Книга сумерек

                Андрей  Полторацкий

                КНИГА СУМЕРЕК

                Я - бледный римлянин эпохи Апостата
                Поль Верлен
    Оглавление

Сумерки судьбы.
Сумерки души.
Сумерки времён.
Сумерки тоски.
Сумерки куртизанок.
Сумерки эроса.
Сумерки. Десятое ноября.


                1. Сумерки судьбы

                ***
Ночь безлика и все мы безлики
Бродим в мраке земной пустоты.
Лишь в тумане далёкие блики
Возникают осколком мечты.

Наши лица бледны и прозрачны,
Пеленою глаза заросли.
Только шёпота шум многозначный
Нарушает счастливые сны.

В этих снах лучезарные очи
Озарённые вечностью дней,
А вокруг безысходные ночи,
И безумные крики теней.

Мгла ужасна, и призрачным дымом
Грёзы сжали уставшую грудь.
Всё расплылось... Но голос незримый
Не даёт не даёт нам уснуть.

                ***
Пахнет в комнате свежей сиренью -
Пятна синие в синем вазоне.
А уродливый гном в одурении
С проституткой резвился вагонной.

Крючковатые старые пальцы
Разрывали незримые нити.
И гетер веселили паяцы
Поклоняясь бессмертной элите.

Развлекались беспечные маски
Разбивая страницы на графы.
И чудак в милицейском участке
Отнимал у детей порнографии.

Мерно плыла теней вереница,
Обручённых кровавым союзом.
За решёткой безликие лица
Забывали  о мире иллюзий.

                ***
Их лица бледны и спокойны,
Движенья дерзки и смелы,
Хвастливы речи, души знойны
Среди горячей полутьмы.

Их лица молоды и стары,
Воздушна плоть, изящен стан.
Танцуют опьяневши пары
Вновь объявившихся мещан.

Дым сигарет стирает тени.
Зрачков прозрачных два креста:
Призыв, страданье, вознесенье -
Хаос, паденье, пустота...

                ***
Безлик как все.
Жесток как все.
Живу как все -
И все мы братья.

Но только на чужом лице
морщины сложатся в проклятье.

                ***
Желаний плотских искушеньем,
Земным сиянием порфир,
Роскошным ветреным бездельем
Меня опутал светский мир.

Пленясь явленьем многозначным
Его беспечной суеты,
Я стал бесплотным и прозрачным,
Простым каноном пустоты.

Растратив душу и обличье,
Отдав их за дешёвый лоск,
Оставил тень низвергнув мозг -
Постиг известность и величье.

Восторг сменило раздраженье;
Источник щедрости иссяк.
Меня повергло в будней мрак
Блестящих тел пренебреженье.

                ***
Я не знаю что ждёт меня впереди
Уходящей в туман стези.
Проводник крылорукий, меня проведи
По житейской болотной грязи.

Пусть растают в небытье проклятия бурь,
Блеск зарниц, безысходные  сны.
Верю я:утолит обречённость лазурь
Из разбитого кубка весны.

Мы сочтёмся с тобой на другой стороне:
Хочешь золото, власть или жизнь,
Бесконечные грёзы в янтарном вине,
Только рядом со мною держись.
                ***
Мой мозг устал. Обуза тела тяжка.
В глазах туман незримость пустота.
И жизни непосильная поклажа
Тяжёлым бременем на мне лежит креста.

Холодный ветер развивает кудри
Покрытые снегами старческих седин.
Меня встречает тишиной безлюдье -
я пустоты единый властелин!

Мне всё подвластно: тайна вашей мысли,
Ночные бдения и откровенья душ;
Я вижу разверзаемые выси,
Земных пустынь сжигающую сушь.

Но разум мой предвидит истощенье,
Пробиты руки острием желез
За то что бог — страшно мирское мщенье:
Венец из терний и голгофы крест.

                ***
Я породнился с пустотой -
Она  моя судьба.
Здесь только призрак огневой
и времени черта.

Юн и прекрасен этот лик:
Черту перешагни,
И ты уже слепой старик
Свои считаешь дни.

Паря, купаясь в чистоте
Сияния её,
Не приближаюсь я к черте -
Страх душу мою пьёт.

