Один день из жизни Никанорова Помещика, члена Госу

                Эх-но!
                Рясно!
                Над землею
                Вспыхнул алый свет зари.
                На околице стезею
                Размахались косари.
                Подпоясанный картузом,
                На досуге не пустяк
                Барин чешет белым пузом
                Светлой гридницы  косяк.
                Никаноров – знатный барин,
                Но с крестьянством он знаком,
                Замечательный хозяин,
                Быстро ладит с мужиком.
                И теперь хозяйским глазом
                Осмотрел широкий двор:
                Не бывал ли ночью вор,
                Не упер чего-ли разом.
                На дворе его порядок.
                Мужики сыты, шустры.
                Вот ряды вишневых грядок,
                Вот капустные кусты.
                Вот мужик,  добротный Фрол,
                Гонит рябую лошадку.
                Он спешит на скотный двор,
                Чтоб свезти навоз на грядку.
                Огурцов должно быть много
                Будет в нонешнем году.
                С мужиками надо строго:
                Не накличешь так беду.
                Огурцы тут не причем,
                Урожай не очень нужен.
                С первым солнечным лучом
                Никаноров был разбужен.
                В белу спаленку его
                Рано утром псарь ворвался,
                Ниц упал и разрыдался:
                «Барин, слышал я чего!
                Из Парижу до Бомбею
                Едет йога и факир.
                Даже я сказать не смею,
                Что дорогой сотворил.
                Говорят, он водку пьет,
                Опосля огнем блюет.
                Я от Феклы ноне слышал:
                Знать, факир душой нечист.
                Через это дело вышел
                Человекобургомистр.
                Как факир огнем блевал,
                Так и сделался скандал.
                Разродилась баба вскоре
                Чудом-юдом, вот те крест!
                Эндо знамо будет горе-
                Говорят теперь вокрест.
                От макушки вот до сюда
                Человек, кажись, простой,
                Ну, а ниже, чудо-юдо -
                Бургомистр,  грядет бедой!
                По ночам по крышам ходит,
                Бургомистр в окно заводит».
                «Вон отсюда, подлый псарь!-
                Никаноров в злобе крикнул-
                Мало сек тебя я, тварь,
                Видно, к плетке не привыкнув,
                Говоришь такую речь,
                Знамо чаще буду сечь».
                Никаноров грозно смотрит
                Сквозь слюду окна во двор.
                Бургомистр должно б испортит
                Аппетит, торча меж штор.
                О, свят, свят! На образа
                Барин выпучил глаза.
                «Марфа, водки дай скорее,
                Огурца не позабудь.
                Двигай задом веселее,
                Дай еще чего- нибудь.
                Огурца и водки мало,
                Кулебяки дай, пожалуй.
                Хорошо! Садись рядком,
                Побеседуем ладком.
                Как хозяйственный актив?
                Я, его не посетив,
                Десять раз уж пожалел,
                Видишь, я вчера болел.
                После диспута в райкоме
                Был домой доставлен в коме.
                Наш-то фельдшер-молодец,
                Был бы мне уже конец!
                Только он не зря учился,
                В вену капать приловчился.
                И давай рассол мне лить,
                Сразу легче стало жить.
                К вечеру глаза открыл,
                Но актив не посетил.
                Не вернулись силы в тело,
                Вот такое было дело.
                Жисть партейная трудна,
                Зачастую не видна.
                Ну, а как прошел актив?»
                Марфа села супротив.
                Протокол читать хотела,
                Но, а барин ей: « Не дело,-
                Говорит - с листа читать.
                Нужно жизнью пропитать
                Каждый неживой предмет.
                Понимаешь или нет?»
                «Все я, барин, понимаю,
                Потому с листа читаю.
                А хотя скажу и так,
                Был у нас вчера бардак.
                Уж, не знаю и откуда,
                Слух прошел, что чудо-юдо,
                Йога, едет к нам в село,
                Будет скоро весело».
                Тут открылась тихо дверь,
                В комнату вошел кобель.
                Звался он  Космополит
                И имел облезлый вид.
                В уклонизме сторожами
                Много раз был уличен,
                Не однажды бит вожжами,
                Но был барином прощен.
                Вот другого бы убили,
                Только этого простили.
                Много лет назад тому
                Вдруг цыгану одному
                У поместья проходить
                Довелось. Воды испить
                Попросил и ковшик взял,
                Кобеля вдруг увидал.
                Весь затрясся, говорит:
                «Ой! Душа моя горит!
                Знайте же, что этот пес
                Очень важен. Он принес…»
                Тут цыган упал и умер,
                Ну а кто-то надоумил
                Барину все передать,
                А потом, как угадать,
                Что хотел сказать цыган?
                Может, был он сильно пьян,
                И от водки угорел?
                Может, истину узрел?
                Здесь поставить точку рано:
                Все случилось так нежданно.
                Незачем ни почему,
                Только черту одному
                Довелось, должно, быть знать,
                Что цыган хотел сказать.
                Никаноров же решил:
                Пусть кобель живет, как жил.
                Но особый дал наказ:
                Не спускать с собаки глаз.
                Срок придет и на вопрос:
                Что же там кобель принес?
                Подоспеет и ответ.
                Но прошло немало лет,
                Все равно ясней не стало.
                Никанорову ж начало
                Мниться, что Космополит
                День и ночь за ним следит.
                И теперь незря явился:
                Видно, сволочь, приловчился
                Все выведывать, ходить.
                Дальше что? Начнет вредить?
                «Ладно, Марфа, делай дело,
                Ты убраться тут хотела».
                Марфа грузно поднялась,
                Убираться принялась.
                По скрипучим половицам
                Вышел барин на крыльцо
                Встретить раннюю зарницу,
                Ветром освежить лицо.
                За лугами, за полями
                Свиристела коростель.
                Перед лесом на поляне
                Коростела свиристель.
                Тренькал жаворонок в поле,
                Филин ухал вдалеке.
                По широкой по реке,
                Карп гулял себе на воле.
                Мир, покой и благодать!
                Жизнь прекрасна – что сказать.
                Только что-то вот скотина
                Беспокойство проявляет.
                Дыбом у свиней щетина,
                Визг свиной не утихает.
                Овцы блеют, кони ржут,
                Бык с тревогою мычит.
                Дико петухи орут,
                Только вот кобель молчит.
                «А чего скотина ноне
                Трепыхается с утра?
                Может тесно ей в загоне?
                Может жрать уже пора?»
                «Нет, скотина уж сыта –
                Мужики сказали разом, –
                Только бродит неспроста,
                У нее ведь тоже разум.
                Видно, чует что-то скот:
                Оттого с утра орет.
                Мы вот тоже услыхали:
                К нам сюда факир катит,
                А скотина уж в печали:
                Сердце, видно, говорит».
                « Да еще такое дело -
                Мямлят мужики несмело, -
                По ночам Устинья бродит,
                Стала на шабаш летать.
                Видно, горе к нам приходит.
                Ой! Несчастья надо ждать».
                «Так,  Устинью мне сюда -
                Никаноров приказал, -
                Ужо будет ей беда.
                Много раз уже сказал,
                Чтоб она летать, не смела,
                Дома на печи сидела».
