Люсинда

   Люсинда, а попросту Люська, тридцатидвухлетняя дама из заброшенной деревеньки,  смотрела телевизор. А скажите,  чем еще заниматься в этой глуши, когда благодаря перестройке, даже электричество выдавали здесь только в определенное время, а потом пожалуйте керосинку на стол… Вот и вся цивилизация… Это в городах там холодильники, компьютеры, а у нее вот погреб да телевизор.  Раньше еще книжки читала, пока интересные были.. А сейчас найдешь разве чего свеженького на двух полках передвижки? А сегодня фильм интересный, с Жозиан Баласко в главной роли.
 «Арлетт» Люська любила, особенно тот момент, когда героиня в экстравагантном платье явилась на светскую вечеринку. Она даже себе такое платье сшила с белыми ладонями на груди и с глубоким вырезом сзади на своей старенькой «подольчанке» и явилась в нем на танцы, за что Петька Путилов и прозвал ее «Люсиндой».. А что? Все лучше, чем Люська Зыкова…Да еще с отчеством-то папаня удружил: Мефодьевна. Хотя нет, папка у нее хороший был, пока мамка не померла, их семья дружно, весело жила. Люсинда вспомнила, как они втроем копались на огороде, собирая картошку. Она тогда еще маленькая была, только в первый класс ходила и все лягушек на грядках высматривала. А родители, видя такое рвение их единственной дочери, смеялись: «Вон- вон, еще один прынц убегает! Лови его, Люська, целуй – прынцессой будешь!» Ну, принцессой не принцессой, а уж своего она точно не упустит! В свои тридцать два Люсинда твердо верила, что настанет время, и объявится в их захудалой деревеньке красивый иностранец и увезет ее не куда-нибудь, в ближайшее Кораблево, где сейчас ее отец с новой женой обитается, а прямиком за границу.
   Потянувшусь, Люська сползла с дивана и подошла к зеркалу. Оттуда на нее глянула рыжеволосая полноватая девушка. Да, именно так следует называть эту деревенскую, кровь с молоком, красавицу, ибо в свои за тридцать Люсинда не только не побывала замужем, но и в нецелованных девках числилась.  И парней в  их захудалой  было раз-два и обчелся… Но Люська даже  в их сторону не смотрела …  Нет, с такими любовь крутить – себя не уважать…
   Девушка провела пухлой рукой по волосам, небрежно заплетенным в косу. Вздернутый курносый нос обрамляла куча веснушек. Люсинда намусолила палец и потерла одну из них, но та засияла еще ярче, насыщеннее. Вздохнув, Люська отправилась на кухню, где на одной из деревянных полок у нее хранился самодельный отбеливающий крем. Густо намазав лицо, она вновь отправилась на диван – досматривать. А кавалер-то у этой Арлетт красавчик! Вот такого бы ей! - вздохнула девушка, закрыла глаза, и воображение услужливо нарисовало ей картинку, как подъезжает к ее дому шикарный белый лимузин, а оттуда…
- Люська, Люська!- забрякала во дворе щеколда, тявкнул и замолк Тузик, и на пороге избы появилась Зинка, - айда в коровник! Начальство приехало!
- Щас, бегу и спотыкаюсь, - лениво отозвалась Люсинда, - делать мне больше нечего, как среди дня на работу бегать. К дойке и пойду.
 Работа на ферме да Зинка Карасева были тем  единственным якорьком, с которым Люське приходилось мириться. Конечно, корову за дойки дергать не очень-то и хотелось, но другой работы не было. А после она работать и вовсе не будет – в этом девушка была твердо уверена. Поэтому Люсинда и мирилась с этим временным неудобством, потому как воздухом сыт не будешь. А с Зинкой и того проще  .В школе просидели они вместе за одной партой несколько лет. Правда, тогда подружка еще Лаптевой была, и все мальчишки по причине ее фамилии и вечно чумазого лица      ( и где только успевала!) изрядно потешались над худенькой и прыщавенькой девочкой из многодетной семьи. Она, Люська, пожалела ее в классе пятом, взяла под защиту, вот с тех пор Зинка, сейчас уже замужняя баба с тремя детьми, все время и пытается отблагодарить ее за  ту давнюю доброту.
- Люся! Ну пойдем! Ведь ругаться будут! Васька говорит – смена власти предстоит…
- Чо, Путина на Медведева поменяют или наоборот?
- Вот ты все шуткуешь, а Васька сказывал, что они и начальника нового привезли…
- Много твой мужик знает… Начальника… нового…, - протянула Люсинда, но все-таки встала и начала собираться, так как Зинкин мужик имел в хозяйстве должность зоотехника, а уж это точно стопроцентная осведомленность в делах.
Дорога к коровнику шла по Береговой улице, а потом, возле последнего дома, поворачивала направо. Шедшие рядом: высокая Люська и коротконогая Зинка являли собой  странное зрелище. Первая была в коротеньком ситцевом сарафанчике и алых туфельках-босоножках, на голове у нее красовалась широкополая соломенная шляпка с ярким искусственным цветком на боку, глаза прикрывали темные очки; вторая -  в темной стирано-перестиранной юбке и кофточке в мелкий горох  ничем затейливым не выделялась, разве что наброшенным поверх, на плечи ярким платком.
      Люсинда искоса взглянула на подругу: « И чего это в ней Васька Карасев нашел, что из районного центра сюда перебрался?
Историю Зинкиного замужества девушка знала до мелочей - Зинка все уши прожужжала  про Васеньку, который приметил ее в деревенском хоре, а потом стал приезжать в гости раз-другой-третий. «Да, - ухмыльнулась Люська, - а женился-то только тогда, когда у «невесты» живот на лоб полез…»
-Людмила! Зыкова!- остановил Люсиндины размышления голос почтальонки Тоньки Амфросиевой, - письмо тебе пришло, из самой Москвы прикатило!
- Мне? – удивилась Люська.
- Тебе, тебе, с самой Королевой. Видать, пондравилась ты кому-то, раз сама Лариса тебя приглашает…
Девушка дрожащими руками взяла из рук почтальонки белый конверт, но, заметив нетерпеливый Зинкин взгляд, свернула вдвое  и спрятала в кружевной лифчик: « Вечером почитаю..». Лицо подружки потухло, но она ничего не сказала, и бывшие одноклассницы вновь пошагали в сторону коровника.
Сегодня в «красной комнате» было людно. Люська огляделась,  взгляд ее уткнулся в голые стены,  сверкающие облупленной зеленой краской и одиноким постером  в углу. Она вспомнила, как ее мать рассказывала, что в годы Советской власти здесь всегда висели графики соревнований бригад и переходящий вымпел. Люсинда отвернулась от фото примадонны: среди пришедших началось шевеление.
За стол, привезенный, скорее всего, из давно закрытой школы- интерната, прошел худощавый чернявый человек. Люська сощурила глаза, оценивая незнакомца.
-Драстуйте, - произнес он негромко. Доярки в комнате напряглись.
«Китаец, что ли?» - подумала девушка.
- Я буду показывать вам, как следует хорошо работать, чтобы получать хороший деньги. Ко мне ви будет обращаться мистер Вульф. Я приехал из Германия…
 -Немец, -ахнула стоявшая рядом Зинка, - час от часу не легче..