Бьёт дрожь холодная меня,
Но мыслей ход иной.
И маску юности сменя
Старик я за чертой.

Слепой, убогий и больной
Брожу я по земле...
И только призрак огневой
Смеётся в вышине.

                ***
Спаси нас, мы верны тебе:
Убоги, нищи духом, святы -
Пророки в грешников толпе,
Вещаем о послах пернатых.

 По плоти нашей гной и кровь
Течёт от самобичеванья.
Прими священную любовь,
Мы ждём заветного свиданья.

И шеи наши гнут кресты
К земле. Мы скоро станем тенью.
К тебе протянуты персты:
Яви последнее явленье.

               
                ***
Скольжу в эфире... Плачет пустота.
Мелькают тени уносимы выше…                Все замерло, вокруг меня бездвижье -                Я вижу вознесение Христа.               
Нетленный прах исчез, я вновь один -                Паденье вниз остановить не в силе               
Мой волос бел от старческих седин,                И губы от холодности иссини.
Расплылись души в бледной вышине                У края безконечного обрыва;                Вокруг меня теней убогих сбило                Парящих в раздуваемом огне… 
А там внизу сгустилась темнота,                И ветер нес явленье мук и смерти…                Паденья преломилася черта -                Я вновь один… Но я стою на тверди!


2. Сумерки души
                В душах есть всё...
                К. Бальмонт

                ***
Смеялись широко раскрывши рот одни,               
Другие в стороне шепталися украдкой,               
О грешном мире, о земной любви,               
И о людской безумной лихорадке.

В пустых бокалах рассыпалась мгла,               
И музыка в бессмысленных созвучьях.               
И с каплями янтарного вина               
Вливалась страсть походкою паучьей.

В глазах бездонных лился хоровод,               
Холодных лиц прозрачное бесцветье.               
В тяжёлом сне смыкался комнат свод               
Рассыпчатым сиреневым соцветьем.

Мы все погрязли в суете земной               
Не узнавая рядом ближних лица.               
С собой грустить, с собою веселиться,               
И умереть с самим собой.

                ***
Когда во власти мы ночной тяжёлой мглы,
Когда душа слаба, болезненно безвольна,
Когда трепещет плоть, когда лицо спокойно -
Ко мне приходят сны,

Бесшумною походкою теней
Давно ушедших из-под власти мозга -
Невзрачные осколки падших дней
До каждого мгновения промозглых.

Безликой вереницею теней
В моей тюрьме — по кругу на прогулке
Их ровен шаг... Но сердца голос гулкий
Скорбит о ней
               
                Затерянной среди
Ночных друзей незваных и нежданных...
Куда не повернёшь везде углы,
И нет души, души обетованной,
Когда во власти мы ночной тяжёлой мглы!
 
                ***
Ложится на плечо её рука,
Она склонилась к уху, тихо шепчет.
Его душа волнуется слегка
Внимая этот сладкозвучный лепет.

Но ночь всё скрыла опустив вуаль,
Даруя душам падшим утешенье.
И в их сердцах проснулася печаль
Летучим мимолётным умиленьем.

Но зыбким был сердец метаморфоз,
Их лёд не растопило душ слиянье.
Её к сближенью ввергнувший донос
Унёс во мглу невинные созданья.

                ***
Не зная вечного начала
Душою грешник, схимник телом,
Остановив свой взгляд устало
Я в саване покоюсь белом.

Венец из терний с мозгом сросся
Утратившим способность мыслить.
Оставив разлагаться кости
Исчезла тень в незримых  высях.

Святое тело приняв бренство
В прах превращалось в склепе тлея;
Душа крещённая блаженством
парила грешной в эмпиреях.

                ***
Душа иссякла – я бездушен,
Презря немое бытие,
К судьбе незримой равнодушен:
Я жду пришествие твое.

Во мгле обыденного хлама
Неслышно растворивши дверь
Вошла… И блоковская Дама
Устало сбросила метель.

И вспомнил я в холодном взгляде,
В твоем порыве снеговом
Волос чужих седые пряди
И громкий смех цветных знамен.

