Ковер-самолет

Красный ковер стал самым ярким украшением нашей скромной, белёной известью квартирки.
Он появился у нас в разгар летних каникул. Родители привезли его вечером, потратив целый день на поездку в портовый город, где была известный на всю область «ковровый» рынок. Тогда, в начале семидесятых, шерстяные разноцветные ковры входили в моду и были, наряду с цветными телевизорами, хрустальными вазами и фаянсовыми синими рыбками, предметом, доступной далеко не всем, роскоши, показателем достатка.
Ничего более красивого в свои восемь лет я не видела. Он был огромен и занимал всю стену за родительской кроватью – от окна до шкафа. Переплетения причудливых побегов, цветочных розеток будили мое воображение и превращались то в сказочных героев, то в мифические  мизансцены.
Наверное, ни один богач не радовался покупке нового дворца так, как радовались мои родители покупке первого в их жизни атрибута домашнего уюта. Дети войны, чьи отцы погибли накануне победы, они, как и большинство людей в то  время, начинали свою семейную жизнь «с нуля» и поэтому умели радоваться даже новой табуретке. А тут – такая красота!
Пахнущий новой шерстью ковер вызывал у них настоящую гордость и восторг. Он стал центром всей квартиры, сделав её яркой и нарядной. Соседи, приходившие «посмотреть телевизор» хвалили такую красоту и немного завидовали. Даже небольшая проплешинка, мелкий производственный брак в центре ковра, лишь не надолго смог огорчить маму. Она заделала его красными шерстяными нитками так ловко, что непосвященный и заметить ничего не мог.
Вот так «большой красный ковер» вошел в мою жизнь и стал её молчаливым спутником.
Он был свидетелем зачатия и рождения моей младшей сестры, маминого тридцатилетия (тогда у нас появился диковинный прибор – пылесос «Ракета»), двух маминых дипломов, новоселья в новом доме, торжества по случаю моего поступления в институт и скорого конца нашего семейного счастья, когда после долгой и мучительной болезни мама умерла. На этом же ковре я всю ночь простояла в холодном и заброшенном доме над изголовьем моего погибшего, измученного неприкаянностью отца.
На фоне красного ковра разворачивалась непростая  и коротка судьба нашей семьи. Казалось, ковер весь был соткан из событий и чувств нашей жизни: ярких – радостных, темных – печальных.
С нашей первой встречи прошло более сорока лет. Давно не стало родителей, младшая сестренка выросла и уехала из страны. В доме, который построил наш отец, давно уже живут неизвестные нам люди. Всё, чем был наполнен наш дом, растеряно, роздано – утрачено. И только большой красный ковер оставался единственной вещью, напоминающей мне о родных людях. Он, как сказочный ковер-самолет уносил меня в далекое детство, туда, где мама трепетно читала надо мной ежевечернее молитву, а веселый голубоглазый папа катал на зеленом мотоцикле, чудесно пахнущем бензином.
Но однажды люди, которым ковер был отдан на сохранение, разорвали его на куски для своих хозяйственных нужд. Было ли это досадной случайностью или безразличной небрежностью – уже не важно. Это случилось, и вдруг оказалось, что  я потеряла последнюю вещественную связь с прошлым, как будто умер старый друг детства. Три дня болело сердце, мучила бессонница. Не помогали ни какие доводы здравого смысла и работа над собой.
В своей жизни я довольно легко и беспечно расставалась со своими с вещами, но теперь испытала такую сильную сердечную боль, что почти оглохла ко всем остальным чувствам. Сестра  плакала вместе со мной (по скайпу) – наш старый друг был старше нее всего на три года и «умер», не дожив до ее дня рождения нескольких дней…

Ах, эти милые вещички, пропитавшиеся ароматом дома! И пусть «ничто не вечно», но как все же порой нужна эта, каждому своя, вещественная связь с прошлым, уносящая на ковре-самолете под названием «память» в мир нашего детства и беззаботного безоблачного счастья.