- А разве фрицы чернявыми бывают?- в тон ей отозвалась Люська.
- Я не есть немец,- отозвался, как будто услышал их реплики Вульф,- моя мать есть гречка.
- Гречанка, - поправила нового владельца бывшая начальница.
-  Есть гречанка. – согласился мистер.- Мой отец был руйский зольдат. Вульф есть фамилия мой другой папа.
- Хрен редьки не слаще, - проворчала Зинка. Люсинду же, наоборот, заинтересовал этот  гречко-руйский отпрыск, и она более внимательно посмотрела на чернявого «богача».
Но, как известно, под лежачий камень вода не течет, и Люська решила действовать наверняка.
- А что, господин Вульф, имячко-то у вас имеется? – Люсинда выдвинулась вперед, этакая дама среди обыкновенных жителей. Доярки, знавшие ее характер, тихонько прыснули: Людка была еще та язва, и если прилепится…
- Имя-че-ко,- проговорил за нею следом Вульф. – А, наме! Есть, есть имя-че-ко, Агапий.
- Агаапиий, - так же протяжно проговорила девушка.- Это по-нашему, Агаша что ли?
Доярки прыснули еще громче.
-Зыкова! Ты смотри мне!- прошипела бывшая.
- Агапий – это, по-руйски, любофь, - мягко ответил мистер Вульф и впервые заинтересованно посмотрел на Люську.- А Ваше имя-че -ко?
- Так Люсинда я,- ответствовала та и кокетливо выставила ногу в яркой босоножке.
-Людка она, Людмила Зыкова, - пропела начальница, исподтишка показав Люське кулак.

Далее разговор потек в рабочем направлении, и Люська откровенно зевала. Агапий Вульф перестал ее интересовать, как только речь зашла о механизации в коровнике. Вначале она отодвинулась вглубь, потом- к ближайшей стене. Сейчас Люсинда пыталась незаметно исчезнуть. Она пошевелила плечами, освобождая себе побольше пространства, и тут взгляд ее уткнулся в грудь, где в чашечке лифчика лежало нераспечатанное письмо. Девушка осторожно вытянула конверт и посмотрела на обратный адрес: Королева, «Давай поженимся». Вот это да!..
  Непрочитанное, письмо жгло ладонь, и Люська, еще раз оглянувшись, протиснулась к раскрытой двери, юркнула в нее. Домой, немедленно домой!...
Если бы кто сейчас увидел торопящуюся с коровника Люсинду, то подумал бы, что случилось что-то невероятное: так не походил этот размашистый шаг на обычную, немного ленивую Люськину походку. Даже Тузик, привычно гревшийся у конуры, удивленно посмотрел на хозяйку, склонив голову набок и оттопырив антеннами вечно висячие уши. А девушка, присев на порожек крыльца, уже рвала конверт, доставая отпечатанный на листке текст: « Уважаемая Людмила! Приглашаем Вас на нашу передачу «Давай поженимся» в качестве невесты. Надеемся, что на ней Вы найдете свою судьбу. С уважением Лариса Гузеева.»
Люська ни минуты не раздумывала, кто преподнес ей этот подарок. Зинка, кто ж еще! Верная подружка постаралась. Ну, значит, ей и работать за нее, Люсинду, коров за дойки дергать. А у нее новая жизнь начинается.
Уже  вечером девушка садилась в зеленый газик, услужливо предоставленный Васькой-зоотехником. Правда, вместе с ней ехали какие-то запакованные баночки, колбочки и прочая стеклянная гадость, но это ничуть не смущало Люську, которая ехала в райцентр, а потом далее за привалившим вдруг семейным счастьем. Нет, она такого шанса не упустит!
Что толку описывать дорогу, по которой Люсинда двигалась к своей мечте… Дорога она везде дорога, километром больше, километром меньше… Один переполненный автобус сменяется другим, потом вокзальное ожидание, и вот он – поезд, который повезет ее, Люську,  в  столицу.
Девушка недолго думала, что покупать. Конечно, купе! Уж она-то прекрасно помнила строчку блоковского стихотворения: «Молчали желтые и синие; В зеленых плакали и пели». И хотя нынешние вагоны все были одного цвета, ехать за счастьем следовало с комфортом состоятельной дамы.
  Купе было полупустым – на противоположной скамье сидела маленькая худощавая старушка в ярком платочке.
- К внучку еду, - пояснила она, увидев вопросительный взгляд девушки,- сынок Феденька сюда посадил, чтобы, значится, с конфортом.
Люська промолчала. А женщина продолжала:
-Внучок у меня в Москве живет, женился о прошлом годе, а теперь вот мне правнучку сродили. Имячко-то какое-то заграничное дали – Алиса. Ну, да что с них, молодых взять! Вот еду попроведовать…
- Ну, уж лучше, чем Зинка или Зойка какая-нибудь,- откликнулась на замечание об имени Люсинда.
-А чем тебе, милая, мое имя не нравится? - хитровато сощурилась старушка.
- Да у нас на деревне этими именами всякую живность кличут…
- А… Да только я слыхала в городах-то кошек да собак тоже людскими именами частенько зовут. Вот у моего Феденьки кошка дома живет, так он ее Люськой кличет.
Люська чуть не поперхнулось от такого заявления:
-А…откуда Вы мое имя знаете?
- Да, откуда же мне знать, милая? Так, к слову… А тебя, значится, Людмилой кличут? Хорошее имя русское, для людей жить обязывает. А меня Зоей Тимофеевной зови, а можешь и бабой Зоей – не обижусь.
   Ну, Люсинде с этой бабой Зоей детей не крестить, поэтому она только молча кивнула и стала смотреть в окно на отъезжающий вокзал. Конечно, двигался- то поезд, но девушке казалось, что это облупленные гипсовые фигуры уплывают от нее вместе с различными киосками, скамейками и общественным уличным туалетом ценой за двадцать копеек, что уплывает вместе с ними и часть ее деревенской жизни.
  - Билеты и документы к проверке!- вклинился в Люськины размышления голос проводницы, а вот и она сама появилась в  купе, дебелая, пышногрудая, с крашеными в черный цвет волосами.
- Раисочка, - заулыбалась ей старушка, - опять мы с тобой свиделись.
- Опять, баба Зоя, опять, - улыбнулась ей в ответ проводница, - а ты, видать, опять к внуку намылилась?
- К нему, к нему… Пока ноги ходят да глаза видят, на правнучку посмотреть хочется. А твой- то как? Помогли травки-то?
- Ага, как же… Выхлебал и не заметил. Опять  уж неделю не просыхает. Не, кодировать его надо, охломона…
- А он согласный?
Люське совсем не хотелось слушать всю подноготную Раисочки, и она вышла в коридор. Там, за шторками уже мельтешили своими кронами деревья, а по дороге, которая шла параллельно поезду, катилась, фырчала  чья-то чужая жизнь, до которой Люсинде не было никакого дела… Впрочем, и эта жизнь не хотела и не могла знать ее, Люську Зыкову.
 Вернулась Люсинда, когда ее попутчица уже устраивалась спать.
- А, Людочка, пришла, - приветствовала старушка девушку, - а я вот уже на боковую собралась. Времячко-то оно во сне быстрей бегит.
