Страсти по-испански. Сцена четвёртая

                ЧАСТЬ ВТОРАЯ   


                СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ

Мастерская Франсиско Гойи.

Действующие лица:
Франсиско Гойя – придворный живописец;
 Агустин – друг и помощник Гойи;
 Мигель – друг Гойи, секретарь Мануэля герцога Алькудиа;
Лусия – жена Мигеля;

Ведущий:
- Мигель Бермудес первый секретарь
всесильного в то время Мануэля
из-за кулис вершил судьбой испанского народа.
Ему- передовому человеку
нередко приходилось притворяться,
чтоб козней инквизиции избегнуть.
Они с Франсиско спорили нередко,
но были неразлучными друзьями.

Гойя и Агустин молча рассматривают портрет Лусии.
               
                Входят Мигель и Лусия.

Гойя хотел сначала дать время Мигелю пространно изложить свои ценные принципы, а затем поразить его серебристо-мерцающей доньей Лусией. Поэтому он повернул написанную им даму вместе с воздухом, светом и всей ее красотой к стене.

 Всё случилось, как он и ожидал. Поздоровавшись с художниками Мигель сел, закинув ногу на ногу.

Мигель:
-  Мне посчастливилось приобрести парижские гравюры
 Мореля сделанные с произведений Жака- Луи Давида.
               
Мигель раскрыл принесённую папку. Гойя и Агустин подошли и став за спиной Мигеля рассматривают рисунки.
Творчество французского художника было чуждо и духу и творчеству Франсиско, но он объективно ценил и понимал, сколько искусства вложено в эти картины.

Гойя:
-  От его картин под кожей
мне морозом пробирает.
И на месяц не хотел бы
поменяться с ним местами,
хоть Веласкеса мне славу и сулили бы при этом.

                Мигель:
-  Всё дело в линии. Краски – неизбежное зло, им отведена подчиненная роль.
               
Гойя добродушно посмеивался, но Агустина возмутили сухость и педантизм Мигеля, как у школьного учителя.

Агустин:
- То, что вы нам показали,
несомненная вершина,
Но вершина классицизма,
где на линии и форму
Свой талант художник тратит.
Но поверьте, что и  краски
кое-что в искусстве значат
и позволят добиваться
поразительных эффектов.
Только в красках мы увидим настоящих живописцев.

Большими шагами подошёл он к портрету и высоко поднял его вместе с мольбертом.

Мигель:
-  Я догадываюсь, что вы имеете в виду. Лусия и я с нетерпением ждём портрета, который так долго…

Он не закончил фразы: с мольберта смотрела нарисованная мерцающая донья Лусия.

Ведущий:
- Мигель, женившись на Лусии простой девчонке из народа
сумел в короткий срок добиться великолепных результатов-
из полуграмотной крестьянки создать прекрасную сеньору.
      
Мигель никогда не раскаивался в своём поступке и до сих пор любил свою жену, но только сейчас понял до чего она красива.
С полотна на него смотрела обаятельная светская дама, от которой невозможно отвести глаз. От неё исходило мерцание, придававшее лицу волнующее,
неожиданное и опасное выражение.

  Франсиско переводил взгляд с живой модели на портрет и обратно, сравнивая их.
Лусия тоже внимательно рассматривала портрет, при этом с ее лица исчезла маска светской дамы, а на губах заиграла затаённая порочная улыбка махи.

Лусия:
-  Я и не знала, что к тому же я ещё и порочна.

Гойя:
-  Я рад, что портрет вам нравится, донья Лусия.

Агустин:
-  Любопытно бы знать – ваш супруг тоже доволен
портретом?

Мигель:
-  Всё здесь не по правилам, но должен признать- это великолепно.

Агустин:
-  Чистосердечное признание.

Мигель:
-  Я же видел тебя Лусия, в этом самом платье на балу у дона Мануэля, в сиянии свечей ты была поразительно хороша. Но на портрете ты ещё лучше.
Как ты это сделал, Франсиско? Ты просто дьявол.

Агустин:
-  Я вам скажу- как: - не в одной правде сила.