                Слуги верные тотчас
                Никанорова приказ
                Рьяно выполнять отбыли.
                Вскоре ведьму притащили.
                «Что, Устинья, осмелела? -   
                Никаноров говорит, -
                За твоё лихое дело
                Бог, ты  знаешь, не простит.
                Толковал тебе кривой:
                Не твори ночной разбой
                И не шастай на шабаш,
                Душу дьяволу отдашь!»
                «Ой, послушай, барин милый,
                Как же быть несчастной мне?
                На шабаш лишь при луне
                Долетать хватает силы.
                Солнца свет, он же вредит,
                Ступу сильно тяготит.
                А душа, зачем она?
                Мне не страшен сатана.
                А намедни я слыхала,
                Что факир катит сюда -
                Это истинно беда,
                Страшного конца начало».
                «Что, кривая, ты несёшь,
                Белену, должно быть, жрёшь?
                Поскорей попа явить,
                Чтобы ведьму окрестить!»
                «Поп сюда придёт едва ли -
                Мужики в ответ сказали, -
                Ночью с сатаною бился,
                Божьей крови поп обпился.
                Сатана повержен был
                И убрался он отселе.
                Поп истратил много сил
                И на ладан дышит еле».
                «Что творит поп по ночам,
                Слушать мне тут не досужно.
                Что не ясно, свиньи, вам?
                Мне попа скорее нужно».
                Не прошло пяти минут,
                Митрополя уж ведут.
                Страшной битвой истощенный,
                С бородой, как сена клок,
                Сатаной не побежденный,
                Митрополь стоять не мог.
                Бедный Митрополь лежал
                Неподвижно и печально.
                Он в молчании держал
                Смысл загробной жизни тайный.
                Митрополя кроткий вид
                Никанорова пленит.
                Не тревожа тихой неги,
                Ангельским речам не вняв,
                Митрополя из телеги
                Он за бороду поднял.
                «Ты, голубчик, потрудись,
                С сатаною вновь сразись.
                Ведьму эту окрести,
                Чтобы душу ей спасти».
                Митрополь взглянул сурово:
                «Нет! Ее нельзя крестить!
                Бес не внемлет божье слово,
                Можно только покадить».
                И от Мальборо кадило
                Он тотчас же подпалил.
                Ведьму дымом окатило,
                Ведьме дым не очень мил:
                Аллергию вызывает,
                Ведьма кашляет, чихает.
                Загудел вокруг народ:
                «Ой, смотрите, бес исходит,
                Мигом всё сейчас поймёт,
                Будет знать, как хороводить».
                Митрополь творит обряд,
                Стал кадить на всех подряд.
                Может, вышло бы все мило,
                Если б  не фабричный брак.
                На заводе то кадило,
                Знать, клепали кое-как.
                Хоть со знаком качества,
                Ну, а вещь дурачится.
                Оторвалось от руки,
                На сарай упало.
                Заорали мужики,
                Крыша запылала.
                Чтоб беду предупредить
                И стихию победить,
                Не жалея своей жизни,
                Как заведено в отчизне,
                Митрополь на крышу скок,
                Стал тушить огонь, как мог.
                То топтал, то плевал,
                Сам, однако, воспылал.
                От обилья божьей крови
                Сильно он горючим был.
                Рожу корчил и от боли
                Поп скакал и тихо выл.
                Вскоре с крыши повалился,
                Слабо на земле забился.
                Сразу потушить попа
                Получилося едва.
                Не берет его вода,
                Вот такая вот беда.
                Что же делать, как же быть,
                Чем несчастью пособить?
                Но остер крестьянский ум
                Не обильем мудрых дум,
                А народной хваткой,
                Шустрою повадкой.
                Митрополя дружно взяли,
                Вокруг  шеи обмотали,
                Потянули за веревку,
                Сбросили в колодец ловко.
                Забурлило, закипело,
                Пар клубами повалил.
                Почесав свой нос несмело,
                Тихон Фролу говорил:
                «Что-то низко пар клубится,
                Ведро завтра, знать, случится».
                Все утихло, пар уплыл,
                Мужики, что было сил,
                За веревку потянули,
                Митрополя в свет вернули.
                Митрополю свет не мил,
                Колотун попа лупил.
                Божьей кровью истекает,
                Пену из ноздрей пускает,
                Из ушей струится дым:
                Видно, плохо дело с ним.
                Тихон Фролу говорит:
                «Посмотри, что поп творит,
                Знамо, выбился из сил,
                Точно, едет к нам факир».
                Фрол же Тихону в ответ
                Говорит: « Да, белый свет
                Видел много разных дел,
                Но всему же есть предел.
                Как приедет к нам факир,
                Всех проводит в лучший мир.
                Надо вылечить попа,
                Он в обиду нас едва
                Бургомистру злому даст,
                Поп спасёт несчастных нас.
                Фельдшер наш лечить не станет,
                Нынче только деньги тянет,
                Да и долго его звать.
                Поп помрёт, ядрёна мать!
                Но намедни я узнал,
                То ли фельдшер сам сказал,
                То ли бабы на базаре,
                Точно вспомню я едва ли:
                Наши русские врачи
                Свойства новые мочи
                На досуге процедили,
                Чем немецких удивили,
                Это - уротерапия,
                Что запор, что дизурия,
                Что лишай, что дебилизм, 
                Выпил сразу, организм
                Не болеет, молодеет.
                Вот такой эффект  имеет
                Средство наших докторов.
                Пей мочу и будь здоров!
                Ну, а ежели дерьма
                Дать ещё, эффект весьма
                Возрастает до предела.
                Что же, приемся за дело!»
                «Эй, Устинья,  на горшок!
                Постарайся же дружок,   
                Сил своих не пожалей
                И полней горшок налей!
                О! Парная в нём моча,
                Так душиста, горяча!»
                «Петька, подь сюды ко мне.
                Мы забыли о дерьме,
                На лопату, дуй в нужник.
                Шустрый ты у нас мужик!»
                «Ну, собрали всё до кучи,
                А теперь попа получше
                Придержите и начнём,
                Еле справились втроём!
                Только как ему втолкнуть?
                Митрополю дать глотнуть,
                Крепко зубы стиснул он,
                Хоть и поп, а,  глядь, силён».
                «Ну-ка, Петька, налегай!
                Да за бороду тащи,
                Вот! Лопатой помогай!
                Что плюёшься? Знать не щи!
                Слава Богу, проглотил.
                Дай горшок, чтобы запил.
                Выпей, батюшка, до дна
                И отступит сатана».
                Поп горшок до дна испил,
                Дым густой с ушей пустил.
                Тихон Фролу говорит:
                «Погляди,  как дым летит,
                Видишь, низко как идёт,
                Знамо, завтра дождь пойдёт».
                Но, а дале разговор
                Не успел продолжить Фрол.
                Никаноров так слегка
                Закатил ему пинка.
                От чего вприпрыжку Фрол
                Поскакал на скотный двор.
                Тихон барской ласки ждать
                Не всхотел и, Божью мать
                Попросив себе помочь,
                Сам умчался быстро прочь.
                Поп же радостно вздохнул,
                С бороды дерьмо смахнул,
                В сено мягкое зарылся,
                Да и сразу сном забылся.