Теней прозрачных безысходность,
Морозно-бледный взор гардин…
Все слилось в прошлом, а сегодня
Остался только снежный дым.

И в глубину твоей вуали
Я глаз вонзаю острие…
Лицо под ней… И я в печали
Вновь жду явление твое.
               
                ***
Я пуст. Испит до мысли последней -
И этим я богат, что истощилось всё
В моей душе, мозгу, что не покрыла плесень
Меня живым. Свой жду на смерть черёд.

Смех, слёзы, горе счастье, грёзы -
Летят чредою прожитых минут.
Я жажду землю своим новым ложем,
Жду раздвоенья душ, как утоленья ждут.

Мгновенье смерти — вот ступень познанья
Последняя, когда трепещет мысль,
Фантомом тень и тело в содроганье,
И каждый атом устремляем в высь.

Пусть этот миг не обозначит время,
Но перейдя рубеж его черты,
Как божество ты станешь совершенен
Постигши формулу небесной чистоты.

Всё на мгновенье. Дальше безразличье;
Бездушна плоть, объята мглою мысль,
Телесный прах, останки снов величья...
Но ради смерти постигают жизнь!

               

                3. Сумерки времён
               
                ***
Обыденность не внемлет тень -
Она развенчанная славой,
В её глазах ушедший день
И призрак царственной державы.

Мерцают отблески свечей,
Пылают алым губы женщин.
За телом вычурных дверей
Струятся люди — люди вещи.

В ушах трезвон колоколов
Бесчинства полные восторга,
От масок восковых богов
Уснувших в коридорах морга.

Течёт отжившая душа,
Мелькают мраморные лица,
И руки тонкие пажа
Придерживают шлейф царицы.

На всём полвековая пыль
Скрывает тенью свет полудня...
Мне этот отшумевший мир
Дороже суматохи будней.

                ***
Гниль на сырой постели,
Тает холодный мрак,
А за решётчатой дверью
Пустые глаза зевак.

Серые мёртвые лица -
Жизри земельный прах...
Будущих душ вереница
В вещих моих руках.

Улицы опустели,
Злословий зловещий смрад.
А над моей постелью
Голубоокий взгляд.

Жалость, любовь, состраданье -
Милости вестник. Страх!
Вижу другое свиданье -
Улыбку на устах.

Танца порыв метельный,
Крыльями алый плащ.
А над моей постелью
В алом плаще палач.

Крики восторженной знати,
Тает ночная мгла,
Взглядом твоим объята
Отрубленная голова.

                ***
Тревожно бьётся мозг империи.
Глаза холодные испили
Холодный свет, резные двери,
И сонм мелькающих мундиров.

Все ждут, торжественно и пышно,
В движенье звёзд,  крестов, отличий.
Лицо безвольное недвижно,
В душе подавлено величье.

Здесь торжество обряда, тихо,
Невозмутимость коронации.
А за окном неразбериха -
Шум, суматоха демонстрации.

Их лица сморщенные хмуры,
Их лица сумрачны и пьяны...
Скользят персты по клавиатуре,
Звучит упрямо фортепьяно.

                ***
Души сотканы с паутины:
Тонки, ветрены и прозрачны.
Шелестят в полутьме криолины,
И движенья рук многозначны.

Полумрак опьяняет туманом,
Акварели расплылись в сетчатке.
Зыбки тени в пурпуровом; странны
Эти женские руки в перчатках.

Кавалеры в отъявленно чёрном,
Безъязыки их речи и души.
Дамы дерзки , их возгласы вздорны,
Взгляд холодный вливается стужей.

Расползается воздух свободы -
Льются вина, ведутся дела,
Обсуждаются светские моды
И интимные сплетни двора.

Время сгладит оплывшие свечи,
смолкнут звуки изысканных лир,
Скрипнут трости, в мех спрячутся плечи,
Всех поглотит бессмысленный мир. 
 
                ***
Метёт пурга над белым полем -
Смерть без молитвы и свечей.
Безвольно тонет в алкоголе
Любовь и бред твоих ночей.

И сквозь холодный снег метели
плывут в тумане голубом,
Парижа грязные бордели,
Константинополя содом.

И смерть спешит на богомолье,
Где друг не друг, и враг не враг.
И заливает алой кровью
Трёхцветный полосатый флаг.

