Из дневников Вольдемара Скорбца

Вольдемар Скорбец, гроссмейстер Имперского движения "Быдло за Меровингов"

Всякие выродки называют меня обервертухайским сынком. Издеваются, мол, что это за знаток народной души, проживший всю жизнь безвылазно в столице в генеральских квартирках. Твари, да что они понимают. Ты, говорят, нигде толком никогда не работал, народ на тебя пашет, кормит-поит, пока ты про педераста Рембо пишешь и Фассбиндера смотришь. Мрази. Да я по шестьсот земных поклонов в день кладу перед иконами. Это мы народ, а не тупорылая мразь в спивающихся деревнях или алкаши-работяги фабричные. Мы, сыны достойнейших представителей элиты прежней, советской, составим элиту новую. Всё правильно, власть должна передаваться по наследству, иначе порядка не будет. Это у немцев можно путём честных выборов, у нас же так никогда ничего хорошего не получалось. Ну кого может избрать пьянь да голытьба? Право голоса должны иметь лишь герметически подкованные и геополитически грамотные. И эротически изощрённые. Неоопричники. А земщина пусть... лапу сосёт. Пора, пора восстанавливать порядок. Пока ещё есть кадры. Пока есть мы.

В слове "быдло" я как имперский герметик не вижу ничего оскорбительного. Это замечательноe слово имеет ту же основу, что слово "толпа" и слово "turba". (И "труба" - ох уж эта Великая Труба, залог нашей власти над прогнившей Европой! как промыслительно сие) И, конечно, "труп". Превратить быдло в труп, в "турбу". (Работа в чёрном. В чёртовом колесе социализма, взятого в шпенглерианском смысле, как "тяглового государства", "тягло"-"тигель", слышащий да уразумеет.) В субстанцию, путём довольно, не скрою, болезненных операций над которой оператор-император в конце концов обретает имперский ребис, сакральный тандем (в котором пассивная и активная половинки периодически меняются местами в мистерии любви-ненависти друг к другу, как Кэрель и его брат), двуглавого орла или, если угодно, двуглавого стерха.
Народ это быдло, а быдло это народ. Кто не понимает этого, не понимает ничего.

Each man kills the thing he loves. "Ночь длинных ножей", когда эсэсовцы Гитлера уничтожили евразийскую гомоэротическую оппозицию в лице вождей СА (какая многозначительная аббревиатура, ведь она может быть расшифрована и как "Советская Армия"!). Сейчас трудно отрицать, что Гитлер любил Эрнста Рема, поэтому и убил его. (А какой мог бы быть тандем!) Гитлер любил Сталина, потому и напал на него. (Как и Сталин, в свою очередь, любил Гитлера, а потому и собирался по нему ударить, Адольф всего лишь опередил.) Each man kills the thing he loves. Как христиане любят Христа, и каждое воскресенье видят, как Его у них на глазах убивает и расчленяет священник, и любовно поедают тело Его. Нет любви без убийства (любви истинной, разумеется, любви кровавой и страшной, а не того розовенького недоразумения, которое зовётся любовью в современном мире).
Мысли об убийстве часто наводят на мысли о море и моряках, НАШЕМ море, философском море, и НАШИХ моряках, царях-мореплавателях, рассекавших просторы не в поисках презренной наживы, а, как в поэме Бодлера, в поисках любви, сильной, как смерть, и смерти, так похожей на любовь. Любви, не смеющей назвать себя. Смерти, не смеющей признаться в любви к убийце, чьё чело озарено ореолом Последнего Отвращения. Отвращения ко всему, что в сей гнусный век именуется жизнью. Век, в который

"Мы видели всё ту ж комедию греха:
Её, рабу одра, с ребячливостью самки
Встающую пятой на мыслящие лбы,
Его, раба рабы: что в хижине, что в замке
Наследственном: всегда - везде - раба рабы!"

Плавание как бегство из рабства "Цирцеиных ресниц", из пут буржуазной гетеросексуальности, "нормальности", омерзительней которой нет ничего. Бегство ради обретения имперского обетования в объятиях товарищей по оружию, новых кшатриев, которые положат конец владычеству барыша.

Название корабля Кэреля "Vengeur" поражает сходством со словами "vendeur" и "venteur" (смотри об этом в энигматично-порнографичном опусе в имперских тонах Тони д'Антремона, последнего l'homme de desir нашего проклятого века).
"Кэрель" звучит почти как "король". И это не Карл "Великий", узурпировавший, укравший священное место Меровингов. Это король истинный, король скрывающийся, истинный король потайной Франции, Франции имперской, евразийской, Франции Жана Жене и Жана Кокто, Жана Плачущего и Жана Смеющегося, Франции перверсивной и субверсивной (как писал Эжен де Логовин, "когда педерасты и воры сдохнут в кровавой грязи, на их грудях выклюют вороны слово poesie" – всё верно, но только не хватает слова "жиды", ведь, как писала имперски-андрогинная мученица Марина Елабужская, поэты – жиды в этом христианнейшем из миров. Посему – "жиды, педерасты и воры"), король, готовность присягнуть которому изъявлял сам генерал де Голль. Так сказать, ГОЛЛИЗМ против ГОЛИ каролингской. Евразийский король Квир (queer) vs атлантистский король Лир, как это гениально заметил извращённый ангел Ангелий Другин.
Совершенно точно, что умер Фассбиндер в измерениях своей жизни очень вовремя. Его очень трудно представить поющим хвалу рынку и демократии, но ещё труднее – снимающим расстрел Рейхстага озверевшими либерастами и арийских девушек, отдающихся неграм-оккупантам за батончик "Сниккерса" (кошерный, конечно). А "Кэреля" он всё равно бы снял.
"Искушение Фассбиндером" заключается еще и в том, что андрогины (кроме, пожалуй, Танатэллы Серпянской) считают его иудеем, а иудеи (кроме Лейбы Джакано) считают его гойским наймитом. Тогда как на самом деле он был "имперским хазаром". Одним из тех самых "жидов, педерастов и воров", перверсивных менестрелей Евразийской Империи Конца, Конца большого, твёрдого, как ОМОНовская дубинка, эрегированного, как вертикаль власти, Конца с красным концом, красным окончанием, красной, как звезда над Кремлём, головкой*. Одним из тайных НАШИХ.
И я дописываю эти строки с тайной, грешной любовью к Фассбиндеру.
________________
*) Пинкшас, "Красноголовые", имперцы-ионийцы у Фабра д'Оливе; также у Георга Гейма - "красной звездою над морем бунта на вскинутом шесте - царская голова"