Был выходной...

Был выходной. С утра мы хоронили,
Коллегу, что до срока умерла.
Цветы рукопожатья заменили,
И стали вдруг ненужными слова.
 
Но на поминках я была бы лишней,
И, кофе помянув ее в бистро,
Я унесла с собою стынь кладбища
Прочь от семьи в полупустом метро.
 
Я ехала (ну, право, так совпало)
На День Поэзии, и Новый ждал Арбат –
Поэтов и писателей созвали
На церемонию вручения наград.
 
Едва нашла я в гардеробе место –
По приглашеньям здесь пускали всех.
Играл оркестр, было малость тесно,
Стихи звучали, разговоры, смех.
 
И я стояла там со взглядом строгим,
С претензией на лавры и почет,
Не в стане избранных, но все ж одна из многих,
Не удостоена пока, но все грядет.
 
Вдруг плач и вопль послышался у зала,
Где строгий страж у запертой двери:
«Я на последние билет свой покупала…
Имею право… Двери отвори!»
 
Я оглянулась вкруг себя и что же,
Как будто пелена упала с глаз.
Вот плачет девочка – ее не пустят тоже.
Она – не финалистка, и весь сказ.
 
Сердитые стоят в одежде люди –
На вешалках свободных нету мест,
И мечется в пальтово-шубных грудах
Обслуга, разбранясь на всех окрест.
 
Пока оделась, сунул мне писатель
Проспект рекламный кремов и помад.
(Да, творчество пока для нашей братии
Дает дохода меньше, чем затрат).
 
Я вышла. А снаружи за оградой,
С мольбою тщетной протянув билет,
Стоял народ, друг к другу тесно вжатый,
С V.I.P.-списком их сверял оргкомитет.
 
И вновь кафе, и аромат глинтвейна.
Согрелись руки, сердцем отошла.
Еще одну иллюзию развеяв,
Я ехала домой. Жизнь дальше шла.