                Между тем Устинья тихо,
                Чтоб не сделали ей лихо,
                Уползла к себе на печь,
                Захотелось ей залечь.
                Успокоился народ,
                Всё по - прежнему идёт.
                Фрол везёт себе дерьмо,
                Петька молотит гумно,
                Тихон,  не жалея сил,
                Клин озимый вколотил.
                Мир,  покой и благодать!
                Жизнь прекрасна, что сказать.
                Только что-то сердце ноет
                И тревога беспокоит,
                Вдруг наскачет бургомистр,
                Сильно с виду неказист.
                Никаноров бургомистра
                Отродяся  не видал,
                Сердцем чуял, что не чисто,
                Что-то в нём, а что, не знал.
                Ну, да ладно, много дел.
                Никаноров не хотел
                Долго думать об одном,
                Хоть с Гоморрою Садом.
                Он хотел идти на луг,
                Только псарь явился вдруг
                Громко воя, бьёт челом,
                Причитает: « Все помрём! 
                Барин! Барин! Как же быть?
                Видно нам уже не жить!
                С колокольни Еремей
                Видел, душеньку убей,
                Чудо-юда! Там оно!
                Ой! В глазах моих темно!
                Видно, это бургомистр,
                Что душой своей нечист.
                Всадник же на нём чудной,
                Не понятно кто такой,
                Вроде баба по одежде,
                А на роже борода,
                Не видал таких я прежде.
                Вот она кака беда!»
                «А беда, наверно, в том, -
                Вдруг подумал Никаноров, -
                Что дурак ты, а притом
                Станешь умным ты не скоро,
                Чтобы умным стал дурак
                Не бывать тому никак!
                Баба по одежде, что ж!
                Меня этим не проймешь».
                « Как-то вспомнил сам собой,
                Случай был у нас такой:
                Мой сосед, хороший барин,
                Так же, как и я, боярин,
                Пил уже не первый год,
                Впрочем, нынче каждый пьёт.
                Вдруг внезапно кончил пить.
                Как же это объяснить?
                Кончил пить он потому,
                Что казаться вдруг ему
                Стало, что он зайчик.
                Зайчик -  поскакайчик.
                Всё понятно, бросил пить,
                Страшно пьяному ходить
                Зайцу одному в лесу,
                Вдруг наткнешься на лису. 
                Стал боярин наряжаться,
                Словно зайка серенький,
                К шапке ушки прилепил,
                Сзади хвостик беленький.
                Дальше – больше, рацион
                Изменил порядком он:
                Всё капусту да морковь
                Подавать ему изволь,
                Дальше стал людей бояться.
                Только к ночи он смелел,
                К мужикам на грядки шлялся,
                Всю капусту им уел.               
                В той деревне жил старик
                И надел свой невелик
                Холил он утра до ночи
                Из последней своей мочи.
                Что же сыновья его?
                Если точно ничего
                В поле делать не хотели
                И резон на то имели.
                Первый - очень умный был,
                В олигархах  он ходил,
                Был второй его глупей,
                Всё равно среди людей
                Он по-свойму был любим.
                Да и, что же делать с ним,
                Техосмотр пройти в ГАИ -
                Это, господа мои,
                Не два пальца об асфальт,
                Третий - прямо вам сказать,
                Был дурак,  работал в школе,
                Да, пожалуй, горше доли
                Не сыскать, да как тут быть?
                Надо же детей учить!
                Кто пошел стеречь надел?
                Умного старик хотел
                Снарядить, а тот никак,
                Средний тоже, а дурак
                Согласился в ночь ходить,
                Вора скрытного ловить,
                Плюс капуста и морковка,
                Каждый раз просить неловко:
                Папа, дай, кусать охота!
                Словом началась охота,
                Время шло, росла капуста,
                То же сладостное чувство
                К ней боярин уберёг,
                Жрал её он, сколько мог.
                Вот однажды среди ночи,
                Когда он капусту ел,
                Дурачонка, что есть мочи,
                Взял оглоблею огрел.
                Дурачок с похмелья был,
                Думал: зайчика  словил,
                Ободрал и есть собрался,
                Правда, утром догадался,
                Что-то, видно, здесь не так.
                Только поздно. Что ж, дурак.
                На любой на модный шик
                Есть с оглоблею мужик.
                Впрочем, что тут псарь орал,
                Непонятно, что видал
                С колокольни Еремей?
                Догадайся тут сумей:
                Бургомистр или факир
                С верху или снизу был?
                Да и кто из них есть ху?
                Что-то прямо не пойму?
                Так гадай хоть целый день,
                Подойду к плетню, где тень.
                Там и встречу этих чуд,
                Знамо, мимо не пройдут».
                Ждал недолго, глянь, идет
                Вдоль плетня чудной урод.
                Видно, заяц долго жил,
                Что копыта отрастил.
                Да и вырос, как телок,
                А на нем верхом седок.
                Всадник тоже не простой,
                В бабьем платье, с бородой.
                На макушку вместо шапки
                Намотал себе он тряпки.
                К тряпкам понаклеил перья,
                Видно, с тяжкого похмелья.
                «Ну, и кто из вас факир?» -
                Никаноров их спросил.
                «Я, - сказал чудной седок, -
                Еду прямо на восток.
                Там находится Бомбей,
                Я туда спешу теперь».
                И, не сбавив быстрый ход,
                Удалился прочь урод.
                Никоноров думал: «Да!
                Зря факира я спросил.
                Не слыхал я никогда,
                Что бы заяц говорил.
                Бургомистра бы позвал,
                Вдруг бы заяц что сказал.
                Ладно, пусть бежит в Бомбей!»
                «Марфа! Рюмку мне налей.
                Выпью я теперь за то,
                Что бы дальнею дорогой
                Не сожрал его никто,
                Доскакал в Бомбей убогой.
                Не, дай бог, застрянет тут,
                Мигом зайчика сожрут,
                А факир начнет чудить,
                С самовара водку пить.
                С ведьмой на метле летать
                По ночам, япона мать.
                Псарь! Явись сюда скорей!
                Да, узнай, что Еремей
                С колокольни увидал,
                Точно зайчик, ускакал?»
                Псарь скорехонько отбыл,
                Еремея расспросил,
                И уже обратно мчится:
                «Да, успели чуда скрыться».
                «Очень мило! А теперь, Марфа,
                Снова мне налей!-
                Выпил барин, покряхтел,
                Рюмку пирогом заел,-
                Мало знаем мы о мире,
                Будто бы сидим в сортире.
                Проруби окно в Европу,
                Сразу станет видно жопу.
                Обожду рубить пока,
                Опасаюсь сквозняка.
                А потом ходи в аптеку,
                Лучше я в библиотеку
                Поскачу и, книжку взяв,
                Прочитав и все поняв,
                Стану умным, точно кот,
                Что на дубе том живет.
                Псарь! Готовь-ка мне коня».
                И поехал от плетня.
                Долго ехал или мало,
                Перед ним читальня стала.
                На крыльце библиотеки
                Скучный день.
                Деревенские калеки
                Разгоняют тень.
                Нелюдим и озабочен,
                Не спеша,
                Едет трактор, быстро очень,
                Хороша!
