Завещание Авеля

В данной поэме затрагивается дальнейшая судьба России, которую предрёк, Российскому царственному дому, всем известный монах Авель.

Из глубины веков рассказ
о Боге, о судьбе и о России,
и о монахе Авеле – для Вас,
потомки, вам пророчества святые.

Жил, много лет  назад, в России мудрый отрок,
лишь Богу одному хотел служить.
В молитве и в посте земной свой видел подвиг,
не ведал, что иначе может быть.
А вот закон в то время был отец
и он решил для сына так, как надо:
«Женись», - сказал, - «женись же, наконец,
во внуках вижу я душе отраду».
Ослушаться, не смел отца и вот -
женился, лишь родителям в угоду.
В трудах, в заботах проходил за годом год,
но ближе к Богу был он год от году.
Он ждал чего-то, хоть Творец
его ни чем, как будто не обидел, -
хорошая жена, детишки, наконец,
себя мужчина в ризе только видел.
Всё бросил он однажды, убежал
в далёкий монастырь от суетного мира,
и приняв постриг, иначе зваться стал.
Другая жизнь здесь началась отныне.
Монах он – Авель, как всегда мечтал,
удел его молитва, пост, смиренье.
На путь тернистый он отныне встал,
знать видел в том своё предназначенье.
Дар прозорливости открылся в нём,
он видел всё, что с Родиной случится -
утонет, знал, в крови, сожжённая огнём,
что с царским Домом, знал он, приключится.
И Авель пишет, пишет обо всём,
спешит пророчества оставить поколеньям;
не жаждет славы, думает о том,
как уберечь страну от разрушений.
И вмиг молва доходит до дворца,
монашью весть царица предвкушает,
ждёт самого его, а не гонца,
и о себе всё знать она желает.

Екатерина ожидала лесть,
красивых слов, как чистая водица;
ждала она, что скажут, мол,- "Не счесть
твои года правления, царица!".
Придворные во всём ей потакали,
писали оды все наперебой;
Её благоволения искали -
что черноризец скажет, Боже мой?
Но свой вердикт монах вдруг произнёс:
- не проживёшь, Великая, ты много,
сил полная, ты матушка, помрёшь
и не дано с небес тебе подмоги.
Взор помутился у царицы вмиг,
всего мгновение была она как вата.
Вдруг все услышали Екатерины крик:
- Ты лжёшь, ты лжёшь кликун проклятый.
Эй, стража! Запереть его в подвал!
В оковы, в цепи, без воды и хлеба.
Пусть ждёт пророчеств он, всех тех, что предвещал,
Не видит солнца пусть, ни воздуха, ни неба.
А я, назло чертям всем, буду жить,
не помня из пророчества ни слова.
Так не должно и так не может быть,
Здорова я и век буду здорова.
На что монах смиренно лишь молчал,
- Судья есть - Время, вот оно рассудит.
Посмотрим, кто был прав, а кто же лгал,
узнаем, что с царицей будет.

С тех пор прошло совсем не много лет,
Сидит монах, сидит себе в темнице.
Случился приступ в подтвержденье бед
и на Российском троне нет царицы.
Всё, как предсказано, сбылось,
Правленье Павла началось отныне.
он мистик был, и так уж повелось,
знать про семью желал, - что будет с ними?
А так как Павел Первый не любил
предшественницу, мать свою, царицу,
то всех опальных он к себе манил,
и слуг послал за старцем он в темницу.

