Братоубийство

- Бра-аат, браа-ат, поди сюда! - послышался грубый мужской бас. Белокурый пастух, отложил посох, встал и медленно пошел на зов. Сразу же за небольшим холмиком у малолетнего, сладко журчащего ручейка, на огромном валуне неправильной формы, сидел черноволосый молодой человек. Его крупные грубые черты лица, были изуродованы многочисленными, преждевременными морщинами, делающими безобразным его, и без этого, некрасивое, узколобое лицо, заросшее на щеках густой многодневной щетиной.
Мордоворот сидел и безмятежно жевал огромное красное яблоко, откусывая маленькие кусочки кривыми, пожелтевшими зубами.
- Чего звал?
- Яблочка не хочешь, - поинтересовался сидящий и, резво соскочив с валуна, приблизился к пастуху. - Я сегодня беседовал с Богом. И вот что он мне сказал…
- Брат мой, - покачал головой белокурый юноша, - во-первых, вряд ли Он захочет с тобой беседовать, во-вторых, о чем можно с тобой говорить?
- Слушай, надоели мне твои под… ковырки. Если бы ты не был моим братом, в чем очень сомневаюсь, я бы давно тебя убил.
- Ты полагаешь, что твоя и моя мать могла изменить нашему отцу? С кем, в округе на ближайшие четыре, пять световых лет ни одной мужской душонки.
- Но есть животные, например, обезьяны. Ты, когда нет под рукой сговорчивой сестрицы, чай, и овечкой не брезгуешь.
- Что за непристойное пустословие!
- Хватит из себя праведника корчить… Ненавижу, так бы тебя, противного, и убил.
- Тебе еще представиться такая возможность…
- Что за недвусмысленные дурацкие намеки?
- А никто и не намекает, все и так знают, что ты для того и родился, чтобы убить меня.
- С этакой каиновой печатью на челе…
- Да, ты очень близок к истине, тем более, сам только что говорил, что жаждешь пролить мою невинную кровушку.
- Это же я так, без злобы…
- Я тоже… так что же тебе поведал Бог, чего звал ты меня, зачем оторвал от будничной работы?
- Пасти овец? И это ты называешь работой? А попробуй-ка, братишка, землицу обрабатывать. Когда ее, земелюшку, от камней-валунов да корней-коряг очистишь, вспашешь да семена посеешь, а потом долгие дни будешь оберегать слабые, беззащитные ростки от палящего солнца, диких животных и твоих бестолковых баранов - вот тогда ты поймешь, что такое настоящий труд!
- Любой труд почетен!
- Да, но Наш Бог благоволит только пастухам и нищим оборванцам, просящим подаяние на каждом перекрестке...
Пастух ухмыльнулся:
- Где ты видел нищих?
В это время из-за поворота появились два жалких оборванца. Первый из них, высокий неоперившийся юнец с хорошо раз-витой мускулатурой и редкой рыжеватой бородкой на квадратном лице был слеп. Он цепко держался правой рукой за хрупкое плечо маленького хромоногого босяка, длинными паучьими руками, державшегося за увесистый деревянный посох. Хромой попрошайка, то и дело зыркал исподлобья маленькими, озлобленными глазками и кашлял. Его сухой, продолжительный кашель был больше похож на самодовольный и презрительный смех.
Нищие расторопно проследовали мимо братьев, оставив младшего из них в идиотическом недоумении, к немалой радости старшего.
- Откуда они здесь, ведь на земле только три мужчины: ты, я и наш великодушный отец, если не брать в расчет младенца Сифа?
- В будущем их будет предостаточно, чай, оттуда-то и случайно забрели эти два христарадника в наше дремучее прошлое. Ты лицезрел, брат, как торопко они покинули поляну, уразумев, что туточки им ловить нечего… Голоштанная богомерзкая мразь, тьфу… Все эти ничтожества, воистину говорю я тебе, братишка, произойдут от дурного семени этого ублюдка Сифа…
- Сиф - не дурной, он еще маленький. Как ты можешь так непристойно говорить о нашем брате?!
- Маленький, а уже дурной. Хорошее потомство оставит он! Мужеподобные существа, кои родятся от него, будут большими и тупыми, как этот прошедший здесь пустоглазый бугай. А ты что не спешишь произвести потомство?
- Не могу я, брат, сожительствовать с сестрой! У меня рука не поднимается… - отведя глаза в сторону, смутился брат.
- Причем чем здесь рука? Для сотворения потомства нужна сила не рук, а… впрочем, одному из твоих предков, бараньему пастырю, однажды руки заменят женщину. А другой голубоглазый царь, будет полюбовничать не только с женщинами, но и с мужчиной…
- Какой ты похабник и бахвал, что-то измыслил про какого-то голубого царя… Ты, что ли, способен предвидеть грядущее?
- Во-первых, не голубого, а голубоглазого, хотя ты недалек от истины. Во-вторых, я способен не только предвидеть грядущее, но бывать там. Ты тоже можешь, но пока об этом, по своей молодости и глупости, не ведаешь…
Тысячи, миллионы людей, рожденные позже нас, не способны разобраться даже в настоящем. И только мы, избранные люди, полубоги, нет! сверхчеловеки, кои намного выше и мудрее Богов, ибо, многократно рождаясь в разных обличиях, странах, и прошедшие через многотысячные рождения и смерти, постигли все несовершенство физического конца и безукоризненность духовного начала.
Я уже прошел через многие лишения и многократную гибель не только тела, но и некой части бессмертной во многих аспектах человеческой ДУШИ. Но, при каждом вочеловечении, напрочь забывал о прожитом. Пока мой сверхчеловеческий разум мой не смог закрепить, где-то на уровне подсознания, весь мой душевный и физиологический опыт предыдущих перевоплощений…
- Не понимаю, о чем ты говоришь? Ты будто лишился ума…
- Ты близок к истине, как и к своему концу…
Старший брат замолчал. Пройдясь вдоль берега, он стал кидать в ручей плоские камушки, набегавшие мысли, будто волны от бросаемых в воду камней, не давали ему покоя: «Зачем Бог избрал меня в качестве палача? Неужели только проведя умерщвление, можно доказать всему неправедному миру, что в спешке угробленный праведник, достоин большего уважения и поклонения, чем то, что горемыка имел при жалкой земной жизни?..»
Пастушок немного постоял и, подойдя к брату, присел рядом:
- Слушай, брат, терпеть ни могу твою привычку не заканчивать начатое… Что же тебе поведал Яхве?
Выждав несколько минут, черноволосый резко повернулся и громко засмеялся, брызгая вонючей слюной прямо в лицо бра-ту:
- Он мне сказал, что тебе пора в будущее…
- Зачем? Мне и здесь неплохо…
- Там тебя ждет очередное заклание, только на этот раз в роли агнца будешь ты…
Выхватив остро отточенный кривой нож, черноволосый полоснул блеснувшим в лучах заходящего солнца широким лезвием по горлу своего брата, вытер кровь о кожаный сапог и неторопливо пошел в горы.

«Такова воля Бога, - сумбурные мысли путались в голове душегубца. - Зло и добро существуют в противовес друг другу, мы никогда бы не узнали, что есть день, если бы не было ночи. Только пройдя через смерть, мы можем оценить все величие жизни. Только, протянув ноги, можно тешить себя надеждой на воскрешение!»