Поэма сна

           ПОЭМА СНА

                I

Вы продаёте сны, мой друг?
Как замечательно. Куплю я.
Но только лишь из первых рук.
Чтоб без долгов… И вот уж сплю я.
Или не сплю ещё пока.
Перебирает струны дрёма,
Играя мыслью чудака,
Сдвигая грани окоёма.
Поэт по вечности скребёт,
Пылинки собирая хватко.
Кто знает, что теперь соврёт –
Бумага стерпит, всё ей гладко.
Не замышляя всех увлечь,
Скорее для воображенья
Сутулюсь шириною плеч
С утра. С момента пробужденья.
Пусть облака сегодня свет
Звезды великой и укрыли,
Твой дождь пройдёт. И вновь привет
С небес летит. Ах, искры-крылья!
Приятно с вами начинать
День первый… да и день последний.
А сон? Он может подождать.
Во всяком случае, намедни.
А впрочем, нет. Неточен слог.
Мой сон продлится днём! и ночью.
Такой вот, стало быть, пролог
К поэме этой непорочной.

                II

И было старцу много лет,
Вернее девяносто девять,
Когда  уж мужеский предмет
Не что иное, как потеря.
Жена его немолода,
Годков так  эдак девяносто.
Детишек нету. Вот беда.
И завести уж их не просто.
Но путь Всевышнего открыт –
Он взял Аврама из Халдеи,
Чтоб стал народ сей знаменит.
Оттуда и пошли евреи.
Всё это после, а пока
Сын был один у старикана.
Служанка родила сынка,
Агарь ей имя. Постоянно
Она жила невдалеке
С уже подросшим Измаилом,
Гуляла в роще налегке
И в жизни этой не тужила…
Земля гремит. Грядёт Господь
И призывает человека,
И молвит: « Будешь резать плоть
Отныне до скончанья века.
Сей есть завет Мой навсегда
Тебе и радостным потомкам.
Я дам во власть им города,
Их слава разольётся громко».
Пророк с задумчивым лицом
Спросил у Бога удивлённо,
Как станет он теперь отцом
В годах его весьма преклонных.
Да вот и с Сарой маета,
Её закрыто вовсе чрево.
Не пало ягодки с куста,
Когда была и юной девой.
«Благословлю жену твою.» -
Господь сказал ему сурово.
«Над ней все тучи разгоню.
Иль ты не веришь в божье слово?
Родится сын ваш Исаак,
Наследник и хранитель славный.
Да будет так и только так.
Но Мой завет, конечно, главный.
Обрезывай себя, мужчин
Из дома твоего немедля.
И никаких чтоб там  причин
Для уклоненья. Тот последний,
Кто крайней плоти избежит
Заветного усекновенья,
Себя из рода истребит.
Душа его уйдёт в забвенье.»
Тут Авраам на землю пал,
Поклялся в искреннем обете.
Господь с  ним молвить перестал
И растворился в горнем свете.
Завет был выполнен сполна,
Родился  в срок и сын прекрасный!..
Так помню я начало сна.
Что ж дальше? Дальше тоже страстно.

                III

Чем дольше спишь, тем сон странней.
Растит накал свой нереальность.
Твой череп сделался пьяней,
Бросает мозг в другую крайность.
Сперва в занятных зеркалах
Ты видишь простенькие вещи.
Всё то, что раздражает в днях
И держит разум словно клещи.
Работа, дом – тугой клубок,
Болезни органов различных,
Банальный в общем-то поток
Твоих забот и страхов личных.
Вот если насморк у тебя
И трудности сейчас с дыханьем,
Готовься. Среди бела дня
Пожар вдруг вспыхнет в центре зданья.
И дым коварный поползёт,
Клубами едко наступая.
Кому-то здесь не повезёт.
Боишься! Верно, дорогая.
Но души улетают вдаль
Затем, чтоб все могли увидеть
Иные сумерки. И жаль,
Что очень часто мы в обиде…
Не ощутив любви финал,
Глаза откроем в укоризне.
Ах, сколь он сладко подступал.
Но нет. Нет «счастья» в этой жизни.

