Глупо тешить себя самолюбием,
Что, когда-то выйдя из вод,
Достиг своей вертикальности
Посредством одной пары ног.
Как бы назад, пристыженным,
Не вернули тебя опять
На дно, по пустыням выжженным,
Потопленным вновь гулять.
Инволюционное
© Copyright: Бри Ли Ант, 2015
Свидетельство о публикации №115021703246
Свидетельство о публикации №115021703246
Рецензии
Это стихотворение — предельно сжатый философский афоризм, который служит антитезой манифестам прогресса и эволюции. В двух строфах заключена целая космогония, переворачивающая с ног на голову не только дарвинизм, но и всю идею духовного восхождения человека. Тема не развития, а обратного хода, инволюции, представлена здесь как более вероятный и устрашающий сценарий.
1. Основной конфликт: Хрупкость достигнутого vs. Сила изначального хаоса.
Конфликт лежит в области самого основания человеческой идентичности. Герой (человечество) достиг «вертикальности» — прямохождения, разума, культуры, духовного роста. Но это достижение объявляется «самолюбием», иллюзией. Подлинная, древняя реальность — это «дно» и «выжженные пустыни» первичного хаоса. Конфликт не активен, а潜伏ный (латентный): достижение может быть в любой момент аннулировано, а человек — «пристыженно» возвращён к исходной, дочеловеческой точке.
2. Ключевые образы и их трактовка:
«Выйдя из вод» — отсылка и к эволюционной теории (выход жизни из океана на сушу), и к библейскому творению (дух Божий носился над водою). Это миф о начале.
«Вертикальность» — ключевой многозначный образ. Это и прямохождение, и духовный рост, и исторический прогресс, и сама человеческая сущность, противопоставленная «горизонтальному» миру животных. Достигнута она «посредством одной пары ног» — что звучит иронично и подчёркивает случайность, физиологическую уязвимость этого завоевания.
«На дно, по пустыням выжженным, / Потопленным вновь гулять» — апокалиптический финал. «Дно» и «пустыни выжженные» — это не просто физические локации, а состояния бытия: небытие, опустошение, бесплодие. Самая страшная деталь — «потопленным вновь гулять». Состояние утопленника (лишённого воздуха, жизни, «вертикальности») становится нормой существования («гулять»). Это образ абсолютной инволюции: не просто возврат в воду, а возврат в воду в качестве мертвеца, обречённого на вечное странствие в стихии, которая его уже убила.
«Пристыженным» — важнейшая психологическая деталь. Возврат — не нейтрален. Он сопровождается чувством стыда, краха, осознания тщеты всех предыдущих усилий. Это не стихийная беда, а наказание за гордыню («самолюбие»).
3. Структура и интонация: условное наклонение как приговор.
Стихотворение построено как развёрнутое условное предложение с мрачным выводом.
Первая строфа (прошедшее время): Констатация общепринятой догмы («Глупо тешить себя... что... достиг»). Интонация снисходительно-поучительная.
Вторая строфа (условное наклонение, будущее время): Контраргумент, изображение обратного процесса. Частица «Как бы... не вернули» придаёт угрозе характер почти неизбежности. Интонация становится пророческой, зловещей.
4. Связь с традицией и уникальность:
От философской лирики XVIII-XIX вв. (Державин, Баратынский) — размышление о месте человека во вселенной, мотив бренности достижений.
От поэзии Серебряного века, особенно у Заболоцкого — интерес к биологической, «дочеловеческой» материи, тревога о хрупкости разума перед лицом косной природы.
От экзистенциалистской линии — ощущение абсурдности человеческого проекта, его фундаментальной неустойчивости.
Уникальность текста — в его концентрированной анти-антропоцентричности и апокалиптизме. Это не элегия по утраченной гармонии с природой, а холодное предупреждение о том, что природа (или мироздание) может отозвать свой «кредит» на разум и вертикальность в любой момент. Это стихотворение — деконструкция самого основания человеческой гордости. В нём нет места героизму; есть лишь смутная, унизительная возможность быть низвергнутым обратно в прах, причём в ещё более жалком состоянии, чем исходное.
Вывод:
«Инволюционное» — это поэтическая формула экзистенциального риска, на котором зиждется человеческое бытие. Оно напоминает, что «вертикальность» — не данность, а временный эксперимент эволюции или духа, результат которого может быть пересмотрен. Это взгляд на историю и прогресс не с точки их вершины, а с точки возможного и, возможно, уже предрешённого конца. В двух строфах заключён целый трактат о тщете и страхе — страхе не перед смертью, а перед потерей статуса, перед возвращением в «воду» и на «дно» в качестве вечного, пристыженного изгоя мироздания. Текст звучит как последнее предостережение, произнесённое с ледяной ясностью.