               
                ***
Увы, никто из нас не волен
Уйти от суеты юдольной
В далёкий мир забытых схолий -
И только я сегодня болен!

Молчат ушедшего страницы;
Былого не вернуть, и тщетно
Хотят втянуть чужие лица
Меня в свой круг объятий медных.

Я не хочу мирского бремя,
Я счастья жду под книжным хламом.
Развергнись измеренье время -
Я поклонюсь священным храмам.

Я облачусь в простую тогу,
Объединясь с толпой притихшей.
И примут умершие боги
Меня под сень святую, крыши.

И дым от жертвоприношений
Наполнит воздух вещей волей...
Расплылось ветхое виденье,
Опять один я среди схолий.

                4. Сумерки тоски
                ***
Своё лицо ты не открыла.
Твоё лицо — твоя душа.
Далёким призрачным светилом
Над грешным миром не взошала.

Не опалила мир уснувший
Своим невидимым огнём,
И день вчерашний, день минувший
Стал для меня последним днём.

Холодный мрак пролился в очи
Чредою мерною теней,
И под покровом вечной ночи
Исхода нет душе моей.

               
                ***
Гаснут слёзы на глазах твоих иссиних -
Ты мой ангел, ты моя миссия!

Крест твоих губ мне жгёт чело;
Призрачный взгляд заволокло.
Губы шепчут: «Прости, прости,
Нам с тобой один крест нести.

Вместе пить одну чашу проклятья.
Заклинаювечным заклятьем:

В безднукань, не тревожь мою память...»
Таешь ты в голубом тумане.

Меркнут слёзы на моих глазах иссиних -
Где ты мой ангел, где моя мессия!

                ***
В сырой и серой полумгле
Шли одинокие прохожие -
На тени бледные похожие.
Дома срослись стена к стене.

Стена к стене срослись дома
Опутав город сетью улиц.
Под ветром северным сутулясь
Я уходил в предверье сна.

В предверье сна я уходил
Надев паломника одежды,
И вдруг укором безнадежным
Твой взгляд меня остановил.

Я отвернулся скрыв лицо,
Исчез в ближайшем переулке.
Шагов твоих лишь отзвук гулкий
Наполнил голову свинцом.

Я уходил. Я проклял миг
Теней минувших встреч случайных.
И долго горечью прощальной
В ушах звенел последний крик.

                ***
С твоим покрывалом скрываются тени,
Волнения дрожь пробегает по коже.
Зачем нам всё это? Зачем нам виденья? -
Зачем нам безумные сладкие грёзы?!

Ты плод воображенья ночного сознанья
Устало проходишь в больничном халате...
Но жду я... Но жду я с тобою свиданья
Безумной любви,  и горячих объятий.

Кричит одиноко случайная сойка -
Решётка окна и железная койка.

               
  ***
Ты окутана северной мглой,
Складки столы спадают на чресла...
И пройдя сквозь метели настой
Опустилась в старинное кресло,

На груди молча руки скрестив,
Озарив непозволенно пошло -
Как забытый , знакомый мотив
Взгляд холодный о прошлом;

Об ушедшем — его не вернуть,
О несбывшихся думах и мыслях...
Колким тернием стелется путь
Исчезающий в облачной выси.

Будет буря безумствуя петь,
Прогниют дома старого брусья;
Ты останешься также сидеть,
Ожидая: быть может вернусь я.

Но я  больше сюда не вернусь,
Волос станет серебрянно-белым,
И холодная светлая грусть
Растечётся по грешному телу.

И ненужная память умрёт.

                4.Сумерки куртизанок.
               
                ***
В глазах застывших скорбь и горе,
Печаль на маске восковой,
И губы сжатые до боли
Смеялись молча над толпой,

Над тусклым днём во мгле уснувшем -
Днём страсти , радости и слёз,
Горячих губ теней минувших,
Счастливых снов, туманных грёз.

Он не её, он ваш — живите,
Испейте кубок до конца.
Но знайте, смех продажной свиты
Не тронет снег её лица.