                Дорога, видно,
                Невидна.
                До чего, порой, обидно!
                Даль ясна.
                Тракторист ядрен и строен,
                Как орех,
                И неважно, как устроен.
                Громкий смех
                Летит над полем
                В тишине
                И хрустальным влажным воем.
                О луне
                Сказать мне трудно -
                Невидна,
                До чего, порой, обидно,
                Но даль ясна.
                И уже за поворотом,
                Пыль столбом.
                Дан приказ резным воротам:
                Все вверх дном!
                И над этим тихим миром
                День столбом,
                А луна голландским сыром,
                Все вверх дном!
                Вот уже библиотека
                Невидна.
                Для такого человека
                Даль ясна.
                Никаноров сбавил ход,
                Ничего не разберет,
                Что, когда и почему?
                Не понятно все ему.
                И подумал барин вдруг:
                «До чего, порой, досуг
                Вредно с книгой проводить,
                Можно крышу прохудить.
                Лучше поверну в кабак,
                Пусть,  мой самый лютый враг,
                Без разбору все прочтет,
                Станет полный идиот».
                Но в кабак есть две дороги:
                Новая - вокруг идет,
                По которой без тревоги
                Едет весь честной народ,
                Старая – короче будет,
                Но не любят ее люди.
                Через лес она ведет,
                Говорят, в лесу живет
                Злой разбойник, соловей,
                Не жалеет он людей.
                Но душа уже горела,
                И кому, какое дело,
                Кто в густом лесу живет:
                Соловей или удод?
                И поехал через лес,
                Не боясь лесных чудес.
                Правда, честно говоря,
                Он, конечно, это зря
                Сократиться так решил,
                Но, видать, в кабак спешил.
                Скачет час, за ним другой,
                Лес вокруг стоит густой,
                А дорога уже, уже,
                Больше грязи, глубже лужи.
                Вдруг развилка перед ним,
                Камень на пути стоит.
                «Что такое? Поглядим» -
                Никаноров говорит.
                Подъезжает ближе он.
                Письменами испещрён,
                Древний камень, не понять,
                Что написано на нём
                Невозможно разобрать,
                Даже если днём с огнём.
                Вещий ворон триста лет
                Принимал на нём обед.
                Хоть и вещий ворон был,
                Гадил там, где ел и пил.
                И от вещего дерьма
                Камень пострадал весьма.
                Никаноров зря пытался
                Хоть бы слово разобрать:
                Вещий ворон постарался,
                Надо птицу наказать!
                Плёткой бы его огреть!
                Только ворон зря смотреть
                На лихого седока
                Не хотел, а тот пока
                Плётку выхватить успел,
                Ворон гордо улетел.
                Но вернёмся вспять чуть- чуть.
                По прямой дороге в путь
                Только барин поскакал,
                Вмиг разбойник услыхал,
                Что к нему идёт пожива,
                И на ветку очень живо
                Заскочил и с высока
                Дожидался седока,
                И коня он дожидался.
                В общем, сильно сголодался.
                Вот уже добычу видно,
                Вот уже рукой подать,
                Но, как это ни обидно,
                Не судьба её достать.
                Ворон мимо пролетал,
                Сам с собою рассуждал,
                Отчего это со мной
                Никаноров не поладил?
                И без всякой мысли злой
                На разбойника нагадил.
                Ветка тонкой оказалась,
                Под разбойником сломалась.
                Он на землю с ветки бух!
                От разбойника злой дух
                Весь мгновенно отлетел.
                Словом соловей отпел.
                Хорошо, а может плохо,
                Только целая эпоха
                Оборвалась вместе с ним.
                Снимем шапки, помолчим.


















                Никаноров же не знал,
                Столько шуму кто создал?
                «Вещий ворон - думал он-
                Неужели так силён?
                Вздумал через лес лететь,
                Ломит ёлки, как медведь».
                Только вскоре лес умолк,
                Никаноров же взять в толк
                Не сумел, где верный путь?
                Подсказал бы кто-нибудь.
                Но подсказки долго ждать,
                Напрямик решил скакать.
                Скачет дальше, вдруг - опушка,
                На опушке той избушка.
                «Эй! Избушка, повернись!
                Ты от леса отвернись,
                Встань ко мне своим лицом
                Да резным своим крыльцом!»
                Заработал механизм,
                Весь избушкин организм
                Задрожал, как в лихорадке,
                Видно, были неполадки.
                Но избушка развернулась,
                Куда надо повернулась,
                Дверь со скрипом отворилась,
                Сверху надпись засветилась.
                Никаноров ближе стал
                И мытарня разобрал,
                Внутрь проходит, там темно,
                Закопчённое окно
                Еле свет дневной проводит.
                Никаноров там находит
                Стол, на нём бумажный хлам,
                Ищет дальше там и сям.
                К полумраку он привык.
                Видит, а в углу мужик:
                Глазки кровью налитые,
                Губы тонкие, прямые,
                Руки длинные торчат,
                Пальцы по столу стучат.
                Чтобы жизнь была не мёд
                Из угла как заорёт:
                «Декларацию принёс
                Ты свою, смердящий пёс?»
                Что за люди, стыд и срам,
                Дико воют по углам?
                Никаноров был отважный,
                А при том и барин важный,
                На секунду оробел
                И уже сказать хотел:
                «Да принёс я, но чужую,
                На соседа закладную.
                Эка, вона у него
                В документах пять всего
                Крепостных, а погляди -
                Терем этажей пяти
                Вырос чуть не до небес,
                Шестисотый Мерседес
                Он по счёту покупает.
                Стало быть, оброк скрывает!»
                Но опомнился и вот
                Речь такую он ведёт:
                «Как же ты, мужик, посмел
                Оторвать от важных дел
                Своей речью непристойной
                Да к тому же мыслью вольной
                Государева слугу?
                Разобрать я не могу.
                Барин я, а ты мужик,
                И я слушать не привык
                Вольную холопью речь,
                А привык холопов сечь.
                Посмотри на документ
                И поймёшь в один момент:
                Кто вопросы задаёт,
                Ну, а кто поклоны бьёт!
                Видишь, царская печать,
                Научись-ка различать
                Депутата от свиньи.
                На! Понюхай и уйми
                Прыть свою, а то понёс!»
                Мужичонке  прямо в нос
                Никаноров свиток ткнул.
                Тот задумчиво нюхнул:-
                «Фу-Фу-фу! Слуга народа,
                Чую, барского ты рода.
                Дай  продолжу я в ответ
                Барин ты и спору нет!
                Ну а если разобраться,
                Начинает мне казаться,
                Спорим мы с тобою зря.
                Оба батюшки царя
                Мы холопы и вдвоём
                Службу разную несём.
                Ты высоко у царя,
                Ну а я в лесу не зря
                Коротаю свой досуг.
                Вот послушай, милый друг,
                Набросал я тут закон,
                Без сомнения, что он
                Нам поможет в пару лет
                Обогнать весь белый свет».
                И, не став ответа ждать,
                По бумажке стал читать:
                «Зачем плодятся тараканы?
                Ответь скорее милый друг.
