Морские песни о судьбе и о себе

               I
У каждой эпохи есть штили и грозы
и хочется верить - свои корабли.
Есть песни свои, что сложили матросы
вдали от причалов родимой земли.

Там в песнях колышется синь океана
и в памяти сердца живут как всегда: 
морские походы, седые туманы,
любовь и надежда, судьба и беда.

Эпоха моя начиналась в апреле,
когда по лесам зеленела трава.
Мне помнится песня, что взрослые пели
и были в той песне о море слова.

"Ходили мы походами в далекие моря,
у берега французского бросали якоря,
бывали мы в Италии, где воздух голубой
и там глаза матросские туманились тоской".

               П
Не раз уходил я потом от причала
в морской бескозырке весной, на заре.
Но где бы не плавал я, в сердце звучала
матросская песня о милой земле.

И были в той песне победа и слава,
и Родины нашей оплот и покой.
Тоска по девчонке всего плавсостава-
бедовой, курносой, весёлой такой.

"У причала, где снуют катера,
суждено мне свой покой потерять.
Здесь, где ветры спят, много есть ребят,
только нет здесь тебя.

Ты в краю, где океан за кормой,
да солёный ветерок озорной.
Где не зная сна, бьётся в борт волна-
высока и сильна".

               Ш
Сквозь волны и ветры легко и умело
корабль уносил нас в безбрежный простор
и Родина лучшие песни нам пела,
я их не забыл и пою до сих пор.

От них учащается сердцебиенье,
душа же сама, как бы просится вдаль.
Как хочется, чтоб не кончалось то пенье,
но так не бывает на свете, а жаль.

"За перелесками, за полустанками,
за чертежами, за станками, за баранками,
еще не знали мы, еще не ведали,
что мы в душе с тобой давно уж моряки".

                IV
Я память свою, словно диск киноленты,
обратно кручу от привычных мне мест,
туда-в Севастополь, где чёрные ленты
мои развивает упругий норд-вест.

Я всё испытал: ураганы и грозы,
разлуки и боль и коварство морей,
но всюду меня выручали матросы
душевною песней хорошей своей.

"Моряк вразвалочку сошел на берег,
как будто он открыл пятьсот Америк,
ну не пятьсот так пять, по крайней мере,
и все на свете острова он знал как дважды два.
И пусть проплавал он всего неделю,
и юнгой числился на самом деле,
девчонки ахали и вслед глядели;
всегда нам кто-то смотрит вслед в семнадцать лет.
Ах море, море - волна под облака.
Ах море, море, не может жить,
не может жить без моряка".

                v
Матросские письма, как чайки летели,
чтоб после с ответом вернуться назад
туда, где январские свищут метели,
где ждёт черноморца черешневый сад.

И песни на радиоволнах звучали,
теперь этих песен никто не поёт,
но чудится мне, что на дальнем причале
меня одинокая девочка ждёт.

"Ой, за волнами, бурей полными,
моряка родимый дом.
Над крылечками дым колечками
и черемуха под окном.
Ну, а главное - это славная,
та, что всех милей собой.
Шлют улыбки ей волны зыбкие,
ветер ластится штормовой.

Синие очи далеких подруг.
Ой вы ночи, матросские ночи -
только море да небо вокруг.

                VI
Куда бы судьба меня не заносила,
и сколько бы ни было в жизни дорог,
всегда возвращала незримая сила
меня в милый край на родимый порог.

К цветенью акации в белой истоме,
к своим сыновьям и друзьям, и к жене.
Как жаль, что теперь о родительском доме
не часто услышать приходится мне.

"На кораблях ходил, бывало, в плаванья,
по всем морям бродил и штормовал,
в любом порту, в любой заморской гавани,
повсюду я по дому тосковал,
повсюду я по дому тосковал.

Бананы ел, пил кофе на Мартинике,
курил в Стамбуле злые табаки,
в Каире я жевал, братишки, финики,
они по мненью моему горьки,
они вдали от Родины горьки".

                VII

Меня окружают багряные клёны.
Прозрачного неба распахнута даль.
И осень уже на поляны и склоны
рассыпала листьями чью-то печаль.

Я в жизни своей не искал наслажденья.
Я жил как умел, вот и снова готов
уйти в океан и поднять насажденья
берёзовых рощ и вишнёвых садов.

И та, что со мной поделилась судьбою,
а если пришлось - поделилась бы вновь,
мне песню поёт и как будто волною
матросское сердце ласкает любовь.

"Тихо плещет волна, ярко светит луна;
мы вдоль берега моря идем
и поем, и поем.
И шумит над головой сад осеннею листвой.

Севастопольский вальс, золотые деньки;
мне светили в пути не раз
ваших глаз огоньки.
Севастопольский вальс помнят все моряки,
разве можно забыть мне вас, золотые деньки!

                VIII
Уходят года, растворяются в бездне
пунктиры дорог и судьбы переплёт,
и грозное время мне новые песни
под свисты свинцовые снова поёт.

Пусть песни звучат эти не умолкая,
летят за околицу и за моря,
негромкие песни кизлярского края -
одна среди них непременно моя.

"Над Кронштадтом туман, в синей дымке дома,
А кругом тишина, тишина да огни маяков.
И сама не пойму, не пойму, почему
так близка, так близка мне судьба моряков?

Где-то в море они, дни и ночи одни,
далеко, далеко, далеко от родных берегов.
И уметь надо ждать, ждать опять и опять,
чтоб любить, чтоб любить, так любить моряков".

Севастополь-Кизляр