К Элизе

 http://www.stihi.ru/avtor/devart
 Алёна Деварт, музыкант и поэт.

    Было холодно и почти темно. Шел дождь. Михалыч и его младшая девочка
  гуляли под зонтом. Девочка была небольшая и очень тонкая.
  Второклассница. Поэтому называлась Манюня. Михалыч по её просьбе со всей
  возможной  элегантностью  отставил локоть.  А она уцепилась,
  "как мама". Но снизу. И зонт, как парус, их нёс под собой.
  И принёс к порогу "Дома Ученых".
- Стоп, - сказал Михалыч, - давай зайдем. Погреемся.
- Давай, - Манюня снялась с локтя и сунула свою холодную и невозможно
  маленькую ладошку ему в руку. Как она такими на клавишах играет,
  он уже третий год удивлялся. И недавно даже выучила сложную пьесу
  Бетховена "К Элизе" специально для него. Сложную, потому что "К Элизе" -
  это для более взрослых учеников...
 
    Они зашли.

    У барной стойки Михалыч усадил Манюню на высокую вертушку. Повернулся
  к залу и полез в карман за деньгами. Столики заполнялись прямо на глазах
  незнакомыми нарядными людьми. Некоторые были с гитарами.
  "Мероприятие, - сообразил Михалыч. - Клуб самодеятельной песни.
  Вот и хорошо, Манюне понравится. Она тоже музыкант."
- Привет, ребёнок! Привет, Михалыч! - окликнула барменша Валя. - Я вас
  слушаю!
    Михалыч пошуршал деньгами на ладони, почесал затылок.
- Как обычно. 100 граммов и стакан сока.
- Хорошо. Только сок у нас сегодня только дорогой. Гранатовый.
- А водка - дешёвая? - уточнил Михалыч.
- Для Михалыча найдем! - Валя подмигнула.
    Михалыч ещё немного пошуршал и сократил просьбу:
- 50 граммов и стакан сока.
    А Манюня дёрнула его за рукав и прошептала в ухо:
- Пап, мне вполне хватит полстакана. Я гранатовый не люблю!
    Михалыч вздохнул, улыбнулся Вале и виновато задумался. Рядом с ним уже
  стояла женщина в вечернем платье. С бусами и дорогими духами на теле.
- Валя, пока Михалыч думает, дай нам графинчик самого лучшего коньяку
  и трюфели!
    Голос был звонкий и знакомый. Михалыч скользнул взглядом от прически
  до высоких шпилек.
  Потом обратно вверх.
  И узнал предыдущую жену.
  И спокойно отнёсся.
- И пару... нет, четыре!.. бутерброда с икрой! - это её кавалер, тоже
  нарядный  и большой, победно улыбнулся Михалычу и Вале.
  А Михалыч и к бутербродам спокойно отнёсся.
  Дома их с Манюней ждал ужин.

    Пара отошла за свой столик. И уселась. И стали ждать официантку
  насчет горячего.
    А Манюня и Михалыч выпили свои порции.
- Манюня, пошли к камину. Погреемся.
- Пошли, пап.
    Он ссадил её на пол, и они пошли в каминный зал.

    Там довольно много людей сидели в креслах или стояли напротив
  горящего камина.  Некоторые крутили колки и дергали струны на гитарах.
  Некоторые пытались петь  предстоящие песни. Они с Манюней сели в одно
  большое кожаное кресло.  От приятного шума и приятного  тепла Михалыч
  зажмурился. А Манюня вертела носиком по сторонам.
  Потом легонько толкнула Михалыча:
- Пап... - и показала в темный угол зала. Там был рояль.
  Михалыч попросил:
- Может, сыграешь?
- Может, не стоит? Вот-вот тут и так все начнут играть и петь.
- Манюня, а что они будут играть и петь? "Солнышко лесное" и "Сырая тяжесть
  в сапогах"? А ты - классику. Бетховена! Ради меня.
    И насвистел первые десять нот.
- Ради тебя - сыграю. Только сидение подкрути.

    Михалыч максимально вверх раскрутил сиденье. Манюня взяла несколько
  аккордов на пробу. Прикрыла глаза на 10 секунд, вздохнула, и  ...
  Все затихли.
  Потом захлопали.
  Потом просили поиграть ещё.
  Но Михалыч сказал:
- Спасибо, спасибо, товарищи! В следующий раз. А сейчас нам уже пора. Дела.
  Извините.
    И они пошли. Все расступались, и еще немного хлопали. И улыбались.
  Даже кавалер предыдущей жены хлопал и улыбался. Только она не улыбалась,
  а смотрела на свой бокал с коньяком.

    На улице Михалыч подставил локоть. Манюня подхватила и спросила:
- Пап, а ты заметил, что я медленно играла? Это, чтоб не ошибаться.
- Нет, не заметил. И что  -  были ошибки?
- Ни одной!