В девяностых

***
Судьба поэта – шита-крыта,
Да белой нитью…
Неспроста
По нраву конченным бандитам
Его святая простота.

Быть может, совесть донимает,
Да так, что тошен белый свет,
Душа романтики алкает…
А тут он – на тебе! – ПОЭТ!…

Его душа открыта миру,
В нее не надобно стучать,
Как в коммунальную квартиру,
Чтоб дозу матов получать,

В нее залезть с ногами впору
Порой не сняв и сапоги…
Поэт без спору верит вору
Поэту спорить – не с руки…

***
Ах, знала б мать – была бы порка,
А так – сошло однажды с рук…
Общага новая, «четверка»,
Друзей случайных  странный круг.

И стук в ночи…
Открыла двери,
А там – о, Боженьки! – а там…
Он так дышал, как будто звери
За ним бежали по пятам…

И на его рубахе белой
Букет кровавых хризантем!
Потёки – в ноги…
Что же делать?!
Впустила в двери…

А затем -
(Адреналина ,видно, мало!
Нехватка, бедного, его!…)
От крови еле отстирала
Рубашку белую его.

И от стыда душевно воя
(Да, благо, рядышком сортир…)
Ходила ночью.
Под конвоем.
(Не доверял мне «командир»! )))

Три дня он жил в моей конурке,
Не трогал пальцем, не пугал,
Порой под нос мурлыкал «Мурку»,
Да дым за форточку пускал…

И я, смирясь с подкожным страхом
От вида первого его,
Стараясь, гладила рубаху,
И повторяла: «Ничего…

Проходит все – пройдет и это…
Со смехом будем вспоминать…»
(По нраву конченным поэтам
Дерьмо чужое разгребать! )))

Он не опасный был, но странный,
С порога – дерзко, и на «ты»…
А я ждала – покажет рану…
А я – готовила бинты…

Кому я верила, дурашка?
Лапши навешал суеплёт…
Одно лишь помню – звали Сашкой.
Да брови – черные, вразлет…

Да кудри черные волною…
Да меж ключицами – провал…
А он – смеялся надо мною,
И – хоть бы раз поцеловал!

На третьи сутки: «На-к бумажку,
Сходи, купи покрепче чай…»
Вернулась – двери нараспашку…
И – ни «прости», и ни «прощай»…

***
Три года минуло -
Эпоха
Для нестабильных этих дней!
Мы жили голодно и плохо,
Но с каждым часом – веселей!...

Шагала поздней Первомайкой
Из института в теплый дом.
Киркоров надрывался «Зайкой…»
В раскрытой «бэхе» за углом.

Мне прошмыгнуть бы прочь украдкой,
Да первый страх не по глазам…
Меня – в салон, а в рот – перчатку,
И – по газАм, и - по газАм!

Очнулась…
Дача, «двухъэтажка» -
Коттедж…И куча человек,
В «дымину» пьяных.
С ними Сашка.
Тот самый!
Бритый, словно зэк…

Взгляд ошарашенный, туманный
Метнул, сощурясь, как зверек…
(Он отзывался на «Цыгана»,
Он был не Сашка – Игорек!)

Он не подАл и тени вида,
Что как-то был знаком со мной,
Но у заглавного бандита
Пригнулся  справа за спиной:

- Фуфло – и рожа, и фигура!
Ты б отпустил ее, Кирьян!
Дерёвня-девка, дура дурой!
Кому еще рожать славян?

Пинок под зад –
И я в сугробе…
Благодари теперь судьбу,
Что не в борделе и не в грОбе!...
Хотя, вернее  – «не в гробУ»…

Домой – пешком, бежком, дворами,
Да губы искусала в кровь…
«Долг – платежом…» -
Господь над нами!
Вот и ответная «любовь»!...

***
Потом был Сашка…
Точно – САШКА!
Стихи ночами, звон струны…
………………………………………………….
Жизнь причесала, как массажка
Нас от бровей и до спины!

Но я – жива.
Поныне – в силе.
А чернобровый тот бандит,
Давно убит…
Лежит в могиле.
……………………………………
И - неизвестно где лежит
МОЙ Сашка…

Так легко и просто,
И в одночасье, ё-моё!,
Нас раскидало в девяностых…
И ПО земле,
             …и ПОД нее…

2000-2011, правка.