Догоняя закат

Начиналась война. Многих уже отправили на фронт. Я за год до войны женился на моей Насте. Через 9 месяцев у нас появилась наша доченька Соня. Я был так счастлив! Но всё изменилось, когда меня забрали на фронт.
Моя молодая жена  провожала меня с доченькой на руках. Настенька пыталась сдерживать слёзы. Я не любил, когда она плакала, но сейчас я прижал моих родных к груди крепко-крепко.
- Поплачь, Настюша, легче станет. – Сказал я. А она, держа Соню в правой руке, обняла меня левой, прижалась как дитя малое и зарыдала горькими слезами. Как мне было жалко их - моих родных, единственных. Мы оба понимали, что я могу не вернутся. Как бы мне хотелось продлить эти минуты крепких объятий, но прозвучал голос командира: «По вагонам!». И я отправился в путь.
 Жгучая жажда отправиться на войну и победить врага заразило моё сердце. Мне не терпелось попасть на поле боя. Я ж ведь раньше никогда не воевал - только с мальчишками во дворе - даже никогда оружия не держал. И таких как я было много. К примеру, мальчонка, с которым я познакомился в поезде. Лет 14 ему было, и он, так же как и я ни оружия не держал, ни войны не видел.
- А ты чего тут делаешь? – Спросил я у него.
- Как чего, дяденька? Я Родину свою защищать еду.
- Как ты суда пробрался?
- Под шумок, дяденька. Проводник то меня не пустил, так я момент выждал и заскочил. Ну не могу я ничего не делать, когда враги на Родину наступают!
- А звать тебя как?
- Димкой зовите.
- А я Андрей Евгенич. Будем знакомы.
- Будем, - и мальчонка с радостной улыбкой протянул свою маленькую ручку. Я пожал её, и после этого мы оба молчали, пока я  не решил спросить:
- А не страшно тебе, Дмитрий, на врага идти?
- Нет, дяденька.
- Ну какой же я тебе дяденька? – Улыбнулся я. «Мне всего 21 год. Молод я ещё для дяденьки».
- Хорошо, Андрей Евгенич.
- Вот так уже лучше. Ты, смотрю, парень смелый, отважный. Хороший солдат из тебя будет. А главное смерть тебе не страшна.
- Так если за мечту умирать, то и не страшно вовсе.
- За мечту?
- Да, Андрей Евгенич. Мечта у меня есть – Родину защитить, чтоб фашист проклятый не ступал на землю русскую.
- Достойная у тебя мечта, Димка.
Забавный мальчуган мне попался. Что-то родное, что-то похожее я разглядел в нём. Так мы и ехали, болтали о всяком разном, пока не прибыли в наш лагерь недалеко от Москвы. Вышло так, что мы  с Димкой в одном отряде оказались. Видно, суждено нам было встретиться.
Была осень. Сентябрь 1941-го года. Германские войска подступали к Москве.
- Ну, братцы, крепитесь. Враг уже на подходе. – Сказал нам командир. И тут стало жутко.
Мы просидели длительное время в лагере, за которое и меня и Димку научили, и драться и стрелять. Все силы мы тратили на тренировки, а по вечерам возле костра под гитару пели песни. Хорошо было. Но впереди нас ждали страшные испытания.
Всё началось с жуткого свиста над нашим лагерем, после чего недалеко от нас упала бомба, образовав большую воронку. Кто-то успел отбежать, а кто-то – нет. Я на некоторое время потерял слух. Видел лишь как в разные стороны бегут солдаты с испуганными лицами. Страх и ужас, увиденный в их глазах, заставил меня застыть на месте. Я только сейчас понял, что зло пришло. Что началась война.