И равнодушье в ваших душах
Не отразится в блеске глаз -
В них только горе, скорбь и стужа,
И вечности незримый час.
                ***
Вечер сгладил горячие тени;
Лица грешные пьяны и серы.
По уставшим скрипучим ступеням

Поднимаются молча гетеры -
С безысходностью в ветреном взгляде.
Без надежды, без  грёз и без веры,

Ради денег кто, мести кто ради,
Кто томимые грешною страстью.
Безучастно мелькают наряды:

Медь в глазах, серебро на запястьях,
Под рубашкой волнуются груди...
Облачённые силой и властью

Ждут вверху беспощадные судьи -
Семьянины высокой морали,
В их руках обнажённые судьбы,

Обвиненья отлиты из стали;
А в душе наслажденья химеры
Будоражат разврат вакханалий.

Через годы, эпохи и эры,
По уставшим скрипучим  ступеням
Подымаются молча гетеры

На свиданья к другим поколеньям.

                ***
Спустился день усталый -
В задворках смех и плач.
Швейцар в ливрее, старый
Задёрнул штор кумач.

Осеннее безмолвье,
Лица прозрачный воск.
И нимб, над изголовьем
Распущенных волос.

Змеящиеся руки
На горле замерли.
И шепчут губы звуки,
Как будто о любви.

И шёпот их горячий,
Как крепкое вино,
И пеленой табачной
Мозги заволокло.

И простота обмана
Околдовала всех...
И за стеклом туманным
Всё так же — плач и смех.

               

                ***
Молчаливые стены безлики и серы -
Так безлики и серы ушедшие боги.
Только чёрные взоры и чёрные тоги:
Это жрицы Кибелы.
Это жрицы Кибелы.

Под покровом манящим бесстрастные лица,
Под недвижимой маской неистовство веры,
И с холодным металом не дрогнт десница
У прислужниц Кибелы.
У прислужниц Кибелы.

Только в вечном порыве бессмысленной страсти,
Оборвав ячею с оплетённого тела,
Губ открытых , минувшее встретишь участье,
Отвернувшись от смерти
Под покровом Кибелы...

Но а мы, увлечённые вечных движеньем,
Затоптавшие истинной страсти источник,
Ячею отпускаем в изнеможенье
Откупясь за бессилье
Клинком в позвоночник.

                ***
Скрещенье ног, усталый взгляд,
Прозрачный дым от папиросы...
                Твой призрак сумраком объят,
                Немой, безглазый и безносый.

Ты вечна юна подстеклом,
Ты неподвластна сну юдоли!..
                Ты спишь в хранилище своём
                Без мозга, сердца и без крови.

Ты труп. Тебя не воскресить.
Но ты от смерти извернулась.
                Что обрекло, позволь спросить
                Тебя: Яд, старость или люэс.

Однако это всё равно -
Твой день уснул под лет снегами...
                А ты усталыми глазами
                Всё смотришь, смотришь сквозь стекло.

                Волшебные нити.
                1.
Под покровом незримым судьбы
                Мы одни.
Тают в мраке лампад одиноких огни -
                Мы одни.
Между нами ничто — мы с тобой влюблены,
                И одни
Опоясаны шлейфом немым тишины.

                Видим сны
В чаше свежих и высохших трав,
                Видим сны
Пьющих мысли волшебною смесью отрав...

Мы с тобой влюблены и одни
                Видим сны.

               

                2.
Шлейф зелёный мелькнул и исчез -
Позвала за собою куда-то.
                - Ах зачем в этот сумрачный лес
                Ты меня заманила  пекката.

Смотрит месяц блестящим серпом,
Как твои неподвижные губы.
Ночь склонилась невидимым кубом...

Наклонясь над туманным челом
Я в глазах твоих видел сплетенье
Всех созвездий в магический ком.
Кто ты ставшая собственной телью?!

Но ты молча любила меня
Без упрёка
И без отреченья...
Две души и бездонность паденья,
- Отрекись от невинности дня
На мгновенье, мгновенье, мгновенье...

Гаснет эха далёкого стон
Оглашая окрестность стократы...
И хохочет кровавым серпом
Озарённая морда Гекаты.
               
                3.
Тает сумраком призрачный мрак
Обнажа изваяния ночи.
Кринолина приподнятый стяг
Мне в лицо бесстыдно хохочет.