Монах без промедления пришёл,
царю смиренно в ноги поклонился.
- Ты звал меня? Я здесь перед тобой,
по твоему велению явился.
- Меня ужасно мучает вопрос -
с Державой будет что, со мною лично?
Я – царь, большой с царя и спрос.
- Всё это понимаю я отлично.
- Молчишь что старец? Где  же твой ответ?
вопросы дважды задавать не гоже.
Я помощи прошу, прошу совет
и каплю, мудрости твоей прошу я тоже.
- Я за пророчества свои сидел в тюрьме,
с меня довольно, - старец отвечает.
Я долго был в мучительной борьбе,
и Бог один об этом только знает.
- Не бойся, – ему Павел говорит,-
я не боюсь и ты, монах, не бойся.
Поверь, что царь к тебе благоволит,
свободен будешь ты и успокойся.
- Чтож, слушай, воля в том твоя,
но что скажу, то будет не по нраву.
Всё расскажу тебе не утая,
слова мои ты примешь, как отраву.
Коротким будет царствие твоё,
задушен будешь ты в своих палатах.
Злодеи вьются рядом - вороньё!
Пригрел ты их к себе, сейчас, проклятых.
Уж на Софрония ты, батюшка, помрёшь,
в страстную погребут тебя субботу;
убийцы о тебе расскажут ложь,
проделая лишь зря сию работу.
Безумство захотят в тебе признать,
но правда есть на небесах высоких.
Придут к могиле все - народ и знать,
прося защиты от сердец жестоких.
Число же лет твоих подобно счёту букв,
Изречено что в замке на фронтоне.
В словах простых обетованье есть -
Что быть должно в царёвом доме.
- Ты прав, старик, - промолвил Павел,-
девиз я в откровенье получил,
совместно с повеленьем храм построить.
- Да видно не исполнил всё, забыл?
- Мне Архистратиг Михаил явился,
Ему во славу повелел построить храм.
Я обомлел и очень удивился -
построил замок.
- Так ты виновен сам!
Нельзя нам волю Господа менять,
в том замке вижу я твою гробницу.
Без времени уйдёшь, что тут сказать?
Прогневался? Ну, что ж, сажай в темницу.
-Не в гневе я, ты дале продолжай.
- В молитве было мне ещё виденье…
Три ига будет, первое Мамай,
Поляцкое и Богоотступленья.
- России под Безбожием ходить?
Пустое ты болтаешь, черноризец.
- Два пережили, стало быть,
конец и третьему придёт, ведь я провидец.
- Скажи, что ждёт царевича за мной?
- Ему великое отводится служенье.
При нём француз Москву спалит,
а он Париж возьмёт у них во мщенье.
Но долго не захочет нести власть,
и станет Александру тяжко бремя;
постом, молитвой насладится всласть,
он будет праведным оставшееся время.
- А кто тогда наследует ему?
- Твой сын,  Николой он зовётся.
- Так как же так? – я вовсе не пойму,
Царём не Константин  мой наречётся?
- Откажется от царствия твой сын,
от мора он свою кончину примет.
Когда твой третий сын  взойдёт на трон,
тогда и Благодать из царства выйдет.
Злотворно будет царствие его,
всё потому, что без Благословенья.
Дом опустеет лет так через сто,
в том Божья воля будет без сомненья.
- А после Николая кто взойдёт?
- Твой внук, он – царь Освободитель.
Все замыслы твои исполнит он,
Царь Александр – славный победитель.
Он иго турское встряхнёт,
оковы скинет со славян стальные.
И гордо имя царское взметнёт,
свободою задышат крепостные.
Не смогут «бунтари» его простить,
начнут свою поганую охоту,
И суждено им кровь пролить
Помазанника, дьяволу в угоду.
Он, как и ты же, свой служенья долг
запечатлеет царственною кровью,
но смерть царя – не есть итог,
Храм на крови его воздвигнется
 с любовью.
- Тогда и час Безбожия придёт,
и сбудется речённое тобою?
- Нет, правнук твой взойдёт,
Царь Александр Третий – Миротворец.
Недолго будет царствовать и он,
но всё ж сумеет осадить крамолу.
- Кому же правнук мой оставит трон?
- Праправнуку, царю Святому.
Да, будет Николай святым,
Подобен будет мученику Иову;
разумен будет он и чист душой,
венцом терновым сменит он корону.
Христу подобно предан будет он,
себя царь в жертву принесёт народу,
и как проклятье пронесётся стон
войны ужасной, небывалой сроду.
По небу люди птицей полетят,
и под водою поплывут, как рыбы;
зловонной серою друг друга опалят,
и упадут на землю нашу глыбы.
Измена ещё больше возрастёт,
Мужик топор в безумье схватит,
и в руки власть, свои возьмёт,
тогда и Русь Безбожием охватит.
- Ты плачешь, старец? Что с тобой?
- Народа вижу я и кровь, и слёзы,
и как текут они рекой.
- То вправду будет?
- То не грёзы.
На брата брат восстанет, а затем:
огонь и меч, врагов набеги.
Власть не от Бога – злой тотем,
как скорпион отравит жизни реки.
И наказаньям не видать конца:
тут рушат церкви, грабят там святыни.
В опале Бог не повернёт лица,
нет милости Его у нас отныне.
Он за царя народу мстит,
и ангел изливает чашу бедствий.
Готов напасть уж с Запада «Батый»,
и руку поднял для своих он шествий;
и мечется народ промеж огня,
но от лица Земли не истребится,
над ним молитва русского царя
и ею лишь одной наш род продлиться.
- Ужель сие державы есть конец?
Не сможет люд бороться с невезеньем.
- не сможет человек, а вот Творец,
помедля поспешит к ним со спасеньем.
Из дома твоего восстанет князь,
стоять он будет за сынов народа;
стоять будет ни капли не боясь-
началом станет царственного рода.
Державен будет обликом своим,
и на главе с небес Благословенье.
Избранник он от Бога - Господин,
а с ним душа народа, без сомненья.
 Един он будет и понятен всем,
и сердце его русское учует.
Никто не речет: «Царь он или нет»,
Все скажут: «Он» - всё так и будет.
Три кратно его имя на Руси,
скажу на ухо – нечисти в утайку,
а тайну ты в могилу унеси,
обманем мы с тобой бесову шайку.
В величии Россию вижу я,
безбожье – сон дурной, бесследно сгинет.
Все горечи пройдут, страдания,
тогда и Благодать Россия примет.
Ей предначертана великая судьба,
вот потому, бедняжка, пострадает.
Вернётся к жизни праведной она,
и сильною, Держава наша, станет.

У Авеля в глазах огонь горел,
огонь пророчества,
                совсем нездешней силы.
Что будет, всё он Павлу рассказал,
история в душе его отныне.

- За благо почитаю я всё то,
что ты предрёк сейчас, о, мудрый Авель.
лет, говоришь, всё будет, через сто?
Безбожья время, войн и сабель.
Великий прадед всё о том  же говорил.
вот потому тебе, монах, я верю.
Хочу, чтоб письменно ты это изложил,
что рассказал, а я то уж заверю;
и наложу свою на то печать,
праправнуку моё будет посланье,
он ведать будет, что от жизни ждать,
и крепким будет в тяжком ожиданье.

Посланье Авель заложил в конверт,
а Павел подписал своей рукою:
«Праправнуку – пророчества, завет,
через сто лет пусть он его откроет».

Из глубины веков рассказ
о Боге, о судьбе и о России,
и о монахе Авеле, для Вас,
потомки, вам пророчества благие.
Вы верьте в золотой, страны, рассвет,
что он сильней безбожья тьмы кромешной.
В душе храните Авеля завет –
Святой Россия будет, будет прежней.