-Так, спите, Зоя Тимофеевна, а мне пока не хочется.
 Люська достала из сумки два бутерброда с колбасой, пакетик молока и книжку в тоненьком переплете, купленную сегодня в Союзпечати. Лениво откусывая бутерброд, она раскрыла книгу и принялась читать. Сюжет с первой страницы захватил ее: англичанин Десмонд, приехавший на родину своей русской бабушки, заблудился в метели и оказался в русской бане, где незнакомая ему девушка гадала на суженого…
И потом Люське всю ночь снился белокурый красавец, который везет ее, закутанную в покрывало, на корабль, отплывающий в туманный Альбион.
 Весь следующий день Зоя Тимофеевна мучила девушку расспросами о родителях, цели поездки…
Так и не решившаяся сказать правду словоохотливой старушке, Люська только отнекивалась, а потом и совсем сбежала в ресторан. Правда, знакомиться она там ни с кем не собиралась, но вот поесть следовало. И была разочарована – всего того, о чем раньше говорила мама, и в помине не было. Обычная забегаловка с грязными столами. Нет, в этом затрапезнике обедать ей не хотелось, и девушка, купив за какую-то баснословную цену доширак, отправилась обратно.
Старушка, увидев Люсиндину «добычу» заохала:
- Ты что ж  это, милая, этой гадостью в моем присутствии травиться думаешь? Давай- ка, сидай, я тебя своим накормлю. Девка, ты, видно, себе на уме, скрытная, но я не в обиде – кажному своя жизнь дадена, и как ее проживать – человек сам решает.
У Люськи не хватило сил отказаться, когда она увидела, как добрая женщина выложила на стол аппетитно пахнущие пирожки, краснобокие томаты и завернутую в фольгу курицу. Ей, ехавшей издалека да на перекладных, так собраться в дорогу было не под силу.
- Ты, девонька, далеко-то, наверное, и не ездила никогда,- продолжала меж тем старушка, - а я вот тебе расскажу, как впервые в Москву поехала. Чуток постарше я тебя тогда была, но деток, правда, не было. Феденька-то у меня поздний. Васенька меня по путевке отправил, муж мой, царствие ему небесное, хороший человек был. Ну, и села я вот в такой же примерно поезд. А народ все незнакомый. Туды- сюды снуют, бегают, ровно как потеряли чего. Я как притулилась к окошку, так и просидела все возле него, разве что только в госдуму… это у меня так хозяин дома туалет называл – он туда с папироской да газетою бегал…вот и я теперича его так зову – привыкла… Кой-как до Москвы доехала… Правда, грешить не буду – обзнакомилась в дороге с двумя попутчицами, которые в одной группе со мной были… Но те еще тихонее меня …
  Экскурсовод нам мальчик достался… Такой беленький, в очечках и все кричит нам: «Не отставайте! Не отставайте!»  И все бЕгом…А мы головами вертим – посмотреть же хочется… Ну, и отстала я со своим любопытством.. Верчу башкой: нигде не видать нашего студента. А народ в столице как с ума сошел – тоже все бегут куда-то. И вроде бы и день не выходной, а улицы все заполненные, ровно никто и не работает. Ладно, милиционер жалостливый попался…Довел до общежития, где мы столовались…
Так что ты, девонька, если туточки не у кого тебе остановиться… Я вот тебе телефончик рабочий внучка нацарапаю… Может, сгодится…
И Зоя Тимофеевна сунула в Люськину руку листочек с цифрами…
Да, хорошая была у Люсинды попутчица! Добрая! И подкормила ее в дороге, и денег за это не взяла, хотя та и настаивала. Ну, это дело прошлое. С ним в новую жизнь соваться, себя не уважать. Поэтому девушка первым делом, сойдя на столичный перрон, выбросила в ближайшую урну листочек с номером. Сама справится! Мамка всегда говорила, что «язык до Киева доведет», а тут всего-то до метро надо.
Потусовавшись на вокзале и разузнав дорогу у охранника-пропусника, Люсинда двинулась к метро, шепча про себя: «ВДНХ- Телецентр, ВДНХ – Телецентр»… Конечно, до выставки достижений еще нужно было добраться, но девушка уверенно спустилась в подземный московский мир и, немного понаблюдав за окружающими, купила посадочную карту на несколько поездок и смело проскользнула через турникет. Подвел Люську только эскалатор. Засмотревшись по сторонам, она пропустила тот момент, когда движущаяся дорожка закончилась, и Люсинда невольно подпрыгнула и… под натиском спускавшихся пала на впереди идущего молодого человека. Тот успел предотвратить ее дальнейшее скольжение вниз, довел до скамьи и…убежал. Девушка немного посидела, потерла ударенную лодыжку, огляделась… Все! Хватит ей на сегодня приключений, все-таки уже не девчонка- малолетка…
  И, действительно, через минуту со скамьи встала молодая, уверенная в себе дама в бирюзовом костюмчике. Такой она и зашла
 в телецентр. На входе Люсинду встретила смазливенькая худенькая девица. Пришлось предъявлять ей письмо, и только тогда, посмотрев еще и паспорт, администраторша  провела Люську через все «кордоны»  в костюмерную. Люсинда намеревалась идти на программу в своем коронном платье « с ладонями», но девицы захихикали и сказали:
-Здесь свое  нельзя, тем более такое! Вам сейчас другое подадут,  наше. А Вы пока прическу и макияж сделаете…
Люська уже хотела разозлиться, но решила своего характера не показывать, тем более, что девушка- стилист ей понравилась, да и работу свою она знала отлично. Вскоре из огромного зеркала на нее глядела рыжеволосая красавица с невообразимой прической из каких-то локонов, косичек, начесов. А потом и костюмерша принесла ей желтое облегающее платье, открывающее спину, что Люсинда только ахнула – да в таком она коровлевной будет выглядеть, не только принцессой.
 Только- только Люська оделась, как в костюмерную зашла еще одна девушка. Она позадавала Люсинде вопросы о ее сельской жизни, потом сказала:
- Ой, да все, что Вы тут говорите, ерунда! Мы Вам только имя оставим это, под заграничное, - Люсинда! А все остальное другим будет. Вы ведь хотите замуж за иностранца выйти?
Люська кивнула.
- Тогда слушайте! Доярка – это, конечно, романтично, но не для сегодняшнего случая. Предположим, вы будете…менеджером..
- А это еще что за зверь?
- Да это профессия такая современная… Да Вам –то какая разница?
- Нет уж, - уперлась Люсинда,- никаким меджером я не буду…Еще поваром согласная…
- И еще у Вас будет ребенок…
-Да бездетная я…
- Да чего Вы, Людмила упираетесь?! Не хотите – не надо… Нам-то тоже без разницы…Полчаса еще подождите и начнем.. А что, группы поддержки у Вас нет?
-Да я сама себе поддержка…,- ответила Люська. Ей почему-то все больше не нравилась эта затея. Но раз приехала сюда, надо до конца…
Софитами высветился зал, куда редактор привела Люсинду и усадила по правую сторону круглого стола. Появились ведущие.  Сегодня у нас невеста и 3 претендента на ее руку и сердце: любвеобильный  Джуниор, талантливый  Сян Юй и ростовчанин  Руслан, - произнесла перед телекамерой Лариса Гузеева.- А теперь давайте поближе познакомимся  с нашей героиней.