В твоих хризолитах лица
Любимых влекут , как чары.
Прочь, ты прочитанная страница,
Ты ведь из лавки антиквара.

Цена тебе ломаный грош -
Нет в мире тебе места.
Я меняю тебя на брошь
Для своей невесты.

Твой лик являя покой
Мне грезится ночью  в небытье.
Но рву я голой рукой
Твои волшебные нити.

 Сумерки Эроса.
               ***
Переплетенье душ и грёз -
Судьбы крутые перевивы.
Волнующая пальцев дрожь,
И запах сигаретной мирры.

Холодный сумрак от окна,
Вино в бокалах недопито,
И инея голубизна
Ложится тенью на ланиты,

Сном отражается в глазах.
И память стынет, стынет, стынет...
И имя новое богини
Крестом сияет на устах.

               
                ***
Нас украли портьеры от шумного дня
Спрятав  в сумраке ветхих квартир.
На поблекших обоях тесно длинным теням
От эстампов и старых картин.

Парафиновых свечек колышется свет,
тают лица в белесом дыму,
С полных бёдер течёт талый шёлк на паркет
Обнажа белых ног белизну.

Кровь Христа остывает в земном хрустале; 
Без движения стрелки часов.
Я ищу грешный взгляд обречённый во мгле
Приподнять запрещённый покров.

Из под лифчика рвётся упругая грудь,
Давит бёдер крутой изворот;
Вкус подслащенных губ, глаз холодная ртуть,
И податливый круглый живот.

Рук змеиных сплетенье. Усталость. Укор.
Рта безвольность с помадой слилась.
Отрешённый, недвижный, безжизненный взор.
Дверь. Ветер. Весенняя грязь...

В окна рвётся волненье грядущего дня,
Где в сырой полутьме, не дыша,
Среди стен и картин в неподвижных тенях
Задыхается молча душа.
               
               

                ***
Жалит бессмысленный взгляд, 
Бесстыдно открытая грудь.
Душит дымящийся яд
Барменши во рту.

Стынет в бокале вино,
Снятся интимные сны.
Глаз твоих серое дно
Пьяно проклятьем зимы.

Речи звенящая даль,
Краски, помада и грим.
Дремлет уставший хрусталь,
Вьётся отравленный дым.

                ***
За окном тает отблеск крови -
Окна скрыл бархат ширм.
В приоткрытой двери
Промелькнул шлейфа дым.

Громкий смех, звуки музыки. Тает внизу
Плоти мел.
Наверху желтизна скрыла лиц желтизну,
И сплетенье тел.

Воздух пьян от вина и духов,
От любви.
Всё застыло. Лишь гаснут кристаллы зрачков.
Рот в крови.


                ***
У юной девы — грудь гроза,
Стремится птицей из-под стражи,
И тонкой талии лоза
Упрямо брезгует корсажем.

Лесной эдем — безликость стен,
И ваши персики опали.
Вздохнув , их отдаёте в плен,
Плен возведённый до регалий.

Увивши лавром кандалы,
Украсив снегом лёгких кружев...
И чудо, под покровом вьюжным
Они по прежнему свежи.

Но чтобы не спугнуть обман
В урочный час погаснут свечи...
И вечно юны ваши плечи,
И вечно гибок стройный стан.

               
                ***
Когда под сеткой зыбкой паллы
Зарозовеет лифчик ваш,
Растают в мраке, как мираж
Губ приоткрытые кораллы.

И примет грешная рука
Тяжёлых персей пышный студень,
Приживших запах молока
И приговор суровых судей.

И телом обольстив постель,
Забыв условность дней вчерашних,
Ты подставляешь свою чашу
Под животворную капель.
             
                ***
Томится тень в пустынном доме;
Глядят с икон глаза богов...
Забывшись в сладостной истоме
Он слышит звук чужих шагов.

По плитам каменным ступая,
В дрожащем колебанье свеч,
К нему спешила тень другая
Чтоб страсть угасшую зажечь.

Глаза слились с тревожной ночью
Бездонные как эта мгла,
И на лицо надменной корчью
Улыбка бледная легла

Одежды саваном спадая
Свой хвост влачили по пыли,
Истлевшим шлейфом заметая
Свои вчерашние следы.