                Ведь жизнь проводят, как бараны,
                Часы работы и досуг
                Они влачат, судьбе покорны,
                Их не тревожат жизни волны,
                У них в щелях всегда покой,
                Не надо жизни их такой,
                Их бренного существованья,
                Их бед от дуста и страданья,
                Что им приносит хлорофос,
                Ангина, свинка и понос.
                Давайте же их всех к культуре,
                К возвышенной, приблизим мы,
                Что переменит ход судьбы
                И не препятствует натуре.
                Дадим им всем образованье
                И, непременно, воспитанье,
                Потом запишем их в артель.
                Да это счастье, друг, поверь!
                Гнилому западу в урок
                С них подоходный брать налог».
                Чтение закончил он
                И спросил: « Ну, как закон?»
                Никанорову некстати
                По щелям и на кровати
                Стала чудится артель.
                Он подумал, что теперь
                Лучше похвалить закон,
                Чтоб живым убраться вон.
                Вдохновлённый похвалою,
                Как случается порою,
                Мужичок не отставал,
                Никанорова позвал
                Осмотреть казённый дом,
                Отобедать с ним потом.
                От обеда отказался,
                На загруженность сослался
                Никаноров: « Ну а дом,
                Что ж  давай и обойдём».
                Тайну надо тут сказать:
                Барин задарма пожрать
                Завсегда был очень рад,
                Если сытость или глад.
                Только тут боялся он:
                Неужели вдруг закон
                Воплотил мужик теперь,
                Тараканья  артель
                Кулебяку замесила,
                Словом, душу воротило.
                Мужичонка  промеж тем,
                Перебрав десяток тем,
                Стал бухгалтера хвалить,
                Никанорову  явить
                Захотел её, но вот
                Паутина не даёт.
                «Домна, ты не обессудь,
                Расскажи про светлый путь,
                Что тобою пройден был» -
                Мужичок проговорил.
                Паутина же в ответ
                Колыхнулась, солнца свет
                Сквозь неё не проходил,
                Никого не осветил.
                Только голос зазвучал
                И такую речь начал:
                «Я купила счётную машинку
                И считаю целый день подряд.
                Это не машинка, а картинка!
                На табло мерцают цифры в ряд.
                Это просто счастье и блаженство
                Нажимать  на кнопки целый день!
                Это не машинка – совершенство!
                Целый день на ней считать не лень.
                Не нужна мне эта жизнь тупая,
                Бросила любовника и дом,
                Я сижу и кнопки нажимаю,
                Я не вспоминаю о былом.
                Я нашла в глухом лесу избушку,
                На засов тяжёлый заперлась,
                Из окна гляжу я на опушку,
                Не могу я насмотреться всласть!
                За окошком то зима, то лето,
                То горит рассвет, а то закат.
                Но меня не отвлекает это,
                Я считаю много лет подряд.
                А машинка верно всё считает,
                Не собьётся даже на момент,
                Ведь её энергией питает
                Фотоэлемент.
                Несмотря на мрак кромешный,
                Он работает сердешный».
                Никаноров слушал, слушал и подумал,
                Что пора убираться со двора.
                Что ещё мужик припас?
                Угадай на этот раз!
                Чтоб экскурсию пресечь,
                Он завёл такую речь:
                «Нынче государь велел,
                Окромя всех прочих дел,
                Тайно посетить кабак
                И узнать подробно, как
                Там акцизы берегут?
                Больше времени мне тут
                Оставаться не с руки.
                Ты дорогу помоги
                Мне найти туда прямее
                Да поеду я живее».
                Мужичок ему в ответ
                Говорит: «Дороги нет.
                Правда, есть с недавних пор
                Там валютный коридор.
                Узок он весьма, так что ж?
                Мылом ты себя натрёшь».
                Вот уже по коридору
                Барин поскакал в кабак.
                Пробивался кое-как
                Он к заветному простору.
                Благо, мыла
                Много было.
                Узкий кончился проём,
                На дорогу вышел он.
                Вот кабак - рукой подать.
                Эх! Какая благодать!
                Вот, кабак вблизи маячит.
                Кто же там навстречу скачет?
                Одноногая лошадка
                По дороге скок – скок – скок.
                Мужичок за ней вприсядку,
                У него ни рук, ни ног.
                Он ползёт себе убогой,
                Он с тревогой смотрит вдаль.
                Бесконечная дорога,
                Беспредельная печаль.
                Только что кабак покинул,
                Где резвился и кутил
                И, напившись, как скотина,
                Руки, ноги он пропил.
                Но ему казалось мало,
                Он немного не добрал.
                Всё одно душа пропала,
                Скакуна тогда предал.
                Для чего лошадке ноги?
                Думал, хватит и одной.
                Вот лошадка по дороге
                Скачет без него домой.
                Опечалилась лошадка,
                Что хозяин грубый хам.
                Три ноги для жизни сладкой
                Обменял на двести грамм.
                Пусть же знает, хам убогий,
                Алкоголик пропитой,
                До чего трудна дорога
                Для ноги её одной.
                Пусть попробует безногий
                Доползти теперь домой,
                Пусть ползёт скорей убогий
                С глаз её долой, долой.
                Как ползти мужик не знает,
                Застилает пыль глаза,
                По щеке его стекает
                Горя мутная слеза.
                Опечалился и барин:
                «Мужичку помочь бы как?
                Я не нехристь, не татарин,
                Но сильней манит кабак.
                Загляну минут на пять,
                А потом приду спасать.
                Он без рук и ног лежит,
                Далеко не убежит».
                Наконец, закончив путь,
                Никаноров входит внутрь.
                Разваляся, сел за стол.
                Тут запел цыганский хор.
                Скрипок плач, гитары стон
                Да стаканов долгий звон.
                «Ах, Му-Му, Му-Му,
                Ты несчастная!
                Ах, Му-Му, Му-Му,
                Зорька ясная!
                На воде круги рабежалися,
                Мы с тобой на век распрощалися.
                Бережок крутой,
                Погоди, постой.
                Волны бьют в гранит
                И песок шумит.
                На холме крутом обелиск стоит.
                Спит Му-Му под нём
                Непробудным сном.
                Ах! Герасим злой, кто тебя просил
                Погубить Му-Му в рассвете юных сил?
                Сильный и злой Герасим
                Кирпич к Му-Му привязал
                И бросил в глубокий омут
                С высоких отвесных скал.
                Волны над ней сомкнулись,
                Замер последний крик.
                Хищно смеясь, Герасим
                К бутылке с виски приник.
                Хищный зверь в лесу бежит,
                Бабочка порхает,
                А Му-Му на дне лежит,
                Пузыри пускает».
                Очень мило хор поёт,
                Прямо за душу берёт.
                Жизнь кабацкая, поэмы
                Хороши для этой темы.
                Никаноров просто так
                Всей душой любил кабак.
                Без поэзии и прозы,
                Так, как дама любит розы,
                Что увидела в букете.
                Просто так на белом свете
                Мало происходит дел.
                Никаноров же сумел
                Просто так кабак любить.
                Впрочем, так тому и быть!
                Только человек кабацкий
                Никанорова узнал,
                Знамо, парень залихватский. 
                Как придёт тотчас скандал
                Деньги брать с него по счёту,
                Не найти сложней работу.