Как только я опомнился от ужаса, то тут же побежал искать Димку. Слава Богу с ним всё было в порядке. Он помогал раненым. А на нас начали, как дождь сыпаться бомбы. Я не знал, что мне делать, по этому, недолго думая, кинулся помогать своему маленькому другу. Бежал, не оглядываясь, лишь слышал свист летящих бомб и душераздирающие крики солдат. Минут 10 продолжалась бомбёжка, а потом вдруг всё замерло. Дым опустился, и моему взору открылось поле, с десятками трупов людей, с которыми мы только вчера пели песни, только вчера рассказывали про свои семью, только вчера делились самым сокровенным. Кругом воцарилась тишина. Слышны были только крики и стоны раненых, которых оказалось около пятидесяти человек. Как жутко! Как мерзко! И как отвратительно было мне. Ком подступал к горлу, глаза наполнялись слезами, а сердце бешено стучало, точно хотело вырваться из груди. Мне хотелось упасть на землю и зарыдать от этого ужаса. Но я вспомнил про Димку, стоящего за моей спиной. Я повернулся, посмотрел на него, а он на меня. Мальчонка подбежал ко мне, обнял и заплакал. « Мне страшно, Андрюша», - взахлёб говорил он. А я его прижал крепко к себе и  тоже дал волю своим чувствам. Сдержано, с каменным выражением лица по моим щекам катились слёзы. Я знал, что это ещё не самое страшное. Мы похоронили многих хороших ребят. И начали готовиться к тому, что враг скоро покажет своё лицо.
 Вот в один день командир начал расформировывать солдат. Меня вместе с другими направили в город, помогать семьям, а Димку оставили в лагере. Я не стал прощаться с ним. Слишком больно. Да и мальчишку не хотел травмировать. Чувствовал я, что не вернутся мне живым из города. Поэтому ушёл ночью, когда он спал. Пока я шёл было тихо: ни криков, ни взрывов, ни голосов. Другие пошли в город раньше меня. Кто знает, что с ними могло случиться. Все-таки открытое место. Я подозревал, что многие могли не дойти. И от этой мысли мне стало страшно. Я чувствовал, как мурашки пробегали у меня по спине. Со мной только рюкзак и автомат. Я шёл, с каждым шагом оборачиваясь, видел только темноту и свет фонарей, местами прерывающий её. Наступало утро. Солнце начало раскидывать свои лучи, озаряя голубое небо жёлтой полосой. Как прекрасна эта картина. Это ли ни чудо? Это ли не сама красота? Мне захотелось бросить всё и побежать в поле, громко кричать, прыгать и радоваться. Но не до радости было сейчас. Нужно было идти дальше.
Вот она Москва! Во всём своём великолепии стояла предо мной, но пройдя дальше, я увидел лишь разрушенные дома, грязь, пыль и суету. Женщины и дети куда-то убегали, некоторые притаились в остатках разваленых домов. Я же нашёл знакомого солдата.
- Все добрались? – спросил я.
- Да. Без происшествий.
- Чем я могу помочь?
- Командир нам сказал оставаться здесь и отгонять фашистов от Москвы.
Я так и поступил. Остался ждать. Женщины были в отчаянье, прижимали своих детей и с надеждой поглядывали на солдат. Многие военные подходили к ним и утешали, выражали соболезнование, говорили, что скоро всё закончится. Я тоже так делал, пытался подбирать нужные слова и говорить как можно убедительней, хотя сам уже потерял веру. И вот, когда я разговаривал с одной женщиной, потерявшей дочь и мужа, ко мне подошёл тот солдат, которого я первым узнал.
- Там к тебе пришли. – Сказал он. Я даже предположить не мог, кто может в такое время прийти ко мне. Завернув за развалины, я увидел знакомую маленькую худую фигуру с чёрными волосами.
- Андрюша! – кинулся ко мне Димка.
- Ты чего тут делаешь?
- Я к тебе пришёл. Я тебя не брошу!
Ну что поделать? Пришлось его оставить. За этот пусть и не долгий срок мы стали друг другу как братья. И оба чувствовали это родство.
- Ты, Димка, расскажи про семью свою.
- Нечего мне рассказывать. Детдомовский я. Ни отца, ни матери не знал.
И тут я понял, что сама судьба нас свела.
