Ворон летел за слоном глава4

Глава 4. Марсианские хроники.
Дьявол, Азазел, имя и образ которого так и остались тайной, был издревле владыкой пустыни. Это он обитал в ее знойном серокаменном море, некогда взбудораженном подземными силами и навсегда застывшем. Это ему каждый год - в десятый день седьмого месяца - посылали левиты и первосвященники Козла Отпущения - от лица всего Израиля, за все грехи его. И не странно ли, что именно оттуда прозвучали первые глаголы предтечи!
Иван Бунин «Пустыня Дьявола»

Я лежала в палатке, у которой мы распахнули старые брезентовые крылья, оставив лишь легкую антимоскитную сетку-защиту и смотрела в ночь. Там, за этой сеткой сгущалась тьма, засыпая небо миллионами тусклых лампочек звёзд, которые не только не рассеивали мрак, но делали его еще плотнее. Темнота нависала таким плотным пологом, что казалась живой и бархатной, словно переливчатая шерсть черной кошки, казалось, что её можно потрогать рукой. Она дышала остывающим дыханием умирающего зверя и смотрела прямо в душу его холодеющим, тусклым взглядом.
Мне было страшно смотреть на неё, но еще страшнее было закрыть глаза и почувствовать еще более плотную черноту угольной шахты, в которую ты, без сомнения, скатишься, не успев дочувствовать, досмотреть, дожить, долюбить, досмеяться.
«Донт паник!» - вспомнила я смешной слоган, которым были помечены спиралевидные тропинки одного из ботсванийских кемпингов, похожие на лабиринт в джунглях и нагоняющие в темное время суток понятный адреналиновый ужас на всех путешественников.
Чтобы как-то подбодрить себя, я стала думать о тех людях, которые сейчас спят или бодрствуют совсем рядом с нашим небольшим лагерем. Сколько их в кемпинге? Десять, двадцать, сто? Кто они, и откуда приехали? Что ищут они в этой долине смерти убийственного Намиба, какого откровения ждут? Сколько голосов звучало в этой старенькой палатке: студентов, школяров, пенсионеров, искателей приключений, шаманов, учёных, бездельников и трудяг, авантюристов всех мастей и наивных романтиков, мечтающих о том мгновении, когда из=за невидимых в темноте дюн выплывет в мир алое светило безжалостного солнца?
- Андрей, а ты не жалеешь, что мы снова поехали сюда? – спросила я у мужа, прислушавшись к неровному дыханию и поняв, что он тоже не спит.
- Нет, конечно. А ты?
- Не знаю. Я не могу отделаться от воспоминаний и сравнений. В ту поездку мне казалось, что мы отъехали от Москвы на какие-то двести километров, словно на дачу. Всё и все вокруг были такие родные, знакомые, близкие. А сейчас у меня ощущение, что мы унеслись на противоположный край Вселенной.
- Поэтому, наверное, правильно, что мы с тобой завтра не поедем к дюнам. Пусть ребята ощутят всё сами, увидят всё своими глазами, без подсказок, без нашего нудного нашёптывания и чужого опыта.
- А я думала, что ты оставил меня щи варить для команды. Ан нет! Вон какую философию подвёл, - захихикала я и с удовольствием отметила, что темнота как-то рассеялась, а моим хиханькам вторит щербатая луна, улыбающаяся во весь рот. Я уже и забыла, что в Южном полушарии луна похожа на смайлик.
Заболтавшись, мы не заметили, как пролетели короткие ночные часы и вот уже деликатное треньканье мобильника обозначило время подъема и старта: четыре- ноль-ноль.
До главных намибийских дюн езды сорок километров. И наша команда должна была оперативно заехать за проводником, пересесть на специальный джип, получить обязательные коробочки с завтраком, выпить кофе в поселке и приготовиться к восхождению. Ну а мы с Петровичем посторожим лагерь, приготовим лёгкий перекус в дорогу (днём мы уже должны будем выдвинуться в сторону Атлантического океана), попробуем взять пару интервью у местных, или у других путешественников – как получится…
Кемпинг ожил. Отовсюду зазвучала разноязыкая речь, стали доноситься всхлипы смеха, аппетитные зевки, хлопанье автомобильных дверей и порыкивание прогревающихся спросонок двигателей. Даже в небе царило небывалое оживление. То ли распускались огромные цветы, то ли свистела, кружила, завивалась невиданная метель: это десятки фонариков – ручных и налобных – трассирующими цветными лучами простреливали темноту над лагерем.
Наконец все уехали, всё стихло. До рассвета оставалось еще добрых два часа и я, с чувством выполненного долга, наконец, снова забралась в палатку и мгновенно сладко уснула.