Люська, мало смотревшая такие передачи по причине отключения электроэнергии и работы, уже приготовилась рассказывать о себе, как вдруг услышала: Люсинда – девушка с трудной судьбой. Ее отец, бывший студент из далекой южноамериканской страны, бросил их …
Девушка медленно краснела… Она представила, что ее папка смотрит сейчас эту передачу и качает головой: «Ах, доча, доча…»
Люська ринулась встать, но рука Василисы удержала ее на месте: «Сиди, а то неустойку платить придется…»
И Люсинда осталась. Тем более, что в зал вбежал пятилетний ребенок и уселся на пустующее рядом с ней место… Да и денег у нее – лишь бы на обратный путь хватило….
«Ну, я дома Зинке устрою за такой подарочек»,- думала Люська, пытаясь как-то отвечать на вопросы ведущих. В суть их она как-то не вникала, но злость, бушевавшая в ней, требовала выхода:
- А чего теряться? Жизня-то одна… Вовка мужик классный был, да только женатый…Вот и осталась я с ребеночком на руках…
  Перевела дух девушка только тогда, когда дошел черед до первого жениха.
   Джуниор, а, возможно, какой-нибудь Петя или Сережа, оказался этаким великовозрастным увальнем с пивным животиком.
«Да, пивко он точно любит», - подумала Люська, смотря на улыбающегося толстячка, который на ломаном русском отвечал на вопросы Розы Сябитовой, а сам так и ел глазами высокую Люсиндину грудь.
Девушка облегченно вздохнула, когда закончился и его подарок: этакое завывание на непонятном ей языке.
Китаец  или вьетнамец?...в отличие от первого был маленьким и худеньким. Люська прикинула: она была его выше на целую голову, а если она еще туфли наденет на каблуке… А жених меж тем развивал бурную деятельность. Он перво-наперво заявил:
- У меня уже бил жена, которая  не бил здоров. Мальшик остался без мама.  Мине нужна здоровый жена и добрый мама. Мине нужна спрафка, что Ви здоров..
- Справка?- Люсинда даже опешила от такого напора. Она хотела еще что-нибудь сказать, но Роза ее опередила:
- Как это по-современному, господин Сян, требовать от претендентки документ о здоровье. Это подтверждение тому, что брачный договор так необходим в нынешнее время…
- И еще я хотел знать, что есть у Вас за душа? Деньги? Капитал?
- Ооо, - разозлилась Люська, - есть у меня капитал! Двадцать коров имею …да вот дочку ..Машеньку( она прижала к себе чужого ребенка)…Возьмешь с таким приданым?
Люсинду понесло так, что ей было уже наплевать, что скажут ведущие, которые после последней Люськиной тирады про «кобыльи зубы», постарались побыстрее спровадить кавалера в тайную комнату.
  Появление в зале третьего жениха заставило девушку вновь напрячься. Тощий субтильный мальчик в кожанке ( или как там называлась эта черная вещь без рукавов), надетой на голое разрисованное тело, обладал такой прической, что Люська не знала: то ли плакать, то ли смеяться… « И чего он сюда приперся, - подумала она, - с этим разноцветным гребнем на голове только к курям на насест – они рады будут!»
Люсинда радовалась только тому, что съемка скоро закончится, и она отчалит к себе, в свою тьмутаракань…
Но после ухода третьего претендента, ведущие начали рассуждать, какой жених подходит Люське больше всего. Василисины звезды ратовали за первого «с брюшком», Роза сражалась за господина с «мальшиком», а Лариса пытались примирить их обоих. Люсиндино мнение их не интересовало, а ей, если честно сказать, было наплевать…
И тут Гузеева выдала: А давайте посмотрим, какого папу выберет себе девочка? Говорят, ребенок всегда чувствует, кто ему ближе… Люсинда, возьмите мылышку за руку…
Люська обреченно встала и направилась туда, куда ее уверенно потянула «Машенька»… Среди трех закрытых дверей девочка моментально открыла ту, где сидел…разрисованный субтильный мальчик, прижалась к нему… И Люсинде ничего не оставалось, как выйти с ним в зал…

Люсинда ехала домой. Хватит, нагостилась. Еле- еле денег на плацкарту хватило. Злость на подружку потихоньку проходила – понимала, что Зинка добра хотела, что сама не знала, что тут да как…А с последним женихом ситуация смешная получилась! Люська улыбнулась, вспоминая этого субтильного мальчика, который на поверку оказался … отцом этой малышки. Славка, так на самом деле звали этого паренька, таким образом, зарабатывал деньги на съемное жилье. Люсинда даже с его женой познакомилась…Славная такая девочка! Уж так извинялась, так извинялась за свою Машеньку…Ведь если бы Люсинда в другую комнату зашла…
Ну, нет… Таких прынцев Люське даром не надо! Уж лучше дома коров за дойки дергать…
Ой, да ведь она уже приехала! Вон уже белых лыжников видать…Сейчас на автобус  и айда! Только неужели же ей всю жизнь в девках ходить?  Может, с русским греком что выйдет?  Но городская жизнь ей точно не по нутру…
Люсинда соскочила с подножки поезда и пешком направилась на автовокзал – он был недалеко. Там она и пирожок какой-никакой съест, и молочком запьет.. Надоело уже эту прощелыгу в поезде пить… Вот у нее дома чай так чай, на солнечных травах настоянный, медом пахнет…Такой мамка любила…Вечная ей память…Лицо Люськи затуманилось. Ей вспомнилось, какой боевой была ее мать…и доброй.. Она, Люсинда, тогда еще маленькая была, годков так десять, и ферма, где мать работала, казалась огромной… Да, а как бычка того звали, которого мамка защищала? Кажется, Зайчик….Был он такой весь беленький, только на одном боку черное пятнышко … И на ногах долго стоять не мог – задние подгибались… Дядя Костя, зоотехник тогдашний, хотел на мясо его сдать, а мама не отдала, уперлась… Чем-то кормила его, поила… Через год Зайчика и не узнать было – выматерел…А за мамкой ходил как собачка на привязи… Сельчане смеялись, когда видели… Говорили: «Надежда со своим защитником пошла…» А сейчас ни мамы нет, ни Зайчика… Люська огляделась и стряхнула слезу в ладошку…
 - Людка! Зыкова!- чей- то до боли знакомый голос вывел ее из воспоминаний и заставил оглянуться. В кабине ЗИЛа сидел с довольным видом Петька Путилов.
- Домой? Или за новыми приключениями? – осклабился он.
- А ты чего тут, довольный такой? – осведомилась  осторожно Люсинда.
- Так ежели домой, то подвезти могу, прямо до фатеры…
-Ну, если до фатеры, - рассмеялась Люська, - то давай…
Пока ехали, односельчанин много и долго рассказывал Люсинде о том, что делается в их родной деревеньке:
- Мистер-то этот, Вульф, мужик въедливый оказался. Как с утрева встает, так и на коровник.. Топочет сапожищами мимо коров, в ясли заглядывает, чего наложено… Мамка моя все обижается на него за такое подозренье… А еще он дом  строит… Тама, где раньшее интернат был… Огромный…В два этажа… Говорят, как построит – бабу свою из Германии привезет. Ну, это, может, и враки… Я пару раз его в райцентр возил, так он никакую фрау не упоминал.. Хотя как молодому да без бабы…
- А ты чего это без дочери приехала и паренька этого петухастого?- вдруг перевел разговор Петька и искоса взглянул на Люсинду.
