Тим. гл. 23. 4. по Колин Маккалоу

23.4.

Но появился Рон на даче,
В один прекрасный он момент,
Сказал: «Не видит он удачи,
Не хочет жизни быть клиент».

И так бывало очень часто,
Я утешала, как могла,
Я обнимала, но напрасно,
А Рон не «находил угла».

Конечно, уделять вниманья,
Как раньше, Тиму не могла,
Хоть прилагала все старанья,
Но я всего и не учла.

Наш Тим каким-то стал угрюмым,
Нас с Роном просто избегал,
Казался взгляд его безумным,
Он просто чем-то так страдал.

Конец пришёл его терпенью,
Когда я Рона обняла…
Она без всякого стесненья
Картину всю передала.

— Случилось всё почти мгновенно,
Не знала я, как поступить,
Скажу я больше, откровенно,
Пришлось ему мне уступить.

Унизить Тима же отказом
Я не нашла в себе и сил…
— Так значит, Мэри, этим разом
Он поцелуй Вам подарил.

— Не только поцелуй, а боле…
Терпел, наверно, он давно,
Он дал свободу своей воле,
Искал руками лишь одно…

На поцелуй столь неумелый,
Ответила ему сполна,
Тим был в момент настолько смелый,
Что отказать я не могла…

Всё кончилось лишь целованьем,
И к счастью, уже звал нас Рон,
Но Тим был весь в непониманье,
Он был как будто оскорблён.

Я объясняла терпеливо,
Что целоваться — это грех,
Но он считал несправедливо
Глушить наш с ним такой успех.

Но главным было в этом деле,
Нашла у Тима я ответ:
Мы с ним всё выяснить успели,
За что навлёк он столько бед.

Его причиной поведенья,
В том оказались с Роном мы,
Он относился с подозреньем
К потере всей своей судьбы.

А проще, ревновал он к Рону,
Он текстом мне сказал прямым,
Теперь не он сидит «на троне»,
Что я лишь с Роном, с ним одним.

Его совсем как бы забыла,
Все нежности дарю отцу,
К нему же я почти остыла,
И дружба с ним идёт к концу.

Что он не нравится мне больше,
Хотя я нравлюсь всё сильней,
Но он не может жить так дольше,
Терпя измены с ним моей.

— Как вёл себя после объятий,
Как оценил он поцелуй?
— Пришёл в восторг совсем некстати,
Как будто он «заплыл за буй».

Хотя он понял возраженья,
Но жаден вечно его взгляд,
Он хочет вновь тех ощущений,
Как будто принял сладкий яд.

Вновь ничего не повторится,
Не допущу я больше, впредь,
Бывает даже, что сердится,
Он хочет всю меня раздеть.

Испытывает будто чувство,
Как дверь открылась в новый мир,
Но несмотря «в душе на буйство»,
Войти не может в «этот пир».

Мне даже жаль безумно Тима,
Но не могу ему помочь,
Познал немного это диво,
Но отступить ему невмочь.

Не станет делать он попыток,
Забыть не сможет тоже он,
Всё время терпит вроде пыток,
Но в сексе он не искушён.

Тим в совершенном неведенье,
Что делать с женщиной ему,
Воспитан так он в поведенье,
И нет потребности к тому.

Слегка коснувшись жизни новой,
Неутолим желаньем он;
—Ведь это жизни всей основа,
Инстинкт природный возрождён.

— Всё рассказать об этом Рону
Тогда, конечно, не могла,
Его все планы сразу «тонут»,
И я сожгу их все дотла.

Теперь же, после его смерти
Могу ль я Тима взять к себе?
Ведь если б знал он, мне поверьте,
Не стал просить бы о беде:

Заботиться о судьбах Тима,
И как мне с этим быть теперь?
Сейчас, пока всё допустимо,
«Но ведь всегда открыта дверь».

Сейчас справляюсь с положеньем,
Всегда дела есть для него,
Тем боле Рон своим «вторженьем»
Здесь не допустит ничего.

Но как мы сможем постоянно
В одном с ним доме жить потом,
Сплошная мука будет явно,
А, может быть, и грянет гром.

Была бы у меня надежда,
Что он забудет этот рай,
Но Тим ведь не совсем «невежда»,
С ним не пройдёт такой случай.

Хранить способен он событья,
Не из беспамятных особ,
Особо случаи те бы;тья,
Что «прямо ударяют в лоб».

Что производят впечатленья…
Когда он смотрит на меня,
Он вспоминает наслажденья,
Которые дарила я.

Скрывать не может свои чувства,
Он не настолько же умён,
Воздерживается от буйства,
Но сам рассержен, уязвлён.

Не разумеет даже толком,
А почему на всё запрет…
Каким-то ходит он «осколком»,
За ним «шагает тот же след».