                Словом, депутат в законе,
                Не дай Бог, кабак разгонит.
                Никаноров в исступленье
                Стал стучать ногой об пол:
                «Почему пустой мой стол?
                Кончилось моё терпенье!
                Человек! Давай скорей
                Стол накрой, графин налей!
                Я устал, хочу с дороги
                Все печали и тревоги
                Позабыть и отдохнуть,
                А потом - в обратный путь».
                Стол накрыт, графин налит,
                Рядом человек стоит,
                Объясняет по меню,
                Что у них на этом дню,
                Чтобы вышел пир горой,
                Даже пицца есть с икрой.
                Чтобы не скучал народ,
                Целый день Пьеро поёт.
                Чтобы размочить почин,
                Барин из горла графин
                Осушил и дальше ждет,
                Кто чего сейчас споёт.
                Точно, не соврал подлец!
                Появился вдруг певец,
                В белом весь, а цвет лица
                Бледный, как у мертвеца.
                Балалайка дрынь, дрынь, дрынь.
                Ты стаканчик опрокинь.
                Сам играет, сам поёт,
                Песней за душу берёт:
                «Вагоны на стыках трясутся,
                Их тянет вперёд паровоз.
                Собачка, лишённая чувства,
                Лежит у гремящих колёс.
                Врачи, не спешите на помощь,
                Теперь вам уже не успеть:
                Собачка покончила с жизнью,
                Не в силах ей было терпеть.
                И вот на дороге железной,
                Где грохот колёсный стоит,
                Лежит её хвостик облезлый,
                Головка отдельно лежит.
                Спешат по местам пассажиры,
                Обходчик по шпалам идёт,
                Собачка покончила с жизнью
                И медленно верно гниёт».
                Кончил петь и зарыдал,
                Закачался и упал,
                Плачет, лёжа на полу.
                Барину не по нутру
                Показался этот номер,
                Поперхнулся, чуть не помер,
                Осушив второй графин.
                Хорошо, с икрою блин
                Дело выправить сумел,
                Так бы бедный околел,
                И от счастья, что не сгинул,
                Сразу третий опрокинул,
                Человека подозвал
                И такую речь начал:
                «Как зашёл к тебе в кабак,
                Только слышу про собак.
                А я думаю, не зря,
                Верно, мне из кобеля
                Приготовили рагу,
                Но я, милый, не могу
                Всё оставить просто так,
                Разгоню я твой кабак!»
                Человек в ответ ему:
                «Не пойму я, почему
                Про собак подумал ты?
                Это мы от простоты
                Песни разные поём,
                Но собак не подаём!
                Ну, а чтобы в дружбе жить,
                Я осмелюсь предложить,
                В знак особого почтенья,
                Мы тебе от заведенья
                Водки задарма попить
                Столько, сколько сможешь влить,
                Сколько требует душа.
                Пей! За водку ни гроша
                Брать не будем целый день!
                Веселись, пока не лень».
                Тайну надо тут открыть,
                Водку задарма попить
                Очень даже он любил.
                Сколько  лили, столько пил.
                А теперь возликовал
                И такую речь начал:
                «Я не буду вас громить,
                Лучше буду водку пить.
                Только ваш репертуар
                Про собак - ужасно стар.
                Я хочу, чтобы искусство
                У меня рождало чувство
                Света, лёгкости, веселья,
                А не муки, как с похмелья.
                Эй! Пьеро, давай попой,
                Может, спеть и мне с тобой!»
                Только барин петь не стал,
                Молча водочку хлестал.
                А Пьеро запел опять,
                Что же делать, зря молчать,
                Не прожить тогда никак.
                Начал петь не про собак:
                «Над полем бабочка порхала,
                Над полем тихо вальс звучал.
                Стрекозка крыльями сверкала,
                На флейте ей сверчок играл.
                На узком листике травинки
                Кузнечик ноты разложил.
                В хрустальной вазочке - росинке
                Луч солнца в вальсе закружил.
                Уже устали музыканты,
                Оркестра звук в траве остыл,
                Домой собрались оркестранты,
                Кузнечик скрипку отложил.
                Букетик крохотных цветов
                Принёс для бабочки жучок.
                Под шелест благодарных слов
                К себе домой ушёл сверчок.
                А утром снова на травинке
                Кузнечик ноты разложил,
                В хрустальной вазочке - росинке
                Луч солнца в вальсе закружил.
                Над полем бабочка летала,
                На флейте ей играл сверчок.
                Стрекозка крыльями сверкала,
                Но вдруг их всех накрыл сачок.
                И вот в коробке деревянной
                Висят кузнечик и сверчок.
                Раздавлен крышкою стеклянной
                Хрустальный маленький смычок».
                Кончил петь Пьеро, но вот,
                Никаноров не поймёт
                Из пропетого ни слова.
                Человека хочет снова
                Подозвать к себе поближе,
                В гневе говорит: « Бесстыжий!
                Что такое мне опять
                Про букашек рассказать
                Хочет, видно, уж второй?
                Первый, явно, с головой
                Не дружил, ко мне пристал,
                Я насилу ускакал
                И решил, что здесь покой
                Будет мне. Так чёрт какой
                Снова начал колобродить?
                Тараканам хороводить
                Я не дам, а твой кабак
                Разгоню. Запомнишь, как
                Честных обижать людей.
                Покажу тебе чертей!»
                Человек же между тем
                Думал: « Барин ведь совсем
                Про чертей повёл рассказ,
                Стало быть, начнёт сейчас
                Их вокруг себя ловить,
                Сапожищами давить.
                Каждый день одно и тоже,
                Все одни и те же рожи!
                Если всех чертей собрать,
                Что хотели здесь поймать,
                Продавать хотя б за грош, 
                Миллионы соберёшь.
                Ладно, что уж говорить,
                Надо водочки подлить».
                Барину графин подал,
                Барин водку увидал,
                Кончил речи говорить,
                Вновь принялся водку пить.
                Тотчас тишина настала,
                Песня сразу зазвучала:
                «Сквозь щель между досок сарая
                Виден заснеженный сад,
                В котором зима седая
                Развесила вьюжный наряд.
                На длинных ресницах иней
                Белой крупою лёг.
                Сквозь них небосвод, блекло синий,
                Бенгальские искры зажёг.
                На улице стужа и ветер,
                А в этом сарае – уют.
                И нет нигде места на свете,
                Как этот, где счастья приют.
                Свирепствует лютая стужа,
                Снег гонит и крыша скрипит,
                В сарае есть теплая лужа
                И в ней поросёнок лежит.
                Ах, эта наивность святая.
                Ах, эта мечта голубая.
                Не знает про праздничный стол,
                Про окорок, мясо, колбасы,
                Про страшный предсмертный укол
                Ножом не слыхал он ни разу.
                Но времени мало пройдёт
                И срок поросячий придёт.
                Закроются карие очи
                Ресницами тёмной каймой.
                Ах, где эти лунные ночи?
                Где ты, поросёнок родной?
                Всё бегать, скакать и резвиться,
                Но жизнь ты окончил свою,
                Кастрюля на печке дымится,
                Умолкло предсмертное «хрю».
                «Мрак и сумрак в голове,
                Голова, а может две,
                Может три, а может пять,
                Постараюсь угадать.
