Письмо в Израиль из Приднестровья

Мы виделись в последний раз в Сороках,
у крепости, у входа в ресторан.
Осенний вечер был, и тьма была глубокой,
ты что-то праздновал и был немного пьян.

Среди других подвыпивших евреев
прошёл ты в мутном свете вдоль окон.
Ты по газону шёл, заросшему пыреем,
тебе кивнул я, словно был едва знаком.

А ты исчез. И сорок лет с тех пор я
не ведал, что меж нами — тыщи миль,
что одноклассник мой, что мой приятель Боря
ещё тогда с семьёй уехал в Израиль.

И лишь теперь узнал из интернета,
что ты и в самом деле — в той стране,
которая по мифам Ветхого Завета
и теленовостям едва знакома мне.

Средь истинных и липовых евреев
сначала — в Хайфе, нынче — в Кфар-Сабе
все годы жил ты и мужал, теперь стареешь...
А кто ты там? Простой олим или ребе?

Чем ты живёшь? Чего ты там достиг?
Желанного успеха или дна?
Усвоить смог доисторический язык?
А как жена? Как русская твоя жена?

Прочёл я: ты тоскуешь в Израиле —
твою тоску с тобой я разделю,
хоть странно тосковать по бессарабской пыли,
по слякоти и по сырому февралю...

Но наше детство там и наша юность.
И пусть я — рядом, ты — за тыщи вёрст,
а вспомнишь— зазвучит такая многострунность,
что сердце станет биться сразу вперехлёст.

Я жил во всех краях родной державы,
каналы строил, города и ГЭС,
я не считал, что несомненно были правы
лишь кто уехал или кто остался здесь.

Уехавшим ни трёпки, ни награды               
не жаждал, но до боли головной      
тогда я чувствовал обиду и досаду
за то, что кто-то пренебрёг моей страной.

Теперь здесь все — сбежавшие из Курок:*
в Тирасполе, в Сороках и в Москве —
как Герострат, навек оставил след придурок
с пятном на чести большим, чем на голове.

И в Бессарабии — не рубль, а леи,
и нищета, и мало кто богат.
Её покинули почти что все евреи,
Ещё тогда, сам знаешь, сколько лет назад.

(А помню: бессарабские евреи
каких я видел в детские года,
учителя, врачи и даже брадобреи —
тогда и там была культурная среда).

В сорокской пойме селятся цыгане,
им стало мало места на горе.
Давно уже там нет привычных нам названий,
зато граница оказалась на Днестре.

А вот ответь мне: ходишь в синагогу?
Наверно, есть такая в Кфар-Сабе?
Я в церковь не хожу: не верится мне в бога.
Я верю лишь друзьям. Конечно, и себе.

Мы в возрасте таком, что видим краски
уже не так, и запахи не те.
Но надо надевать счастливейшую маску
и хоть немного врать о радостном житье.

*До 1993 года в Курках была психбольница.