Из робкого десятка

Желание раскромсать на куски немецких пулемётчиков – желание созревало задолго до атаки. Хуже нет, бежать под проливным огнём долговременных огневых точек врага – пулемёт строчил безумолку. При каждой перебежке метров на десять вперёд наши бойцы ощущали кожей, как в сантиметрах от них пролетали свинцовые куски. Везло тем, кто пулю не ловил собственным телом. Кровавая мстительность насаживалась на заострённое сознание атакующих: добежать до фашистов и… убивать их, кромсать ножом, протыкать штыком. А пулемётчикам «хана» – это святое дело… Прорвались наши пехотинцы во вражеские траншеи, в плен не брали, вымещая на гитлеровцах скопившееся озлобление. Пулемётчик даже если руки вверх поднимал, его расстреливали несколькими выстрелами в упор. Бой закончен!
Тщательный осмотр места схватки… раненых врагов добивали… Устроили «шмон» в бывшей землянке фрицев… Сержант перевернул вверх дном трофейные пожитки – ничего подозрительного… Но его чутьё заставляло заглянуть за деревянные ящики в углу, он отодвинул мертвеца ближе к выходу и… ударила в висок опасная мысль: выстрел! На него из затемнённого проёма уставились два испуганных зрачка, которые дрожали от страха. Сержант наклонился, засунул руку за ящики и вытащил за шкирку оттуда вражеское отродье. Немец пугливо стоял на полусогнутых ногах, его длинная шея, казалось, вот-вот отвалится… Угрожающе разглядывая пленника, сержант рявкнул: «Пулемётчик? Отвечай!» От громкого голоса тот вскинул руки вверх, как бы защищая голову от побоев, ещё сильнее задрожал… Пожалел его наш пехотинец.
Единственный пленник шёл впереди красноармейцев пружинистой походкой, ноги его не выпрямлялись полностью. Всем своим видом немец демонстрировал рабскую покорность. Его смышлённость правильно подсказывала, что только так он мог продлить свою жизнь… 

                Записано со слов ветерана войны
                Сидора Еремеевича Скопинцева