                Крыша едет, крыша мчится,
                Разболелась голова,
                Сердце бьётся, словно птица,
                Успокоится едва.
                Вот уже за дальней далью,
                Где колышется туман,
                Отзывается печалью
                Брюк моих пустой карман.
                Но ведь это не идея,
                Не пожар, не ураган,
                Но сильнее и бодрее
                Брюк моих пустой карман.
                Он ничто и сразу нечто,
                Он один и сразу два
                И от этого, конечно,
                Разболелась голова,
                Разболелась, разболелась.
                Крыша  вскачь вперёд летит,
                В быстром лёте перегрелась,
                На природу не глядит.
                Но, а я храним судьбою.
                Крыша едет, так Бог с ней!
                Только нету мне покою:
                Голова болит сильней.
                Я сейчас глаза открою
                И увижу, что со мною.
                Сразу не открыть никак,
                Помогу рукой, вот так» -
                Только веко приоткрыл,
                Свет ударил, нету сил,
                Подождал ещё чуть–чуть,
                Постарался вновь взглянуть,
                Что вокруг, но нету сил.
                Никаноров вновь закрыл
                Глаз и тихо начал ждать,
                Может, что-то услыхать
                Тут удастся. Только стон
                Да цепей железный звон
                Никаноров услыхал.
                «Точно! Я к чертям попал!
                Это ад, а я в аду
                Оказался на беду.
                Не иначе тот дебил
                Мне отраву в водку влил.
                Не могёт такого быть,
                Чтобы даром дали пить!
                Ну, а может тот Пьеро
                Уморил меня хитро,
                Заунывно песни пел,
                Я от скуки околел.
                Вот теперь в аду сижу.
                Дай, ещё раз погляжу:
                Точно ад, мордастый чёрт,
                Вон, из кружки что-то пьёт.
                Видно, водку пьёт злой дух.
                Не зазря же так опух.
                Слышал байки я про ад,
                Как там грешники горят.
                Мне в отличие от всех,
                Чтобы искупить свой грех,
                Вечно мучиться с похмелья!
                Вот такое вот веселье.
                Вечно! Так за веком век
                Разве может человек
                Столько недугом страдать,
                Если снова не поддать.
                Нет, не может, стало быть,
                Муки адские продлить
                Может лишь зеленый змей.
                Эй, нечистый дух налей
                Мне своё хмельное зелье!
                Чую, кончилось похмелье.
                Эка! Водки не даёт,
                Видно, меру мою пьёт!
                Эка! Ловко тут шуруют,
                Видно, и в аду воруют.
                Ой! Ой! Ой! Держите вора,
                Видно, мучиться не скоро
                Я начну, а эта рожа
                На урядничью похожа.
                Бляха с нумером сияет,
                Видно, и в аду бывает,
                Как у нас и чин, и род,
                Есть дворяне и народ.
                Только унтер почему
                Здесь толкётся, не пойму?
                Генерал-аншеф как раз
                Мне по чину, сейчас
                Я порядок наведу
                Вельзевулу на беду».
                И тотчас что было сил
                Никаноров ухватил
                Через прутья младший чин.
                Было множество причин
                Злого духа не любить.
                Первая: он вздумал пить,
                Позабыв служебный долг.
                Никаноров, правда, мог
                Опустить такой изъян,
                Если сам уже был пьян.
                Долг был грешника поить,
                А такого вдруг простить
                Он не мог. Причин других
                Тоже много, но про них
                Речь не шла, а между тем
                Унтер посинел совсем.
                Собираясь в лучший мир,
                С треском воздух освежил.
                Русский дух видать силён!
                В сказках говорят, что он
                Злую нечисть разгоняет.
                Это – правда, всё бывает.
                А бывает, правда, вдруг
                Пострадал не враг, а друг.
                Никаноров не был другом,
                Но немножко пострадал.
                Голова помчалась кругом,
                Пошатнулся и упал.
                Звон в ушах, сдавило грудь,
                Что не охнуть, не вздохнуть.
                Но не долго он лежал, 
                Снова ровно задышал,
                Слух вернулся, звон ушёл.
                Никаноров же нашёл,
                Что он жив, не умирал,
                На съезжую он попал.
                И не с чёртом он чудил,
                А урядника убил.
                Пригляделся: жив сполна,
                Да, такого кабана
                Просто так не истребить,
                Чтоб урядника взбодрить
                Никаноров начал речь:
                «Мусоров, поганых, сечь
                Надо чаще, чтобы знали
                И без толку не хватали
                Всех подряд, а только тех,
                Кто свершил  какой - то грех».
                Унтер вдруг как заорёт:
                «Кто порядок тут блюдёт?
                Я! Не ты, кабан рябой!
                Целый день вожусь с тобой.
                В кабаке сервиз разбил,
                Кобеля затем словил.
                Поступил ты с ним сурово,
                Ты сожрал его живого.
                Ладно бы бездомным был,
                Ведь кабак он сторожил.
                Человек из кабака
                Еле жив, и он пока
                Со столба боится слезть,
                Может, и его ты съесть
                Собирался на досуге.
                Ладно, морду бить прислуге,
                Каждый в этом видит честь,
                Но зачем живого есть?
                Перечень всех мерзких дел,
                Что наделать ты успел
                Оглашать не буду дале,
                Много скорби и печали
                В этом самом списке есть,
                Прокурору дам прочесть.
                Жалко, прокурор в запое,
                Ну, да ладно, пусть в покое
                Поживет денек другой.
                Сам займуся я тобой,
                Батогами буду драть
                Так, чтобы родную мать
                Ты забыл. Потом опять
                Мать начнешь ты вспоминать.
                Вспомнишь снова - буду драть,
                Мать твою и перемать!
                Вот такой расклад простой,
                Хочешь падай, хочешь стой!
                Ах! Провинция у нас,
                Скука, серость каждый час.
                Раз угораздило в империи родиться,
                Так жить бы мне в провинции у моря,
                Плевать на полосу прибоя,
                Не ведать горя.
                Но не о море мой рассказ,
                Начну пороть тебя сейчас».
                Никанорова рассказ
                Не особо удивил.
                Что дебил наговорил,
                Разбирает пусть дебил.
                «Море. Берег. Моя мать.
                Это он собрался драть
                Государева слугу?
                Нет, милок, я помогу,
                Оборотней победить,
                С них погоны удалить.
                Начинаю здесь, сейчас
                Избирателей наказ
                Воплощать, как долг велит,
                Что закон нам говорит?
                Щас, узнаешь, дорогой».
                «Это кто же ты такой? -
                Подскочил урядник с места, -
                Видно, царская невеста».
                Кто таков урядник знал:
                Сам карманы обшмонал.
                Но нашел не очень много,
                То ли дальняя дорога
                Кошелек опустошила,
                Или сразу мало было
                Денег у него с собой?
                Но урядника такой
                Маленький улов расстроил:
                С виду барин много стоил.
                А в карманах гнутый грош,
                «Что еще с него возьмешь?
                Правда, есть еще права.
                Думай, думай, голова!
                Категория? С такой
                На съезжой писец любой
                Справится рублей за пять.
                Что же, лошадь можно взять.