В объятия, порыв мгновенный
Ты тень иную примешь вновь.
И снова по застывшим венам
Живая растечётся кровь.

И обручённая сегодня ,
Уйдёт она едва дыша.
В неумолимом безисходье
Погибнет юная душа.

                ***
Королева устало растянулась на ложе,
В темноте растворился оставленный паж.
Нет щемящей тоски, нет таинственной дрожи,
только душу волнует играющий страж.

То условный сигнал. В коридоре чуть слышно
Заспешили шаги, приоткрылася дверь.
- Наконец-то — Шепнула царица. - Всевышний! -
Вторил он, скинув алый свой плащ на постель.

Она вся изломалась: нагло выпятив перси,
В повороте сомкнув два тяжёлых бедра.
А над ними раскинуло плащ поднебесье
Скрыв случайные тени пеленою дождя.

Он упал на неё, жадно встретились губы,
Груди впились тупыми сосцами в ладонь...
И безвольно отдавшись усилиям грубым
Кобылица шальная, ты была как огонь.

И лежа распростёртой, распятой под телом,
Тяжело и прерывно дыша.
Как гулящая девка ты смеялась и пела,
И стонала собою греша.

            


                7. СУМЕРКИ. Десятое ноября.

                Памяти Генриха Гейне и Германа Гессе
               
                О, быстротечность!
                На изголовье случайном
                В дрёме забывшись
                Смутной тенью блуждаю
                По тропе сновидений.
                Сикиси — Найсино
               
                1.
Это было ненастной порой ноября:
Время грусти, печали и слёз.
Ветром гнало обрывки ушедшего дня,
Одиночество, призраки грёз.

В переулках осела осенняя мгла,
Блеклый свет голубых фонарей.
Робко жались к безжизненным мёртвым домам
Одинокие тени людей.

Страх вселяли провалы безликих дворов,
Переулка открытая пасть...
Ночь плыла без конца, без надежд и без снов,
Непроглядной и липкой как грязь.

Льдом стянуло лиловые лужи крови,
Серебрились осколки стекла,
осквернённого счастья, вчерашней любви,
Под пятою царящего зла.

Белокурые твари — облезлые псы,
Жалко выли дрожа от невзгод.
Их безликие тени - «святые отцы»
Воздвигали бранясь эшафот.

Все боялись и ждали грядущий триумф:
Император на белом коне,
Сумасшедшие девки и мощи старух
Рвали платья в безумном огне.

Лжепророк и антихрист, мессия всех бед
Втайне  прятал под маской лицо.
Позолоченный трон и роскошный обед
Ждал сегодня венец подлецов.

                2.
Мимолётным дождём скрылся длинный эскорт,
В переулок свернув за углом.
Тишина. Неподвижно застыл эшафот.
Молчаливые трупы на нём.

Чёрно-бурые листья шуршат под ногой.
Сном забылись друзья и враги.
Чей-то оклик; и их безмятежный покой
Разбудили чужие шаги.

В глубине проглянул не предвзятый укор.
Расступилась осенняя мгла.
Я узнал твой задумчивый, сумрачный взор,
И на губы улыбка легла.

                3.
Ты выросла, но не похожа на мать,
Ни нравом, ни видом — совсем.
Где пламенный бюст и гордая стать,
Задатки Гамонии ген.

Льняная туника давно у двери -
Свои отслужила сроки;
Убогие груди бюстгальтер сдавил,
Чулки обтянули ноги.

Накинутый плащ блестел от дождя,
Глаза серебрились от слёз...
Много воды утекло с того дня,
Много растаяло грёз.

Многих ты знала. Унылой чредой
Тени идут и идут.
Все кто хотел овладеть с тобой
Попали на страшный суд.

Голод и счастье, борьба и покой -
К чёртовой матери их.
Мы познакомились с тобой
В Мюнхенских пивных.

Прокуренный воздух там вязок и густ,
И мозг шевелится как спрут;
И пьяные души, по капелькам чувств
Только тобою живут.