- Какой дочери? – поперхнулась Люська..
- Так вся деревня гудит, что ты мужика в городе нашла и что дите у тебя уже большое… И что папка твой совсем не дядя Федя, а иностранец какой-то…
- Мефодьевна я, понял! Ме-фодь-ев –на! И дочери у меня никакой нет!- разозлилась Люсинда и поднесла к носу парня кулак с ярко накрашенными ногтями.- А если еще чего скажешь, то к Ленке своей красавцем пойдешь расписным… Понял?
Петька ухмыльнулся: «Да понял я, понял.. Убери грабли-то от лица – дороги не видать стало. В глазах одни красные светофоры»
Люська убрала руку. И всю оставшуюся дорогу молчала. Молчал и водитель, крутя баранку старенького грузовичка.
  В деревню въехали уже вечером. Петька, действительно, высадил Люсинду возле ее дома, а сам поехал дальше, к коровнику – выгружать какое-то оборудование, которое заказал господин Вольф. Люська посмотрела ему вслед, хотела сказать «спасибо», но промолчала… тем более из дома уже выбегала с радостным криком Зинка: «Приееехааалааа!...»
  Обрадованная возвращением домой, Люсинда потрепала по загривку Тузика, приобнялась с одноклассницей  и проскользнула в избу, где уже вышагивала ей навстречу, распушив хвост, трехцветная, под бурундука, кошка.
 Одноклассница, вошедшая следом, заторопилась на кухню:
- А я как чувствовала, что ты сегодня приедешь. Пирожков напекла ягодных, как ты любишь, и молочка от Пестрянки свеженького принесла.
-А чего ты про Москву не расспрашиваешь? – насторожилась  Люська, присаживаясь за стол.
- Так чего спрашивать, Люсенька? В деревне только об этом и говорят.
- Что, все хором перед телевизорами сидели, меня высматривая?- рассердилась девушка.- Ты давай не виляй хвостом!
- Ну, чего ты?- обиженно отозвалась Зинка.- Только Ленка и видала. Она в райцентр к сестре ездила, там у нее и смотрела, а потом здеся всем рассказала.
-Увижу, убью стерву, - пробормотала Люська.
- Да плюнь ты на нее! Собака лает – ветер носит. А вот я тебе новость скажу!
-Какую еще?
- К нашей –то Агаше невеста приезжает. Васенька сказывал, что они здеся свадьбу справлять будут, попа Никодима из райцентровской церкви покличут.
- Мистер Вульф женится?
- Женится. Он и дом свой доделать побыстрей хочет. Навечно здесь обосноваться собирается.
- Да почему здесь-то? Чем ему так наша деревня приглянулась?
- Васенька говорит, что дед у него туточки жил, Иван Окулов. Слыхала про такого?
- Не –а, - протянула Люсинда.
- И я не слыхивала… А ты сейчас что делать-то думаешь?
- Как что? Жить, на работу ходить.
- Ну, это понятно.. А с личной-то как? Мы вот с Васенькой четвертого заказали.
- Добрый у вас аист!- рассмеялась Люсинда. - Почти каждый год по ребятенку приносит.
И добавила серьезно:
- Не знаю, может в Кораблево уеду к отцу. Давно зовет..  Вот полгода еще поживу, подумаю, на праздники съезжу…
-Ладно, Люсенька, мне домой сбираться надо. Мамка уж поди с греха сбилась с моими, - поднялась из-за стола Зина.
- Давай! Завтра утречком свидимся!- Люська потянулась за столом, поднялась, провожая одноклассницу до двери.- Мне тоже спать хочется! Страсть!
Уже сквозь сон Люсинда услышала, как тявкнул в ограде и смолк Тузик, затем в открытую форточку просочился запах дымящейся сигареты…Кто-то стоял у ее окна.. Но девушке вставать не хотелось. Пусть его… Постоит и уйдет…




Минуты складывались в часы, часы в дни, а потом и месяцы… Один…Другой…Третий… Вот уже мистер Вульф домишко себе отгрохал, и невеста его  Грета, Гретхен приехала, и завтра у них венчание предстоит, а там и свадебка… Все деревенские жители приглашены. А она, Люсинда, так и не может бросить родительский дом и уехать к отцу… А ведь зовет ее, в каждом письме зовет… Где-то заблудилось ее женское счастье…Зинка хвастается, что девчоночка у нее сейчас будет…Среди трех-то сорванцов девка кстати будет… Все матери помощница…
  Люська поплотнее запахнула на груди  шаль, старенькую, оставшуюся от матери, и глянула в окно… Холодно…Ноябрь речку стеклит, до Нового года месячишко остался с небольшим…И все-таки идти завтра на свадьбу или нет? Там поди и Ленка эта язва будет… И чего она к ней, Люсинде прицепилась, ведь вроде бы нигде дорожки не пересекались?  Пойду! Не дам позлорадствовать! И платье то одену, которое недавно сшила, желтенькое, как с передачи… Хоть натанцуюсь всласть, а то когда еще придется…
Девушка решительно встала и достала из комода платье… «Как перо жар-птицы»,- подумалось ей, и она погладила рукой нежный с переливом материал.
Да, на руки Люська была искусница. Она и Зинке на свадьбу платье сшила… Васька тогда аж ошалел, когда увидел… Только не любит ее одноклассница ярко наряжаться… Завтра опять в чем-нибудь таком придет… Может, что-то из своего перешить… Где-то у нее зелененькое было… 
Через полчаса в избе уже уверенно стрекотала швейная машина, сооружая для погрузневшей подруги новый наряд…
На следующий день Люсинда сама отправилась к Зине. Наверное, впервые она  переступила порог дома одноклассницы… До этого все наоборот было: безотказная подружка всегда к ней прибегала…
Хозяева сидели за столом. Карасев старший даже встал, когда Люську собственной персоной увидел. А та рассмеялась, довольная таким неожиданным эффектом:
Что? Не ожидали такую гостюшку в дом? А я с подарком!
- Люсенька! – обрадованно взохала Зинка, выплывая из кухни.- Сидай с нами за стол – я шанежек картовных настряпала.
- Шанежки – это хорошо, да еще в такой компании! – весело пропела ей в ответ Люська, усаживаясь  на табурет, услужливо поставленный  Василием.- На свадьбу-то идете?
- Вот сейчас теща придет, и пойдем ненадолго, чтобы Агапия Семеновича уважить,- ответил за жену Карасев.
После обеда Люсинда достала подарок:
Ну-ка, Зинаида, примеривай! Всю ночь шила!
- Да ты что, Люсенька, куда мне такой торбочке да в нарядах?
- Опять серость какую-нибудь приготовила?
- А, правда, Зинок, примерь!- неожиданно поддержал Люську Василий,- а то все в одном да одном…
Минут через десять Зинка вышла из комнаты, одетая в трапецевидное зеленое платье, отделанное кружевным белым воротничком. Глаза ее, в тон обнове, лучились теплой радостью.