                Я не дам ему права,
                А без них ему едва
                Штраф - канюшня даст коня,
                Ты попробуй за три дня
                Документы все собрать,
                Да еще и взятки дать,
                Да еще и штраф внести,
                Словом, как тут не шустри,
                А овес казенный жрать
                Будет конь и посчитать,
                Сколько конь овса сожрет,
                То немалый будет счет».
                Надо тайну тут открыть,
                На конюшне жрать и пить,
                Отродяся не давали,
                Все своих коней держали.
                Ну, а в накладных овес,
                Как стена, обильно рос.
                Арестованный же конь,
                Как безжалостный огонь,
                Все под корень подметал,
                Через это посчитал
                Счетовод расход огромный.
                По расходам самый скромный
                В день наносит конь урон,
                Столько сколько стоит он.
                В стойле простоит три дня,
                По цене, как три коня,
                Обойдется для казны
                И, понятно, той цены
                За коня платить накладно.
                «Эй! Урядник! Что неладно
                С головою у тебя?
                Рот раскрыл, сидишь полдня -
                Никаноров крикнул зычно, -
                Мне, урядник, не привычно
                За решеткой куковать,
                Документ сейчас достать
                Я попробую, смотри».
                Начал счет: « Один, два, три!
                Опа! Вышел документ!
                Что? Не думал, глупый мент
                Увидать печать такую?
                Сам допрос сейчас начну я.
                Что сидишь, разинув рот?
                Двигай задом, идиот!
                Выпускай меня из клетки,
                Чтоб издохли твои детки!»
                Подскочил урядник сразу.
                «Эка - думает, - заразу
                Угодило мне словить,
                Только, чтобы удивить
                Нас, такой печати мало,
                Сколько ваших побывало
                Здесь на нарах у меня.
                Жалко только, что коня
                Возвернуть тебе придется,
                Только деньги, мне сдается,
                Потерял ты навсегда,
                Вот такая вот беда
                Мне с печатью вышла, чтоб
                Ее ставили на лоб.
                Дверь открыть на этот раз
                Поспешу, еще бог даст
                Заработать на коня».
                «Барин, ты прости меня.
                Черт попутал, замутил,
                В клетку я тебя закрыл,
                Чтобы местный люд лихой
                Не мешал тебе покой
                Обрести и отдохнуть.
                Сам ты этому ничуть
                Возражать не захотел,
                Мирно так себе храпел.
                Видно, только страшный сон
                Разбудил тебя и он
                Вызвал в голове туман,
                То, что виделось, обман.
                Мы же службу здесь несем,
                Ночью мы не спим и днем.
                Все в заботах об отчизне,
                Не жалеем своей жизни,
                Очень много разных дел,
                А народ весь обнаглел.
                Вот, послушай мой рассказ,
                Помню, случай был у нас:
                В избу дети прибежали,
                Второпях отца позвали:
                «Тятя, тятя, на живца
                Мы поймали мертвеца».
                «Врите, врите, щучьи дети! -
                Отвечал на то отец, -
                Знаю, что поймали в сети,
                Не клюет у нас мертвец.
                Рыбинспекция наедет,
                Дело гады заведут,
                Настучат еще соседи.
                Поплетусь, сидеть мне тут
                Ноне долго не с руки».
                Смотрит, точно, у реки
                Мокрый невод на песке,
                Голый труп невдалеке.
                Посинел мертвец нещадно,
                Разлагается, лежит,
                Над собой ли беспощадно
                Совершил он суицид,
                Кандидат ли в депутаты,
                Бизнесмен или банкир?
                Здесь утопленный когда-то,
                А сегодня, взял, и всплыл.
                Что за дело мужику:
                «В реку труп уволоку».
                Поднатужился и, вот,
                По реке мертвец плывет.
                Мужичок веслом дорогу
                Трупу бодро объяснил,
                В благодарность за подмогу
                За могилой труп уплыл.
                Правда, плыл, не торопился,
                Ждать его мужик устал,
                Все же меж волнами скрылся
                И тогда мужик сказал:
                «Все получат чокопай,
                Ешь его и не болтай!
                Коль молчать желанья нет,
                Отключу я Интернет».
                Непогода. Ночь. Сквозняк.
                Ветер дует так и сяк.
                Телевизор. Стол. Кровать.
                В самый раз ложиться спать.
                Все уснули, слышен храп.
                Кошка спит и мышка спит.
                Муж расслышал кое-как:
                Кто-то там в окно стучит.
                «Это кто?» « Пусти обсохнуть!»
                «Эка! Чтоб тебе подохнуть!
                Что ты ночью ходишь, вор?
                Ждем тебя мы с давних пор.
                Мы бюджетная семья -
                Мужичок проговорил, -
                Нет наживы для ворья»,
                И окошко отворил.
                Светит из-за туч луна,
                Ночь сыра и холодна.
                Фонарей невиден свет:
                Говорят, финансов нет.
                За окном что происходит:
                Там утопленник стоит.
                Он глазами грозно водит,
                Густо раками покрыт.
                Гостя голого мужик
                Опознал в тот самый миг
                И натужно стал орать:
                «Что пришел? Уже лег спать
                Я с семьею в этот час,
                Раков ты принес для нас.
                Разве раков я просил -
                Мужичок заголосил, -
                Мать твою и перемать,
                Всю твою семью собрать
                До колена до седьмого,
                А потом развеять снова».
                Все утопленник понял,
                Сразу в реку он слинял.
                Успокоилась погода,
                В тот урочный час природа
                Ведро каждый год дает,
                Так и говорит народ».
                Почесал урядник нос:
                «А теперь такой вопрос:
                Как убийцу нам поймать,
                А потом под суд отдать?
                Далее, вопрос второй:
                Кто утопленник такой?
                Дальше третий и четвертый».
                «Да пошел ты, братец, к черту!
                На него ты так похож,
                Сразу вас не разберешь -
                Никаноров говорит, -
                У кого чего болит,
                Тот и тешит это место,
                Только мне неинтересно
                Разбирать кроссворд тупой,
                Я уже хочу домой».
                Младший чин не унимался:
                «Что? Уже засобирался?
                Вот послушай на дорожку
                Ты историю про кошку.
                Была чёрной кошка та
                От усов и до хвоста.
                Лучше, нет, про упыря,
                Слух дошел аж до царя».
                Никаноров больше слова
                Не сказал, взглянул сурово,
                Сапогами громко топнул,
                Дверь открыл и дверью хлопнул,
                Свистнул, крикнул: «Где мой конь? -
                Приложил ко лбу ладонь, -
                Вот мой конь, спешит ко мне,
                Засиделись мы в тюрьме.
                Прискакал, копытом бьет,
                Знать, хозяйской ласки ждет,
                А теперь и ногу в стремя,
                Что за сладостное время
                Путь держать к себе домой.
                Согласится тут любой».
                Едет тихо барин к дому,
                Думу думает свою,
                По дороге, по знакомой,
                Что у леса на краю.
                Вот и солнце на покой
                Наклонилось за рекой,
                Замер ветер. Тишина.
                Даль далекая видна.
                Степь да лес. Река да луг.
                Чудно, мило все вокруг!
                Вот поместье. Сразу спать,
                Завтра на заре вставать.