Пушкин все ближе к смерти

      Людвиг Геккерн хотел реабилитировать Жоржа Дантеса в глазах петербургского великосветского общества.
   В объяснениях с Жуковским он пояснил:
   -  Если особенное внимание моего сына и принято за ухаживание, то тут не может быть места никакому подозрению, поводу к скандалу, ибо Жорж делал это с благородной целью, имея намерение просить руки сестры госпожи Пушкиной,  Екатерины  Николаевны  Гончаровой.
   Жуковского эта новость обрадовала.
  Чуть позже Жорж Дантес-Геккерн передал через фрейлину Загряжскую, тетку сестер Гончаровых, официальное предложение. И, о чудо, 14 ноября Пушкин взял назад свой вызов: слухи о предстоящей женитьбе Дантеса позволили ему это сделать без ущерба своей репутации.
   Но то ли по наивности, то ли по иным причинам, но Жорж Дантес направил Александру Пушкину письмо, в котором спрашивал о причине отказа поэта от поединка.  Скорее всего, этим письмом он хотел поставить жирный крест на неприязненных отношениях и получить официальное примирительное письмо от А. С. Пушкина. Сын дипломата, он мыслил вполне конкретными категориями.
  Но психологический склад ума поэта Пушкина был диаметрально противоположен. Александра  Сергеевича это письмо просто взбесило.
   16  ноября  Пушкин послал мосье Жоржу вторичный вызов. Начались переговоры между секундантами противников.
   Секундант Пушкина Владимир Александрович Соллогуб написал Александру  Сергеевичу, что секундант Дантеса поставил его в известность, что барон намерен официально объявить о своей
 женитьбе после дуэли, чтобы этот шаг не был истолкован, как проявление трусости. Здесь был намек и на то, что Дантес не хочет кровопролития.
   Соллогуб чуть ли ни на коленях умолял Пушкина отказаться от поединка, условия которого - стреляться на расстоянии 10-ти шагов.
   В изложении секунданта дело выглядело так, что трудно было с ним не согласиться. Во вторник,  17  ноября Пушкин написал Соллогубу письмо, в котором объяснял, что, узнав из толков в свете о намерении Жоржа Геккерна жениться на мадемуазель Гончаровой после дуэли, просит секундантов считать этот вызов как бы не имевшим места.
   Четыре дня прошли спокойно. Но 21  ноября Пушкин позвал к себе Соллогуба и запер за ним дверь. Как говорится,  ударила шлея под хвост...
   -  Я прочитаю вам письмо к старшему Геккерну.  С сыном уже покончено. .. Вы мне теперь старичка подавайте.
   Губы его дрожали, глаза налились кровью, голос срывался. Пушкин начал читать. . .
   Это письмо было составлено в столь оскорбительных выражениях,  что в случае его отправления дуэль была неизбежной. Соллогуб начал действовать незамедлительно.
   Была суббота, приемный день князя  Владимира  Федоровича  Одоевского,  и Соллогуб поехал к нему. Как он и полагал, у князя находился Жуковский. Выслушав  секунданта Пушкина,  Василий  Андреевич  побледнел.
   Одоевский  задержал  отправку письма.
   Жуковский бросился спасать Пушкина, как спасают сына, когда над ним нависает смертельная опасность. И уже на следующий день,   22  ноября, он нашел возможность упросить Николая I  немедленно вызвать во дворец  Пушкина, чтобы предотвратить скандал, в котором была замешана особа, принадлежавшая к дипкорпусу.
   ВО  ВРЕМЯ  АУДИЕНЦИИ  ЦАРЬ  ВЗЯЛ  С  ПУШКИНА  СЛОВО,  ЧТО ОН  ДРАТЬСЯ  НА  ДУЭЛИ  НЕ  БУДЕТ.
   В ноябре дуэль не состоялась.  . .