это Чайковский» – сказала мне мать.

Сил материнских немало потрачено,
Ей ничего для ребёнка не жаль.
Я же твердила губами горячими:
«Мамочка, мама! Купи мне рояль…»
 
 2.  Дом-музей П.И. Чайковского в Воткинске

Я не шла, а летела балетной походкой,
Будто знала, что там с нетерпением ждут:
Охрой крашеный домик на бывшей Господской
И слепящий глаза, чудо-озеро, пруд.

Забывая дышать, я искала то место,
Где родился младенец, сродни Божеству…
А сама обмирала, гордясь, как невеста,
Что совсем недалече от Вотки живу.

Мне хотелось понять, где там прячутся звуки,
Те, что в детстве  Петрушу сводили с ума.
Всю дальнейшую жизнь в бесконечной разлуке
Его звал к себе пруд, и лужаек кошма.

За спиной зашептались, как школьницы, липы
(В них два века степенство вдолбить не смогли).
Как же Пете спалось под их стоны и всхлипы,
Под дыхание влажной усталой земли?

И потом началось: я услышала голос
Каждой вещи, сарая, и даже куста.
Говорили со мной и дуэтом, и соло,
Как прекрасна была эта речь и чиста.

Мне шиповник протягивал колкие пальцы,
Указуя, где дети резвились тогда,
Александра Андреевна села за пяльцы,
Словно горлинка, в центре большого гнезда.

Мягкий плющ занавесил окно, на котором,
Кровью Пети подписан был с Музой контракт,
Ведь стекло разлетелось под страстным напором
Детских пальцев и рук, барабанящих такт.

Много было ещё в этот день откровений.
Но, во мне не звучал ни рояль, ни фагот.
Так должно быть, ведь я – дилетантка. А гений
Слышал ангелов пение с горних высот.




3. Тринадцать лет надежды.


                Надежда Филаретовна фон Мекк, преклоняясь перед гением П.И. Чайковского, 13 лет поддерживала композитора как морально, так и материально. Переписка, установившаяся между ними, составляет 3 тома. За это время композитором были написаны такие крупные произведения, как оперы «Евгений Онегин», «Пиковая дама», балеты  «Лебединое озеро», «Спящая красавица»,  и многое другое.


Когда нет слов достойных у любви,
Тогда даём мы предпочтенье звуку.
Ведь музыка и радость, и разлуку,
Всё превратит в мелодии свои.

И нам вернув, перевернёт всю душу,
И чувства наши вмиг завяжет туже,
И чьё-то сердце вспыхнет, наконец!
Коль искрой Божьей наделён творец.

Уж не в глуши, а в суетной столице
Творил Чайковский, музыкой дыша,
Но проза быта точит, словно ржа,
Над душами высокими глумится.

И вдруг, от безысходных ссор и встреч,
Со щедростью, невиданною прежде,
Доверено рукой судьбы, Надежде,
Для нас, потомков, гения сберечь.
 
Исповедальных  писем – фолианты,
Слова любви в них – редкие бриллианты,
И кто сказал, что это – нелюбовь,
Пусть проживёт судьбу такую вновь!

Средь строчек о болезнях и погоде,
Средь жалоб на злословье и нужду, –
«Безценный, драгоценный мой…» – найду,
Как маленький алмаз в пустой породе.

Три тома из восторгов и обид,
Благословений, нежности и злости,
Призывов в пустоту, как на погосте, –
За каждым словом музыка звучит…

Её слова: «Божественный мой гений…»
Какой восторг от всех его творений,
Что преподносит милый друг рояль,
«За них и душу потерять, не жаль…»

«Словам, я, как Евангелию верю
И знали бы, как Вас боготворю…»
При этом не стремиться к алтарю,
Ни выгоды не чая, ни потери.

«Я ей обязан жизнью и судьбой…»
Всех опусов, симфоний и балетов
Мы тоже любим только лишь за это,
Вступая в филармонию гурьбой.

Бывает, что один в любви сгорая,
Себя, осознавая в лоне рая,
Мечтает лишь о мелочи такой:
Чтоб позволял любить себя другой.

Тринадцать лет под властью дирижёра:
И белый лебедь побеждает зло,
И Герман ждёт волшебное число,
И вновь проснулась юная Аврора…

Мне памятник рисует новый век:
Там Пётр Ильич присел у инструмента,
А сбоку, чуть внизу, у постамента, –
Фигурка удивительной фон-Мекк…
 
4. Воины Света

Воевал с вселенским злом Бетховен,
Оркестровой яростью сонат.
И порок, как беззащитный овен,
Был великой музыкой, распят.

Ведь она, как молотом, крушила
Все чертоги алчущего зла,
Осветив с ликующею силой
Бесприютность тёмного угла.

Только зло под маскою соблазна,
Норовит в альковы наших душ,
Проникать на вид благообразно,
Обвивая сердце, словно плющ.

Тут нужны не молот и рапира,
Чтоб гнезда порочного достичь,
А добром заточенная Лира,
К ней нашёл дорогу Пётр Ильич.

Будь то зал Колонный, или площадь,
Он в скопленье множества людей,
Наши души в музыке полощет
Дочиста, до белых лебедей.

 А потом даёт тем душам, крылья,
Чтобы каждый ввысь подняться смог,
Напрягая струны-сухожилья,
Ввысь стремясь, откуда виден Бог.

В эти звуки, купленные кровью,
Он вложил всего себя, дотла.
И женой, и мамой, и Любовью
Музыка для гения была.

Петр Ильич – достойный Воин Света!
Замер зал…Вновь, автор, как боец!
Столько раз случается Победа,
Сколько в зале искренних сердец.
 
 
 5.  Первый концерт П.И.Чайковского.

                Музыка и радио были неразделимы в сознании ленинградцев.  Симфонический оркестр Ленинградского радиокомитета, состоящий из полуголодных музыкантов, дал в блокадном городе сто шестьдесят концертов, и почти все они транслировались по радио. Исполнялись произведения Л.В.Бетховена,  Д.Д. Шостаковича, П.И.Чайковского, в т.ч. его Первый концерт для фортепиано с оркестром «Си-бемоль минор».

О, милый Ленинград мой!
Полночное светило!
Мосты ажурной вязи,
Колонны, купола…
В гранитных партитурах
Там музыка застыла,
И небеса пронзила
Злачёная игла.

Как в сказке, жить, да жить бы,
И лучшего не надо.
Счастливую судьбу нам
Решил испортить враг.
Зима сорок второго.
Жестокая блокада.
Полуразбитый флигель.
Буржуйка. Полумрак.

Проездом, ненадолго,
Солдат заехал к маме,
Где метроном привычен,
Как головная боль.
И тут в сердцах усталых
Вдруг встрепенулось пламя:
«Тарелка» разразилась
Концертом «Си-бемоль».

Совсем-совсем недавно
Был в душах сумрак стылый…
Да, верилось в победу,
Но силам есть предел.
И тут к ним вдруг прорвался
Архангел белокрылый,
И вмиг порыв к свободе
Душою овладел.


И понял русский парень,
Что ничего не страшно,
Коль за Отчизну бьёшься –
Начало всех начал.
И он с таким порывом
Поднялся в рукопашный,
И этот зов оркестром
В груди его звучал…