- Я, Димка, как война закончится, тебя к себе тогда жить заберу, будешь мне сыном. – Сказал я. И тут же попросил бумагу и ручку, нужно было написать известить Настеньке. На следующий день мне пришло обратное письмо:

«Дорогой мой Андрюша, у нас всё хорошо. Соня уже ходит. Ей с трудом даются шаги, она падает, но тут же встаёт и упорно продолжает идти дальше. С каждым днём она мне всё больше и больше напоминает тебя. Вот смотрит на меня своими большими глазёнками, улыбается, точно как ты, а я смотрю на неё и будто тебя вижу. А Димка твой, судя по письму, хороший мальчишка. Я его уже полюбила и приму как родного. Вы только возвращайтесь скорее целыми и невредимыми. Мы вас любим и ждём.»
Как я обрадовался, когда прочитал её письма. Оно прибавило мне сил и уверенности. Я теперь был готов на всё!
 И вот наступил вечер. Мы уже расслабились и сидели в надежде на то, что не придётся встретиться с врагом, однако всё вышло не так как мы ожидали.
- Стреляйте!!! – послышался знакомый голос. Мы побежали на него и увидели солдата, бежавшего от толпы фашистов. Злоба. Ненависть и гнев. Вот что я почувствовал тогда. Они уже были близко и бежали с озлобленными лицами, точно демоны, точно само зло. Я взял автомат и выстрелил один раз, второй, третий…При каждом выстреле сбивая одного немца. Но тут закончились патроны, и тогда я кинулся на них, ударяя прикладом автомата прям в лицо. Я чудом уклонялся от пуль, летевших прямо в меня. Был исцарапан, побит, была разбита губа, на плече чувствовал жгучую рану, но я был жив. Мы поперебили всех немецких солдат, которых было около 3-х десятков. И все наши остались живы. Это была пусть и небольшая, но победа. Все радовались словно дети. И тут я понял, что у меня появилась ещё одна мечта.
- Димка, знаешь что?
- Чего, Андрюша?
- Кажется, у меня есть мечта. Закат хочу видеть. Встать вот так посередине поля, поднять руки к небу и смотреть, как уходит солнце. 
- Хорошая мечта. Красивая.
- Это ты верно подметил…Красивая, - улыбнулся я. Потом отвернулся и уснул. А сон мне дивный снился, что вместе с Настюшей, Сонюшкой и Димкой бежим мы полю, так тихо и так хорошо, и солнце уходило за горизонт, а мы всё бежим, догоняя закат.
Я проспал часов 9, проснулся в обед. Всё уже изменилось. Многих вывели из города. И больше не было такой суеты. Как-то тихо и уныло. Лишь где-то вдалеке были слышны вражеские истребители и крики на немецком языке, столь мерзкие и противные, что хотелось заткнуть уши и убежать подальше. Я решил, что сегодня, во что бы то ни стало, исполню свою мечту. Весь день мы разговаривали с моим названым сыном. Он рассказывал, как жилось ему в детском доме, а я рассказывал про жену и доченьку свою. Затем я ещё раз перечитал Настино письмо и начал представлять, как нам будет житься всем вместе. Но не суждено мне было дождаться этого момента.
Было 5 часов вечера, я взял Димку и мы пошли в поле. Шли достаточно долго, но всё же дошли. Вот оно – бескрайнее, чистое поле с уже увялой, потускневшей травой, но все, же прекрасное. Вот и солнце, которое уже опускалось к горизонту, принимало всё более красные оттенки, озаряя ими и тот огромный кусок небо, видневшийся нам. Развёл я руки и побежал, догоняя закат, а сынок мой за мной кинулся. Но враг был совсем близко. Раздался выстрел. Последнее, что я помню: Димка кричит: «Папенька! Родненький!», а я падаю на колени, собираю все свои силы и кричу ему: «Беги, сынок! Беги!». Помню, что он побежал, а перед последним моим вздохом увидел я 3 до боли знакомые фигуры, стоящие вдалеке и державшиеся за руки. И я упал, а вместе со мной упало солнце.