                IV

Над океаном встал рассвет
В стране садов камней и пагод –
И свежий день принёс букет
Из новых радостей и тягот.
Зажгли печурки бедняки,
Уголья дёрнулись багрянцем.
Раскрылись рты. И языки
Опять в своём непостоянстве.
Улов рыбацкий рынок слил,
Куренья вознесли монахи,
Писец иероглиф начертил,
Солдат с катаною на взмахе
Застыл. И синевою вод
Всё моментально отразилось
И вплавлено в небесный свод.
А там для каждого есть милость.
Преображается Ниппон,
Лишь дремлет старый император,
Но и с него сбегает сон,
Выходит к свите из палаты.
Шумит столично весь Хэйан,
Среди холмов его долина.
Пусть и не виден океан,
Но он лишь этому причиной,
Что в подорожной суете
Скрипят повозки. Тыщи дзори
Оставят след свой на песке,
Пройдя от города до моря…
Вошёл Такэда прямо в зал,
Вкруг трона шмыгает прислуга.
И первым сразу слово взял
Начальник стражи Уэсуга:
«Всё хорошо, Светлейший внук
Богини Солнца Амтерасу.
Отлично всё. Но вышел вдруг
Вчера я с делом на террасу.
И так вблизи дворца гулял –
Что значит, службу нёс я честно, -
И чужеземца я застал
Среди торговцев наших местных.
Он подозрительно глядит,
Обманом речи перемажет.
Сдаётся мне, народ мутит.
Но уж посажен он под стражу.
Ничто не омрачит Ваш путь.
С него смету я мусор лишний…»
«Постой, желаю я взглянуть.» -
Сказал Такэда, оживившись.
И мигом стражники ввели
Вполне достойного мужчину.
Немного был он сам в пыли,
Но смело выглядел. По чину
Нездешнему себя склонил,
Изображая уваженье.
Тут император и спросил:
« Так кто ты? В чём твои уменья?»
«Я иудей. Мой путь держу
К границе мира. И заметней,
Что здесь, наверно, подхожу
К тому, что чаял многолетне.
Узнал я -  дальше нет земель,
Рубеж твоей страной отмечен.
Так и запишем. И отсель
Мой вклад в науку будет вечен.
А что могу. Да всё могу.
Хотя бы делать обрезанье.
Но если надо, и врагу
Срублю башку я в наказанье!»
«А что же это за приём?
Смотри, чтоб не было мне грустно.
Пожалуй, все мы подождём.
Ну, покажи своё искусство.»
Тут иудей легко шагнул
К обидчику. А Уэсуга
С презреньем на него взглянул…
И чуть не помер от испуга –
Давид схватил его за меч,
Отнял мгновенно вакидзаси,
И рубанул он им от плеч.
Хакама расползлись на части.
Вторым ударом разрубил
Фундоси бедного японца.
А третьим плоть его лишил
Частицы. О, богиня Солнца!
Такого не видал никто.
Был император в удивленьи.
Собрал совет он. А потом
Указ свой внёс о назначеньи:
«За дух бойца, за блеск очей,
Покуда я в Хэйане правлю,
Давида – мастера мечей
Главнокомандующим ставлю!»
И с той поры пошли роды
Солдат отважных – самураев,
Бесстрашных пред лицом беды,
Чей дух борьбы неиссякаем.
И где-то через триста лет
Обряд сложился полновластный.
Сэппука – мука, боль и бред.
Граница неба и несчастья.

                V

Дорог немало мы пройдём,
Во снах число их увеличим,
Ведомые добром и злом,
Порой не чувствуя различий.
А сновиденья нам даны
Для расширения сознанья.
Мы грезим. И мечты полны
Надеждой, страстью, смехом, бранью.
Миры-фантазии стоят
Поочерёдно друг за другом,
Потом меняют стройный ряд
И хороводят кругом в круге.
Смешенье, невозможность – след
Полётов «тела» в надпространстве.
И в вышине предвечный свет,
И тьма за светом в постоянстве.
Ушедших лиц калейдоскоп
И мест твоих родных пейзажи.
Слова, кричащие взахлёб.
А трепет сердца тоньше, слаже.
Абсурд туманный правит бал.
Вихренья и виденья дики.
Как мало тут поэт сказал…
Закат везде раскинул блики.
Пора закончить эпилог,
Подбросить наугад монету….
И пусть пошлёт любому Бог
Счастливый путь того Завета.