Седой старик

Седой старик,
На берегу реки.
Девяноста на лик,
Без правой ноги.

В руке - трость,
С красного металла.
В глазах - злость,
На голове, волос так мало.

Довольно старый шрам,
От виска до подбородка.
Был он пьяный в хлам,
Около стояла водка.

Куртка со старой замши,
Все штаны в заплатках.
Человек – много повидавший,
И разобравшийся в загадках.

На нас дед ни смотрел,
Вдаль направил взор.
В руке он стопку долго грел,
Он не дед – а старый вор.

Запомнил я его,
Вопрос, мне ни давал покоя.
Проведал он кого?
И зачем, за речкой, он смотрел на поле?

Примерно через год,
Его я снова встретил.
У тех же самых вод,
Я спросил, и он ответил.

В жестокую войну,
Сорок третьего года.
Ногу здесь, оставил я одну,
И один лишь, дожил до восхода.

В батальоне штрафников,
С зоны вору – дали место.
Освободили от оков,
«Кровью смыть» прошлое ареста.

Как помню восемнадцать,
Мне было, в те года.
В лицо врагу смеялся,
Ведь с детства сирота.

Здесь мы у реки,
Стояли насмерть, сутки.
Одни лишь босяки,
И комитетчики – с пулемётом в будке.

Я один остался,
В плен, без сознания попал.
Им, зачем калека сдался,
Вопрос – что сам себе, я задавал.

Два года под Берлином,
Узником ходил.
По ямам да чужбинам,
Всяческих лишённый сил.

Как предателя затем,
В лагерях мотал пятнадцать.
Потом ещё, домотали семь,
Плюс за мокруху, ещё двадцать.

Освободился в перестройку,
В Казахстан я переехал.
Не сломался – значит стойкий,
Выдержал я, Божию проверку.

Вот такая вот судьба,
Ведь её не выбирают.
Ни услышана мольба,
А почему – я сам не знаю.

Сказав всё это,
Нервно встал.
Я видел только беды,
И почему я здесь не пал?

больше его я не видел,
дед тот, видимо помер.
Он жизни этой явно лидер,
Но этого не отразит, в статистике номер.

Я ни забуду этого деда,
Его судьбу тяжёлых времён.
Ведь за ними – была победа,
Что принесла нам, крепкий сон.
2014