Васька восхищенно крякнул, подходя к жене:
- Давно бы так! А то только один я и вижу, что жена у меня – красавица… Спасибо, Люда!
 Из дома вышли втроем. Василий торжественно вел на свадьбу двух лучших, как он считал, красавиц деревни: свою жену и ее подругу.
Деревенская свадьба! Что может быть ее лучше, когда за одним столом сидят люди, знакомые тебе с самого детства. И пусть жених с невестой из далекой неведомой тебе заграницы, но вот уже Гришка-цыганок лезет через весь стол со своей стопкой:
- Агапитушка! Дай я тебя на радостях расцелую! И женку твою Галочку!
А Грета, невеста белобрысенькая,  фатой прикрывается, смеется…ну, прямо как русская баба! ., а потом раз… одну ему щечку подставляет, потом другую… Настька Гришкина, как увидела, и давай его за рубаху обратно тянуть… Шум … Смех…
Люсинда все оглядывалась, ища  Ленку- змеюку. Но она как сквозь землю провалилась… Петька Путилов вон сидит, да только с ним мамаша его восседает… Вот дал бог бабе телеса – на стул не вмещается – на лавке сидит… А так женщина она ничего… Люська как-то работала с ней в паре -  понравилось.
-А сейчас незамужние дамы, - прозвенел голосок свидетельницы, незнакомой девушки или женщины?... из райцентра или еще далече?- невеста свой букет кидать будет по обычаю.
Зинка подтолкнула сидевшую рядом с ней подругу:
-Ну что ты, вставай!
- Да на что он мне, - отмахнулась Люсинда, - пусть другие ловят…
Но ее все-таки вытолкали, поставили в ряд с другими. Люська только и успела, что ткнуть в бок хохочущего Карасева, который так аккуратненько поставил ее в центр..
- Это тебе благодарность за Зинулю, - шепнул он ей напоследок на ушко, потирая бок, и добавил с хитрецой: А если синяк будет – коровам пожалуюсь…
- Жалуйся, жалуйся, - проворчала Люсинда, но из круга не вышла…
Букет, пущенный невестой, летел прямо в нее… «Что она, баскетболистка, что ли?- инстинктивно поднимая руки и ловя цветы, подумала Люська,- ишь, как наловчилась кидать…, как мяч в кольцо…».
Домой Люсинда возвращалась одна.  Карасевы уже давно ушли, еще засветло, и девушка наслаждалась нахлынувшей на нее тишиной. Скрип шагов сзади заставил ее насторожиться. Она обернулась – догонял Петька Путилов, живший от нее через два дома.
- Ты чего это домой так рано сбегла? – спросил он, поравнявшись.
- Тебя не спросила, - огрызнулась она.- А тебя чего, возвращать отправили?
- Не-а! Мамка скотину отправила накормить. Потом обратно пойду.
- А Ленка твоя где?
-Так в райцентр укатила к сеструхе. А чего тебе она?
- Так косы хотела повыдергать,- съерничала Люська.
- Из-за меня, что ли?- осклабился Петька.- А чего, я парень бравый. Хошь, и тебя обнимать буду… Ты только двери по ночам не закрывай…
- А не боишься?
- Тебя-то?- ухмыльнулся парень.
- Меня-то, меня-то, - передразнила его девушка.- Оторву кой-чего в порыве страсти или…гнева… Чем тогда Ленку завлекать будешь?
В ответ парень гоготнул как-то незлобиво и побежал дальше, насвистывая что-то себе под нос.
Люська посмотрела ему вслед. От  праздничного легкого настроения не осталось и следа, и только белый букет невесты да жаро-птицево платье напоминали ей о сегодняшнем.  «Вот черт! - подумала она про Петьку. - Пришел, появился, и сказки как не бывало…»
 
В канун самого Нового года Зинка разродилась дочкой, и Люська, собиравшаяся на праздники поехать к отцу, осталась. Девочка у Зинаиды родилась недоношенной, и Василий все время мотался на «газике»  в райцентр и обратно, а теще, уже достаточной пожилой, было немного в тягость дневать и ночевать  с тремя малышами, что она с радостью приняла предложение девушки. Так в доме Люсинды  на целых две недели поселились два непоседы: Ванька и Мишка.  Младшего, Антошку, Никитична забрала к себе.  Она же и управлялась по хозяйству.
Перво- наперво, братья установили в доме свой распорядок дня, да такой, что Люсиндина кошка  Муська предпочла, несмотря на зимние градусы, поменьше находиться дома.  Страдали и окна, с которых старший пальчиком сковыривал замазку, а потом потчевал младшего, приговаривая: «Ешь! Вкуснааа!» Но больше всего Люську поразила следующая картина: ее любимая «подольчанка», до этого спокойно стоявшая в углу, была вытащена шустрыми «пацанятами» на середину избы, и на ней восседал один из «карасят», другой же усиленно  надувал щеки и гудел: «Ту-туууу!»  Так что, когда Зинаида вернулась с малышкой домой, Люсинда только облегченно вздохнула:
- И как ты, Зинка, со всеми управляешься?
- А чего? Упарилась, подруга?
- Да уж больно они у тебя бойкие. Ни минуты спокойно не посидели.
-Они у меня такие!- с гордостью заявила Зина.- Все в папку!
   А меж тем наступало крещенье, и оставшаяся вновь одна в своем доме, Люсинда заскучала. Впрочем, какая она теперь Люсинда.?! Все чаще и чаще односельчане стали называть ее Людой, Людмилой. А она и не возражала. Что-то поменялось в ее характере после поездки в Москву, изменилось. А что, Люська и сама не понимала.  А раз крещенье подходит, то решила девушка на крещенье погадать, как гадала когда-то героиня  той книги,  из поезда. Шкуру коровью уж, конечно, она тоже использовать не будет.  Ведь ее  непременно  к проруби тащить надо и сидеть там всю ночь,  очертив круг. А вдруг да увидит кто? Засмеют, скажут, что Людка с ума свихнулась. Да и шкуры у нее нет. Лучше  в баню!  Раньше  она на ключи гадала. Под подушку клала и спать ложилась, да только никакие женихи ей не снились. Может оттого, что ничего утром не помнила… Или еще по какой причине… Но сегодня она последний раз гадать будет! Хватит уже дурью маяться, женишка  всякими глупостями выгадывать.
Ого! А ведь через полчаса уже полночь! Надо собираться. Люська аккуратно сложила в приготовленную сумку зеркало, бутылку вина,  пару бокалов и два куска пирога с мясом. Так, а свечи со спичками у нее кажется, в бане были…
В уже прохладной баньке девушка быстро поставила на полок все принесенное, зажгла свечи, сама села напротив на табурет. Помолчала немного, затем проговорила тихонько:
— Суженый мой, ряженый, приди ко мне вечерять!
 Заклинание следовало произнести трижды, и Люська в следующий раз произнесла эти слова погромче, а потом и вовсе пропела весело и задорно, так, что одна из свечей чуть не погасла.  Девушка охнула, но пламя, затрепетав, вновь загорелась ровно, спокойно. Сосредоточившись и посерьезнев, Людмила уставилась в зеркало так пристально, что заслезились глаза.