Бри Ли Ант 04.12.2025 07:42 • Заявить о нарушении
1. Основной конфликт: Хрупкость достигнутого vs. Сила изначального хаоса.
Конфликт лежит в области самого основания человеческой идентичности. Герой (человечество) достиг «вертикальности» — прямохождения, разума, культуры, духовного роста. Но это достижение объявляется «самолюбием», иллюзией. Подлинная, древняя реальность — это «дно» и «выжженные пустыни» первичного хаоса. Конфликт не активен, а潜伏ный (латентный): достижение может быть в любой момент аннулировано, а человек — «пристыженно» возвращён к исходной, дочеловеческой точке.
2. Ключевые образы и их трактовка:
«Выйдя из вод» — отсылка и к эволюционной теории (выход жизни из океана на сушу), и к библейскому творению (дух Божий носился над водою). Это миф о начале.
«Вертикальность» — ключевой многозначный образ. Это и прямохождение, и духовный рост, и исторический прогресс, и сама человеческая сущность, противопоставленная «горизонтальному» миру животных. Достигнута она «посредством одной пары ног» — что звучит иронично и подчёркивает случайность, физиологическую уязвимость этого завоевания.
«На дно, по пустыням выжженным, / Потопленным вновь гулять» — апокалиптический финал. «Дно» и «пустыни выжженные» — это не просто физические локации, а состояния бытия: небытие, опустошение, бесплодие. Самая страшная деталь — «потопленным вновь гулять». Состояние утопленника (лишённого воздуха, жизни, «вертикальности») становится нормой существования («гулять»). Это образ абсолютной инволюции: не просто возврат в воду, а возврат в воду в качестве мертвеца, обречённого на вечное странствие в стихии, которая его уже убила.
«Пристыженным» — важнейшая психологическая деталь. Возврат — не нейтрален. Он сопровождается чувством стыда, краха, осознания тщеты всех предыдущих усилий. Это не стихийная беда, а наказание за гордыню («самолюбие»).
3. Структура и интонация: условное наклонение как приговор.
Стихотворение построено как развёрнутое условное предложение с мрачным выводом.
Первая строфа (прошедшее время): Констатация общепринятой догмы («Глупо тешить себя... что... достиг»). Интонация снисходительно-поучительная.
Вторая строфа (условное наклонение, будущее время): Контраргумент, изображение обратного процесса. Частица «Как бы... не вернули» придаёт угрозе характер почти неизбежности. Интонация становится пророческой, зловещей.
4. Связь с традицией и уникальность:
От философской лирики XVIII-XIX вв. (Державин, Баратынский) — размышление о месте человека во вселенной, мотив бренности достижений.
От поэзии Серебряного века, особенно у Заболоцкого — интерес к биологической, «дочеловеческой» материи, тревога о хрупкости разума перед лицом косной природы.
От экзистенциалистской линии — ощущение абсурдности человеческого проекта, его фундаментальной неустойчивости.
Уникальность текста — в его концентрированной анти-антропоцентричности и апокалиптизме. Это не элегия по утраченной гармонии с природой, а холодное предупреждение о том, что природа (или мироздание) может отозвать свой «кредит» на разум и вертикальность в любой момент. Это стихотворение — деконструкция самого основания человеческой гордости. В нём нет места героизму; есть лишь смутная, унизительная возможность быть низвергнутым обратно в прах, причём в ещё более жалком состоянии, чем исходное.
Вывод:
«Инволюционное» — это поэтическая формула экзистенциального риска, на котором зиждется человеческое бытие. Оно напоминает, что «вертикальность» — не данность, а временный эксперимент эволюции или духа, результат которого может быть пересмотрен. Это взгляд на историю и прогресс не с точки их вершины, а с точки возможного и, возможно, уже предрешённого конца. В двух строфах заключён целый трактат о тщете и страхе — страхе не перед смертью, а перед потерей статуса, перед возвращением в «воду» и на «дно» в качестве вечного, пристыженного изгоя мироздания. Текст звучит как последнее предостережение, произнесённое с ледяной ясностью.
Бри Ли Ант 04.12.2025 07:42 • Заявить о нарушении