Но колкости Агустина не могли вывести из себя дона Мигеля …

Мигель:
-  Не захочешь ли , Франсиско,
применить свой новый метод,
когда будешь ты работать
и над герцога портретом. 
Ведь теперь, достигнув власти,
непременно он захочет  образ свой увековечить,
для истории оставить.
Мы тебя попросим, Франчо написать с него портреты
для различных учреждений.
 
Гойя был рад. Его друг Мигель не хочет получать подарки: он ничего не заплатит за портрет Лусии, но зато устроит ему почетный и выгодный заказ.

Мигель:
— Если ты со мной согласен, я уже на днях устрою
для тебя сеанс у дона Мануэля прямо дома.
Между прочим, герцог любит
иногда общаться с вами,
ты бы мог помочь нам, Франчо,
в политическом  вопросе.
Ховельяноса Гаспара ты ещё наверно помнишь?
Через герцога могли бы мы вернуть его из ссылки.

Обычно спокойный Агустин вскочил в возбуждении.
               
Агустин:
- Если правильно я понял вы хотите, чтобы герцог
отменил крутые меры против наших либералов?


Разговор шел о доне Гаспаре Мельчоре де Ховельяносе, самом уважаемом либеральном деятеле и писателе Испании, прозванном «испанским Вольтером».

Гойя:
— Зачем это я понадобился тебе для такого дела?
 Почему ты сам не попросишь за Ховельяноса?

Мигель:
— С той самой минуты, как герцог Алькудиа взял в свои руки бразды правления,  я твердо решил требовать реабилитации моих либеральных учителей и друзей. Но …
Мануэль отлично знает
сколь обязан я Гаспару,
А тебя за приверженца Хавельяноса не примут
И к политике считают
ты с рожденья равнодушен.
Важно то, чтоб ты замолвил
первым слово за Гаспара.
Он тебе припоминаю
кое в  чём помог однажды.
А потом и я атаку поведу за пострадавших.

Франсиско с досадой взъерошил густые волосы. Действительно, когда он, никому не известный художник, без гроша в кармане пришел в Мадрид, Ховельянос заказал ему большой портрет и рекомендовал его влиятельным лицам. Но в глубине души этот неподкупно строгий человек был ему чужд.

Гойя:
- «За добрые дела на том свете бог воздаст,  а за злые — на этом расплата».

Мигель:
— Как раз сейчас, когда Мануэль на пути к заключению мира с Францией, можно надеяться на успех ходатайства.

Конечно  Мигель прав, но от него требуют, чтобы он вмешался в государственные дела и поставил под угрозу всё, чего достиг упорным трудом за последние годы.

Гойя:
- Я не политик, а художник.
 
Мигель:
- Но пойми, что именно поэтому ты лучший ходатай.

 Донья Лусия упорно смотрела на Франсиско. Веер она держала теперь почти закрытым, повернутым к груди. На языке, которым изъясняются махи, это обозначало презрительный отказ.
Агустин тоже не сводил глаз с Гойи. Гойя знал, что верный друг порицает его за колебание.

Гойя:
-«Ладно, Я возьмусь за это дело.
Да сопутствует мне в этом
Наша дева пресвятая,
Чтобы вдруг не вышло худо».*

Лусия:
-«Вот каков твой друг Франсиско!
Я не знала, что так смел он,
Бескорыстно благодарен,
Словом, истинный идальго».*
*******************
*из книги;



Мигель и Лусия уходят, унося портрет
               
Гойя:
- « Вот сидишь ты и смеёшься,
нищий дурень,
О, тебе легко, должно быть,
с добродетелью твоею:
В нищете терять не жалко.»*
**************
*из книги;
                ЗАНАВЕС

Ведущий:
- Этой ночью вероятно не уснуть Франсиско Гойе.
Будут мучить бедолагу мысли о происходящем.
Он не хочет быть замешан в политические игры,
а его помощник явно сам воинственно настроен
и желает чтобы Гойя лепту внёс своим искусством.
Агустин не понимает, как опасны в этом мире
инквизиции шпионы.
Гложут мысли о расходах неожиданно возросших
потому, что как-то надо содержать ещё и Пепу.
А вопрос о Каэтане самым был неотвратимым.
Страсть и нежность, злость и ревность
душу Гойи истрепали.
 
               Продолжение- сцена 5