А там ничего и никого не было, только дрожащая свеча и бледное девичье лицо. «Какая же я красивая, - подумала про себя Люська, - но почему же мне так не везет?» Горячая слезинка покатилась  по захолодевшей щеке, капнула на раскрытую грудь. Людмила рассердилась на себя!  Ну вот, за своими печальными мыслями она опять забыла, зачем здесь сидит!  И Люська  вновь забормотала:
— Суженый мой, ряженый…
 Отражение свечи заметалось и погасло,  а из полумрака бани появилась чья-то мужская фигура.
Люська хотела закричать, потом бежать, но человек приложил палец к губам и покачал головой.
Девушка затрепетала от страха, но с места не сдвинулась: ноги, поднявшие ее с табурета, отказались слушаться  дальше. И Людмила молча смотрела, как незнакомец или знакомец?..., подходит к ней все ближе и ближе… Вот он приподнял ее подбородок и …поцеловал… медленно, неторопливо … Люська даже задохнулась – так приятен был ей его поцелуй… Она попыталась внимательнее разглядеть мужчину, но… увидела только бездонные темные глаза, в которых она плавилась, плавилась как та последняя свеча, горевшая у зеркала.
-Может, вина или пирога?- хрипло спросила она, намереваясь обмануть гостя и при возможности разглядеть его получше. Но тот опять покачал головой и потянул ее в глубь баньки и она покорно последовала следом. Ее руки сами взлетели ему на плечи, а он, улыбаясь, вновь поцеловал ее в губы, потом прошелся дорожкой по ее шее и спустился ниже, к открытому вырезу на груди. Люська затрепетала, а незнакомец…или опять же знакомец…  ласково погладил рукой сначала одну ее грудь, потом другую
Людмила робко улыбнулась  ему, попыталась затянуть ворот платья, но мужчина опять покачал головой, а руки его, руки, уверенного в себе мужчины, уже расстегивали маленькие пуговки, и вот уже грудь белыми полукружьями затрепетала ланью на нежных ладонях гостя. Он нагнулся и стал целовать это мягкое, трепещущее от его чувственной ласки чудо, так что Люська глухо застонала, прижалась к нему всем телом, гладя густые волосы, цепляясь за плечи… Ей уже было все равно: сон ли явь перед нею… А если сон, то пусть он продлится чуть дольше, ну, хоть ненамножечко… Ведь ей, возможно, так больше и не доведется  почувствовать мужскую ласку - через полтора  месяца уже тридцать три будет..
И девушка сама уже потянулась  к ласковым губам, и мужчина, почувствовав перемену в ее настроении, едва касаясь, провел своими губами по губам Люськи,  потом чуть  усмехнувшись, и прерывисто вздохнув, вновь накрыл ее губы своими… Потом ниже, ниже, ниже…
И казалось Людмиле, что  не в баньке она и даже не дома, что плывет она  на каком –то большом белоснежном корабле, а рядом он, ее суженый. И качает их на зеленых волнах, качает, качает…
И  не чувствовала, не осознавала девушка, как предательски белеет в предрассветной дымке утра  на узенькой лавочке баньки ее раскрепощенное тело, как выгибается оно навстречу неведомому и желанному, как цепляются ее руки за такое же обнаженное тело мужчины, пытаясь удержать его, задержать … И рвется с ее губ горловой крик то ли боли, то ли страсти…И шепчет, шепчет ее любовь, закрывая поцелуем искусанные губы: « Тихо, тихо, Люсенька, Люсиндочка моя… Все хорошо…»
Отуманенная, Люська реагирует на голос, такой  знакомый, так часто слышанный, и открывает глаза:
- Тыыы?
Парень молчит, потом вздохнув, печально произносит:
-Я… Ты мне давно-давно… Прости…
Но девушка уже отталкивает его и, схватив одежду, выскакивает в предбанник, где лихорадочно одевается, потом бежит домой и запирается на крючок…Спустя минуту ее уже душит истеричный, захлебывающийся в слезах, смех…
А под окном сигарета за сигаретой курит, не переставая, человек, который в крещенскую ночь подарил Люське немного женского счастья….
Утром следующего дня Люська сорвалась к отцу. Она никого не хотела видеть, даже Зинку-подружку, а, может, ее-то, и в первую очередь. О доме и работе договорилась с соседкой. Та согласилась, только спросила:
- А чего так, спозаранку –то? Или случилось чего?
- Папка приболел,- соврала Людмила.
- Аааа,- протянула женщина, - а я думала, что бегишь от кого-то…
-Не от кого мне убегать, - рассердилась Люська на догадливость соседки, - не…от…кого….
 Да, никому она не хотела говорить о том, что в сегодняшнюю ночь нежданно-негаданно стала женщиной… И с кем? С Петькой Путиловым, который баб как перчатки меняет… Да за что же ей это? В чем она провинилась, что кобель этот деревенский в ночь прошлую к ней приперся… А она и не распочухала, что прынц-то - лягуха обычная… Господи! Стыдно-то как…
   Да, мысли у Люськи были незавидные… Злые слезы обиды так и лезли к ней на лицо, когда она садилась в автобус, когда ехала на электричке… Они расплывались в ее глазах, так что все окружающее теряло очертания, ломалось и  искажалось… И была она одна в этом большом мире, хотя кругом были сотни… Так бывает иногда, когда плачет душа, но замыкается в своей боли настолько, что не подойти к ней и не утешить…
  Но у подъезда, где жил отец, Люська словно встряхнулась: здесь надо было говорить, улыбаться и даже смеяться, как ни в чем не бывало, словом, быть той Люсиндой, какой она была раньше. Ну, месяц-то она точно выдержит эти показательные выступления, а там…
«А там…, куда кривая выведет!», - подумала Люська, решительно звоня в дверь.
- Доча, красавица моя!- радостно приветствовал ее отец, пропуская в коридор. А я уж думал: до следующих праздников ждать…
- А я приехала!- имитируя веселое состояние, пропела девушка, целуя отца. Нет, она и, правда, была рада встрече с близким ей человеком, но знала, что последует дальше: разговоры, расспросы о ее личной жизни. Она понимала, что отец переживает из-за  ее неустроенности, что во многом виноватит себя, что не оставил, не настоял, но все-таки не могла…или не хотела рассказать ему всего… Вот, если бы матери…
Да, Люська держалась изо всех сил, рассказывая о жизни сельчан, о новом хозяине коровника, оказавшегося сыном русского солдата, который волею судьбы оказался за границей… Отец слушал внимательно, а сам нет  - нет, да и поглядывал на дочь… Что-то в ней тревожило ее, заставляло задуматься повидавшего жизнь человека…
- А что, дочка,  - не выдержал он, - дома у тебя ничего не случилось?
- Не, все нормально, папка…
- Ой, чего-то ты мутишь, девка… Вон и с лица осунулась…
- Да болела я тут малость, - опять соврала Люська.
- Так, может, тут останешься.. Тут и врачи всякие есть… А тот у вас одна фельдшерица, да и та старехонькая..
