Тётя Тоня - молоканка

        Когда поспевали вишни, начиналась для меня мучительная страда.  Сад был большой, сколько тех вишневых кустов в нем было, никто не считал.  От воробьев мастерили пугала и на высоких шестах подвешивали  над кустами. Целыми днями пугала в старых дедовских фуражках и в драных пиджачках размахивали на ветру пустыми рукавами, закручивались вокруг себя, а иногда сваливались под кусты. Когда надвигалась гроза, пугала метались на ветру, раздувались, как будто хотели напугать грозовые тучи.  Но с первыми струями дождя затихали, понуро свесив намокшие рукава.  Вишни я очень любила, когда они только-только начинали подкрашивать  бочка, были еще твердыми и кислыми. Я ходила между вишневых кустов и выискивала красные вишенки. Это были самыми вкусные ягоды на свете!  Пугал я побаивалась, особенно вечерами. В сумерках они становились похожими на каких-то высоких, тощих воров, залезших в сад за вишнями.   
      
      Летнее солнце набирало силу, припекало и грело. На теплом солнце вишни начинали спеть с бешеной скоростью. Отец налаживал самодельную лестницу-стремянку, выносил ее в вишенник.  Мне ежедневно давали задание – набрать корзинку вишен. Корзинки росли с каждым днем. Сначала мне давали небольшую корзиночку, с которой ходили в лес по землянику. Через день-другой, она становилась мала. Тогда мама доставала корзинку, с которой ходили по грибы. На маленькую корзинку привязывали кольцом пояс от халата и надевали на шею, чтобы  руки были свободны.  Стремянка была неустойчивая, качалась, и надо было исхитриться не упасть с нее. Наберешь корзинку – спускаешься на землю, высыпаешь вишни в большую корзинку, опять забираешься  и так, пока не будет полная. После грибной корзинки появлялась огромная - бельевая.  Эту корзину мы набирали  вдвоем с мамой обычно вечером, чтобы рано утром нести на рынок.            

        Хотелось гулять, купаться, играть с ребятишками, но дело - прежде всего.  Мне обещали на вырученные деньги купить нарядный белый фартук к первому сентября. Собирая вишни, я представляла, какой он будет, этот фартучек. Хотелось, чтобы как у одной старшеклассницы, такой пышный и накрахмалено-белоснежный, с крылышками. А потом оказалось, что такие – уже не в моде.

        Была небольшая отдушина среди вишнёвой страды. Через нашу деревню каждый день проезжала на лошади тетя Тоня – молоканка. Была она уже не молодой женщиной, полноватой, в сатиновом рабочем халате, выцветшего синего цвета, в белом платке наперевязку.  Доброе, загорелое лицо, натруженные руки (потаскаешь эти тяжеленные фляги). Вечером или рано утром она возила молоко с дальней фермы в поселок. Там, в поселке, был небольшой перерабатывающий заводик, который в народе тоже называли – молоканка.  При заводике был молочный магазин, где торговали разливным молоком, сметаной, творогом, сливками, сливочным маслом, и который тоже называли – молоканка. На телеге были плотно уставлены фляги, накрытые мокрым покрывалом, чтобы молоко в дороге не скисало. Тетя Тоня останавливалась возле нас и  давала лошадке небольшой отдых.  Перевязывала сбившийся белый платок, разговаривала с мамой о том - о сем, угощалась нашими вишнями. Иногда просила принести водички попить. Тогда я рысью бежала домой и приносила ей ковшик прохладной воды.  А потом надирала под вишнями охапку зеленой пахучей травы и скармливала ее лошади.  Лошадка была небольшая, очень добрая и, наверное, не очень молодая.  Звали ее то ли Ветка, то ли Верба, уже не помню. Мягкими теплыми губами она захватывала пучки травы у меня из рук, благодарно моргая огромными грустными глазищами.  Фыркала и снова жевала.  Иногда я приносила ей кусочки сахара и черного хлеба.  Тогда она хрумкала и пришлепывала своими бархатными губами. Смаковала! Иногда брала с ладони вишни. Но сахар ей нравился больше всего.  Я выбирала из гривы репьи и соломинки и гладила мокрую и гладкую её шею. Было немножко страшновато, а вдруг она меня лягнет?  Но Ветка стояла смирно и благодарно косила на меня глаз.

        В то лето у Ветки был жеребенок. Большенький уже, нескладный и смешной, с коротеньким   хвостиком и любопытными настороженными глазами. Каждый день проделывал он вместе с матерью дальний путь до поселка и обратно.  Пока Ветка отдыхала и жевала траву из моих рук, он пристраивался и сосал молочко. Мне захотелось узнать, как же его зовут?  И я спросила: «Тетя Тоня, а как зовут Вашего лошаденочка?».  Вот спросила, так спросила!  Все смеялись, и мама, и тетя Тоня, и даже Ветка фыркала!  А я не понимала, что же такого смешного сказала. Потом, когда поняла, стало и мне смешно. И все смеялись, а напившийся «лошаденочек» подскакивал рядом с лошадкой-мамой, как будто понимал, что о нем говорят эти непонятные существа – люди! 

       Немного отдохнувшие и подкрепившиеся они поехали дальше, выбивая из-под копыт легкий дымок пыли. Тетя Тоня сидела на телеге, свесив ноги в незамысловатой обувке. Телега постукивала на неровной грунтовой дороге, фляги глухо звякали, молоко плюхало и булькало. Ветка тянула свой груз, кивая в такт  головой. Жеребеночек-«лошаденочек»  трусил рядом, иногда отставая, а потом бегом догоняя свою маму-Ветку.  На телеге, рядом с тетей Тоней стояла наша грибная корзинка, полная вишен – наш подарок.  Тетя Тоня выплевывала вишневые косточки на дорогу, и они выбивали маленькие фонтанчики пыли. А мы стояли и смотрели им вслед.
      

         




15 марта 2012 года.