***

Шекспир был пьян,
матросов не шатало,
они и он исполняли
гимн гимну правительства
министров, закутавших
все смыслы, что просто
телефонный жбан.
Не отбирая слов,
плыл морем гимн,
рыбы в воде негодовали,
юнгу мучал сплин.
Обычный вечер, утро - отголосок,
поют врачи,
а я пою про них,
время не шло к погосту,
но было время - дым,
так нареченные прощаются,
где грусть всосала нежность,
а промежстрофие ласкало ёмкость,
словно таз, -
то мой Шекспир был пьян,
сны снились -
море пело, меня не ждут в капелле,
меня не ищут в кельях.
Колышки двора, отпуская тень -
на бамбук похожая мигрень.
Свежесть ручья,
пальцев сплетения,
я не могу не говорить
свой карантин,
во мне сегодня белое моление,
весь перевертыш глаз.
Шекспир был нервно пьян,
неровно сложен,
и задыхался, избегая полуфраз.
Не ведая, что
палиндром придуман позже.
Гигант в предплечьи,
гигант на взгляд уныл,
он же гигант, но мил
не мил.
Бутылки (у Шекспира, напомним,
карантин), то тень отца,
а то бездумья
рваная, разодранная
плаха - стрела.
Все вытекает "из",
течет "на" "втечет ли".
Месяцы - январь, февраль,
на пасху сын отцом не правит,
такие правила.
На подбородке запись - "взвесь",
Не жду повес,
повесивших свои труды,
но жду повес
уткнутых на минутах.
Завянувшая плесень -
- целебный парафин,
свечи - фонарь и возвращение -
- не сплин, не гимн.
(И письма в Прагу,
и мысли Маги...)
Шекспир был пьян,
актеры драли рожи,
и мизасцены на просцениум похожи,
похлопотали, вырыли,
похлопали - скелет пожара
в мыле, как подполие.
Шекспир был пьян,
народу было тоже,
слова Варджинии прохожи,
гекзаметр не знает дней.
А кто-то начинает город с модой.
Где-то манускрипт зовет людей напиться,
В Шакспера ванны окунуться,
чтоб улыбнуться.
Ломбард - ламбертный столик,
либретто моек.
Шекспир не знал
горячих паек,
и подытожив мы лакаем
кожу ночи.
А Жига - Жига - Жиган - многоточие.

Из сборника -
"Я люблю тебя, Закончится фраза Вчера я Ну всё Я объявляю войну всему Я люблю моего еш"