- Я подумаю…
Людмила и, правда, уже думала остаться. Ей казалось, что в деревне уже все знают про случай в баньке, что растрепал Путилов о своей победе над  гордячкой Люсиндой… Она уже похаживала по небольшому городку, читала объявления, но ничего не цепляло ее сердце… А время подходило к концу оговоренного отпуска, да и дом, по которому она скучала, звал к себе…, снился каждую ночь…
Неожиданно пришло письмо от Зины. Люська надорвала  конверт, доставая коротенькое послание:
- Привет, подруга!- писала та.- Как ты там поживаешь? Возвращаться не думаешь? А то, может, мужа с квартирой нашла? Ты отпиши, если что.  А то уехала, ни с кем не попрощалась. Может, твою группу коров уже другим передавать надо. У нас все хорошо. Крестница твоя растет, уже улыбается.. Хоть бы «на кашу» приехала… До свидания.
 И все. Ни слова больше.  Неужели Петька никому не похвалился? И так захотелось обратно, на родные просторы маленькой деревеньки, затерявшейся среди уральских лесов.
- Домой я, папа, не могу больше в городе, - сказала она отцу, собирая небольшую сумку, и, увидев его грустные глаза, добавила:
Давай лучше ты ко мне… Я  ждать буду…
Обняла, выскочила за дверь… Прощай, нелюбимый город!
*****
Дома, действительно, никто не знал о Люськином «приключении», и та, приехав, успокоилась, повеселела… «Вот, -думала она, - в следующий отпуск на юг поеду по путевке…»
Она с удовольствием сходила « на кашу» к крестнице.. и даже на танцах появиться удосужилась… А вот Петька нигде ей не попадался - как корова языком слизала. Поговаривали, что в райцентр он подался, на лесопилку устроился..У бабы какой-то живет. Ну, и хорошо! Людмиле даже лучше…
Вот только со вкусами у нее что-то того стало: то капустки квашеной, то огурчиков… А тут до мела  добралась! Зинка как увидела такое дело, обомлела:
- Вот если бы я тебя, Люсенька, не знала, то подумала бы, что понесла…
- Чего понесла?- не поняла девушка.
- Забеременела, значит. У тебя в городе случаем никого не было?
Люська уже хотела отрицательно покачать головой, но промолчала: «А вдруг права опытная в таких делах подруга?» Месячные у нее, действительно, нынче запаздывали, хотя и сваливала это на нервный стресс.
- Чего молчишь-то? – подала голос Зинаида.
-А был!- взорвалась в девушке прежняя Люсинда.- Чего? Прынца что ли ждать?! Так такой «Карасев» только один! А остальные все – лягухи зеленые! Лучше уж от городского в подоле!
- Ты чего, Люсь? Взбеленилась ровно…,- удивилась Зинка.- А если робенок, то это хорошо…
-Это хорошо, Люсечка, - сказала она уже потише, поглаживая по голове плачущую навзрыд девушку…
Через месяц уже все на деревне знали, что Людка Зыкова ждет ребенка от городского хахаля( а от кого же еще), но не подтрунивали, нет…Наверное, понимали, что девке в 33 года уже пора иметь свою семью, пусть даже такую, половинную. И она спокойно ходила на работу, шила себе новые, более просторные платья… Ездила в райцентр на прием к гинекологу….
  Именно там и состоялась ее встреча с Петькой Путиловым. Она шла из магазина, где до этого долго рассматривала детские вещички для новорожденных… Не покупала, нет… Зинка строго-настрого запретила раньше времени приобретать что- либо…А сегодня ей сказали, что сыночек у нее будет… Вот и шла Люська радостная, счастливая, а тут Петька…
- Постой, - остановил он ее и тронул за руку.- Поговорить хочу.
- О чем это?
- Вижу, в положении ты, да и знакомые сказывали, что тяжелая ходишь
-А тебе-то что за корысть?
- Да не верю я, что от городского, - проговорил парень глухо, - мой это…Ты это… если позовешь… я обратно…
- Не твой это!- отрезала девушка.- Иди, куда шел!
И пошла дальше, не оборачиваясь, не видя, как потерянно, столбом стоит Петька посреди тротуара.
А через неделю Путилов вновь появился в деревне и поселился у матери. Приехал один, без бабы. Ленка по старой памяти сунулась к парню, но получила от ворот поворот. Правда, и к Люське Петька тоже больше не подходил. Только ранним утром, идя на дойку, девушка видела под окном у завалинки плотно утоптанный снег да пару- тройку окурков. Так и жили эти два человека в деревне: рядом и одновременно далеко – не дотянуться…
Но, говорят, человек предполагает, а судьба располагает. В середине сентября, в самую жару, которая была так несвойственна этому месяцу года, Людмила родила сына. Отлежав положенную неделю в больнице, она засобиралась домой, ожидая зеленый «газик» зоотехника. Но вместо Василия за рулем сидел… Путилов. Он выбрался из кабины и подошел к Люське:
-Ты это, Карасева ждала? Не может он, ЧП какое-то, меня попросил.
Молодая женщина не ответила. Прижимая к себе ребенка, она спустилась со ступенек, и пока Петр одаривал медсестер и санитарок конфетами, уселась на заднее сидение машины.
Приехали достаточно быстро. Зинаида уже встречала ее возле дома. Она только удивленно посмотрела на топтавшего у «газика» парня, а тот, увидев ее взгляд, поспешил ретироваться.
- А какое ЧП-то у твоего -то?- вдруг спросила Люська у подруги, когда они вдвоем перепеленывали младенца.
-С утра никакого не было, - подняла та нее глаза, а потом, вспомнив мнущегося у машины Петра, добавила: Ну, может, опосля что-то…
И переменила тему:
 -Пацана-то как назвать думаешь?
- Да по отцу мамкиному хочу – Михаилом.
- Хорошее имячко. Ну, бывай, подруга! Побежала я к своим! Люську  кормить надо, да и мальчишек.. К вечеру еще забегу попроведовать…
Оставшись одна, Людмила подошла к окну, распахнула, впустив свежий воздух, и прошла в другую комнату – переодеться. Там она немного постояла перед зеркалом, а когда вернулась, то увидела стоящего у кроватки Путилова, который пытался засунуть в крохотную ручку малыша яркую погремушку, приговаривая: « Держи, Петрович! Вырастешь – я тебе еще и машину куплю».
 Увидев вышедшую из комнаты Люську, он отошел к окну  и,  не сказав ни слова, рывком перебросил мускулистое тело на улицу.  Проводив парня взглядом,  женщина подошла к сыну, подняла принесенную погремушку, повертела в руках и… положила обратно…
А в ЗАГСе, записывая мальчика, сказала:  « Зыков он, Михаил Петрович Зыков…»
Спустя месяц Людмила вышла на работу. За малышом она просила присматривать соседку, понимая, что Зинаиде с ее оравой еще с одним, грудничком, не справиться… Да и делов-то было: утром да вечером покараулить, тем более за деньги… А днем Люська сама дома. Никитична и согласилась…
  Сегодня Людмила даже пораньше освободилась и заторопилась быстрее домой, к маленькому Мишутке…Привычно открыв дверь в избу, она оторопела: вместо соседки на стуле сидел Петька Путилов и, качая на руках сына, пел ему колыбельную: « Ой, коты, коты, коты…»
-Тише, Никитична, - проговорил он, не поднимая глаз, - засыпает парень. Сейчас положу в кроватку и пойду, пока Люся не пришла…
- Да уж ладно, папаша, не уходи, - усмехнулась Людмила.- Но если по бабам бегать будешь….