Там были мы дома, в толпе старых шлюх,
Среди обнищавших мещан.
И каждый к тебе был суров и глух,
И каждый тобой был пьян.

                4.
Из сладких мгновений вернули меня
Дверные скрипящие звуки.
Мы дома, но как изменилась стезя
За время столетней разлуки.

Королингов кресло исчезло с глаз,
Во время последней уборки.
За белою дверью большой унитаз
Разит  ядовитой хлоркой.

Тяжёлая штора зависла в окне,
И бронзовый старый Клопштоп.
В глубоком раздумье о завтрешнем дне,
Уже не глядит в потолок.

Азалии скромно застыли в углах
Двуспальное ложе... Над ним
Давно опочивший поэт-патриарх
Завешен Портретом другим.

                5.
На улице струилась ночь,
А здесь о счастье зыбком
Витали детские мечты
В твоей простой улыбке.

Скрипела старая кровать:
Лобзанья, ласки, стоны.
А мысли уплывали вспять
Супружеской истомы.

Полз, до удушья грязный дым
В альков святой прокрусты.
Я мёртв, испит, непостижим -
Объят тобой до хруста.

Сплелись две пары рук и ног
Одним тревожным нервом.
Душа моя твоей живёт
Широкой и безмерной.

             
                6.
И эта ночь была не в счёт
Ночей летящих мимолётом,
В стремительный водоворот
Неукротимого полёта.

Я миновал порочный круг
Замкнувшись в тьме безумных бредней.
И каждый жест подвижных рук
Был жестом первым и последним.

Лишь бледный свет тревожил сон,
Волною обтекая душу,
Плодил из матрица воздушной
Теней безмолвных легион.

И все они — все были Я,
От стариков до дев порочных:
Враги,завистники, друзья -
Плоды совместной нашей ночи.

И все они под кровом тьмы
Томились странною игрою,
Незримой властною рукою
На жизнь и смерть обречены

И каждый час ломался свет,
Сливались тени в тень устало,
Ложился новый трафарет...
И начиналось всё сначала.

                7.
Опять знакомый интерьер:
Портрет, покрытый паутиной,
За шёлком ласковых портьер
Спит утомлённая Гермина.

Лубяжьей шеи молоко
Покрыл кружев ажурный иней...
И горло тонкое её
Хрустит под пальцами моими.

Вновь новый бред и новый мрак:
Вокруг скользят чужие люди,
И кто-то, кашля от простуды,
Ведёт тебя в законный брак.

Ты упираешься, зовёшь,
Срываешь белые одежды.
И жизнь нагая, без надежды
У горла подставляет нож.

И мир очнулся ото сна,
И лучах таинственной денницы -
Там за решёткою окна
Психиатрической больницы. 

               

                8.
К стене пригвождена кровать,
Фонарь приглушенный над нею.
Невольна плоть: ни сесть, ни встать.
Вдруг тихо входит Соломея.

Я помню танца круговерть,
Огонь горящий в кабешоне,
А рядом в алом капюшоне
У койки сгорбленную Смерть.

И кровь сосущие клопы
Ещё страшней, ещё поскудней...
И в ликовании толпы
Предчувствие кровавых будней.

               
                9.
Из крана капает вода;
Ночь без конца на ложе вечном.
Над миром хрупкая звезда
Плывёт уборе подвенечном.

И листьев умерших покой
Сменяет седина и милость.
В душистых яслях надо мной
Лицо печальное склонилось.

Суровый мытарь у двери
Стучит безмолвный и горбатый.
Иди скорее отопри -
Судьба не любит недоплаты.

Но все мы у неё в долгу,
И все хотим покончить с долгом...
И на нетронутом снегу
Я вою одиноким волком.

И в страхе жду урочный день
Несущий старость и бесчестье...
А за окном ночная тень
Наполнена благою вестью.

И руки дряблые волхвов,
И знаки королевской власти -
Подняв таинственный покров
Твоя судьба вещает счастье.

А рядом в мире голубом
Спит сладко маленький Иуда.
И люди. Люди. Камня груды,
Решётки, койки, Мёртвый дом.

И стонет ветер перемен
Устами призраков ушедших...
Сырой кирпич холодных стен,
И крики новых сумасшедших!