В плену испытаний

Светлой памяти П.К. Данилова посвящается
1
Как часто осудить спешим,
Не разобравшись, не подумав, –
И небо чистое души
Таким становится угрюмым.
Поставь себя на место тех,
Кто испытаниям подвергся –
И стихнет твой ехидный смех,
И остановится вдруг сердце.
Что может быть страшней, чем плен,
Побои, брань, допросы, пытки,
И боль, и горечь прошлых лет,
И бегства тяжкие попытки?
Все помнил Петр, но лишний раз
Не бередил былые раны,
Хоть написать хотел для нас,
Не приукрасив, мемуары.
Все ж не успел он иль не смог,
Переживая ад тот снова,
Облечь мучений всех комок
В разящее до крови слово?
Непросто снова быть в плену,
Хотя бы мысленно, недолго.
И думы не дают уснуть
О чести, о солдатском долге.

2
Четвертый месяц шла война.
Неразбериха. Нет снарядов.
А смерть гуляет дотемна
И скалит зубы злобно рядом.
Петр санитар лишь, и в бреду
Он рвется вновь из окруженья,
Спасая раненых в аду,
И валится в изнеможенье.
Как тысячи других бойцов,
Попал он в плен на Украине.
Их, необстрелянных юнцов,
Пытали так, что сердце стынет.
Этапы, снова лагеря,
Где сотни гибнли ежедневно.
Бежать пытался дважды зря,
Мечтою переполнен гневной.

3
Пункт пересыльный Кременчуг,
Колючей проволоки выя.
Петр хитростью уйдет за круг,
Нажив себе дизентерию.
Два месяца он пролежал
В избе общинной на соломе,
Но полицай какой-то сдал –
И вот он снова в прежней зоне.
В колонне по четыре он
Попал в немчину как рабсила,
И лагерь Людвигсфельде гон
Свой начал, чтоб свести в могилу.
Когда Америка Берлин
Бомбить начнет (а он ведь рядом),
Дайлаймер-Бенп  Моторен лишь
Переместился дальше сразу.
Цеха упрятали в горах,
Под землю. Без тепла и света
Работать приходилось. Страх
Сжимал им горло, но при этом
Вредили немцам, как могли,
Ломали, портили, взрывали.
Виновных немцы не нашли,
Но все ж кого-то расстреляли.

4
Освобождением своим
Обязан он американцам.
Тогда закончились бои,
И больше не пришлось сражаться.
В Германии Петр дослужил,
Вернулся через год, женился.
И вновь в крутые виражи
Рок необузданный пустился.
Арест, тюрьма, где просидел
Он полтора нелегких года.
Хоть суд вину не усмотрел,
Но вновь потеряна свобода.
На десять лет был осужден
И в Вятских лагерях трудился
За то, что в плен попал, что он
В последний миг не застрелился.
А чем стрелять? И для чего
Рвать, грех свершая, жизни нити?
Веками на плененье взгляд
Был человечным, извините.
А тут арест, тюрьма, позор,
Клеймо на годы «Уголовник».
И прятал он свой грустный взор,
И спину гнул за хлеба ломтик.

5
Жизнь отменила приговор,
Но через двадцать лет, столь горьких.
Не щелкнул все-таки затвор,
Петр жив и впредь смотреть мог гордо.
Чуть притупилась в сердце боль
От прошлых тягостных отметок,
В стихах теперь уже шел в бой,
Пороки обличая едко.
И вдруг любовь своим крылом,
Как теплою волной, накрыла,
Из сердца вымывая зло,
Надеждой новой одарила.
Общителен, улыбчив, прост,
Как солнце на исходе лета,
Он жизненный продолжил кросс,
И лира пела нам об этом…
Но, подводя итог пути,
Раздумывая в мемуарах,
Как мог бы он свой путь пройти,
Когда б ни страшные удары,
Петр вновь ворота отворил
Обидам прошлым, прошлым пыткам,
Какие, что ни говори,
Но были у него с избытком.
Как дуло, глянуло в упор
Клеймо, что въелось в кровь с годами.
И он опять потупил взор,
Ушел от нас и от страданий.
Теперь звезда его светла,
А имя для потомков свято.
Поют, поют колокола:
«Воздайте почести солдату!»