Эклога I. Нимфа и Пастух

Из цикла «Живописные буколики»

Сумрачен Тициан в сюжете «Пастух и Нимфа»:
соло на свирели тревожно и переходит в симфо
ветра порывистого в пейзаже с приметами катастрофы –
так что разладились метры мои и строфы.

Шкура звериная скалит клыки на переднем плане.
Как ей, нагой дриаде, глядеть на следы карающей длани –
на ясень сломленный с очертаньем безумной лани?
Стоит ли уповать, что среди хаоса и разрухи
для них остался ещё уголок, где добрые духи,
гении и амуры, вечно невидимые народу,
охранят токи времени и возродят природу?

И она говорит ему: теперь мы, друг мой, одни на свете,
стадо рассеяно, козы пред Паном уже не в ответе,
ураган, наверно, пронёсся по всей планете –
потому отовсюду на нас наступает сей мир огромный,
по-прежнему злой и страшный, но теперь ещё монохромный,
ты сыграй мне последний раз на последней флейте.

Он, должно быть, ей отвечает, мол, не права ты,
вон, за кручами, наметился просвет розоватый,
именно для того и содеялось потрясенье,
чтобы, пусть не сейчас, в грядущем, оттуда пришло спасенье.
Думай о том, а я тебе новую штучку наярю живо
для согрева – довольно дрожать ольхой на краю обрыва!
Это мы заплутались, а у высшей правды дела нехитры,
и поверь мне: звучание мира важнее его палитры.

Тут она возражает: всё ж дело отчасти и в колорите,
хотя по большому-то счёту все страхи огнём горите –
мы их сами творим; но пока на небе не прояснится
и со звоном лиры в сердце озябшей харите
не прольётся жар Аполлоновой  колесницы, –
до тех пор оно как в темнице во мне теснится,
и от частой слезы то и дело колет в глазу ресница,
и к остуде чутка неприкрытая поясница,
и всё глуше недавно бурлившие кровь и лимфа…

Так толкуют они под дубом, двое в мире, пастух и нимфа.

16 ноября 2012