(рассказывает Александр Подшивайлов)
Перед поездкой в Намибию я кое-что читал об истории тех мест, в которых планировал побывать. безусловно, одним из самых интересных мест для меня были дюны Соссусфлея. Базальтовые скалы, которые окружают эти, самые высокие в мире песчаные дюны, насчитывают более двух миллионов лет. И целых шестьсот миллионов лет понадобилось, чтобы истолочь в мельчайший пылеобразный песок пра-пра-бабушек современных скальных выступов. Только представьте, каждая песчинка, которая сегодня насыплется в мой ботинок, была в то время скрыта под километрами ледяных глыб. Да и сама Земля, как вы помните, выглядела совсем иначе. На месте Северной Америки и Гренландии существовал материк Лавренция. Южнее Лавренции простирался Бразильский материк. Африканский материк включал Африку, Мадагаскар и Аравию. Севернее него располагался Русский материк, находящийся на Русской платформе в границах — дельта Дуная, Днестр, Висла, Норвежское море, Баренцево море, реки Печора, Уфа, Белая, север Каспийского моря, дельта Волги, север Чёрного моря. К востоку от Русского материка располагался Сибирский материк — Ангарида, включающий Сибирскую платформу и прилегающие горные сооружения. На месте современного Китая был Китайский материк, на юге от него — Австралийский материк, охватывавший территорию современной Индии и Западной Австралии.
За миллионы лет всё изменилось, несколько раз поменялись границы экватора, изменился наклон земной оси, горячее море откатилось из Сибири, которую заливало почти целиком, никогда не остывая ниже 25 градусов, а ледяные айсберги в районе нынешней Юго-Западной Африки и Бразилии растаяли, оставив в одном месте самую безжизненную пустыню мира, а в другом – фантастическую гигантскую водную дельту…
Я, конечно же, был бы еще более счастлив, если бы мог помечтать о том, чтобы найти в дюнах кого-нибудь из моих обожаемых змей, но это уже из области чистого везения. Насколько я знал и слышал единственное, что выживает в этих местах – это редкие гигантские акации и, соответственно,  небольшие колонии грызунов и птиц, селящихся в таких миниатюрных теневых оазисах. Безусловно, и насекомые, и змеи в Намибе есть. Но не в том количестве, чтобы попадаться на глаза каждому встречному-поперечному даже с таким тренированным взглядом, как у меня.
И вот, наконец, мы прибыли в самое сердце Суссусфлея к знаменитой и самой высокой дюне мира (390 метров), числящейся в архивах ЮНЭСКО, как дюна № 7. Да-да, не удивляйтесь! Все дюны здесь пронумерованы и все строго охраняются законом. Роман Скибневский, например, мечтал увидеть дюну № 45 – самую живописную из всех.
Рассвет еще не наступил, но небо вокруг дюн было уже жемчужно-серым, а сами они казалась темно-фиолетовыми, почти чёрными. То тут, то там виднелись цепочки путешественников, храбро карабкающиеся по осыпающимся гребням крутых склонов.
«Если вы перейдёте вершину дюны и спуститесь вниз, вы сможете увидеть Мёртвую Долину» - объяснил нам гид по-английски, а я поспешно перевёл его слова товарищам и отправился в путь без промедления. Эх, надо было нам дослушать, допытать его до конца и понять, что и обратный путь (до вершины и вниз) тоже придётся делать самостоятельно, но уже под палящими лучами безжалостного солнца. Но то ли проводник оказался нерасторопным, а то ли он переоценил физическую форму нашей группы, но это предупреждение так и осталось невысказанным. Меня, впрочем, это не испугало, но вот Роман Николаевич, если бы не увлёкся съемками фантастических пейзажей и не отстал, мог бы серьёзно пострадать. Попробуй взобраться по зыбкому песку на высоту девятиэтажного дома, протопать пять километров до долины, неся на себе тяжеленный штатив, камеры с большими объективами и баклажку с водой, а потом повтори всё это при температуре в сорок градусов!
Я почти не останавливался для съемок, разумно предположив, что гораздо лучше меня это сделает профессионал Скибневский, и вот, спустя каких-то сорок минут или чуть больше я уже подходил к самому сердцу Соссусфлея…
Именно там распологалась The Dead Vlei - "Мертвая долина.
Перевод близкий, но не совсем точный.
Если посмотреть в словарях, vlei — (южно-африканское) затопляемая низина; лужа; болото… Но, как объясняют местные гиды, намибийцы называют словом vlei то место, где заканчивается все.
И если ко всему Соссусфлею такое определение можно применить с натяжкой, ибо несмотря на пески и огромные дюны, там есть растительность и хоть какая-то животная жизнь, то Deadvlei производит впечатление долины, в которой остановилось даже время, и только туристы и фотографы возвращают тебя к реальности.
Долина законсервировалась около 800 лет назад, когда дюны перекрыли русло реки и отрезали ее от воды. А с учетом того, что с одной стороны Deadvlei прикрывает  самая высокая дюна Соссусфлея, то здесь ощущается отсутствие не только влаги, но и намека на легкий ветерок. В самый жаркий период температура в долине поднимается до 50 градусов в тени. Хорошие условия для консервации того, что 800 лет назад было деревьями. Температура песка в этих местах в погожий солнечный день может достигать 75 градусов Цельсия.
Но я должен был всё это увидеть сам и сфотографировать для нашей книги. Поэтому кряхтеть, стонать, ворчать или жаловаться не приходилось…

(рассказывает Рейчел Митчел)
Это было чудное утро, уже пятое по счёту, которое мы с моей дорогой Ди провели в кемпинге Сессрием. Я не собиралась ни с кем знакомиться, ни с кем общаться, но в эту ночь у меня внезапно опухло колено и поэтому ежедневную поездку к дюнам мне пришлось отложить. И вот как раз за утренним кофе ко мне подошла улыбающаяся дама и с ужасным акцентом поинтересовалась на английском, где в лагере можно разжиться кофе. Я тоже обожаю кофе, поэтому мы обе направились к бару, чтобы взбодрить себя замечательным напитком, который местный повар Фриц-Тотой готовит, как никто. Дама оказалась русской писательницей, путешественницей и, несмотря на то, что говорила по-английски она медленно, тщательно подбирая слова, слушала она просто блестяще! Не знаю почему, но мы мгновенно прониклись к друг другу симпатией и я сама не заметила, как зачем-то рассказала ей всю историю своей жизни. О! Эти писатели самые тонкие психологи на свете!
 С моего разрешения она решила опубликовать эту историю в своей книжке, хотя я не понимаю, кому это может быть интересно в далёкой России. Итак, мне 84 года. Я шестая в роду Янссенов, родившаяся в ЮАР. Пять поколений моих предков отдали свои жизни служению этой стране и земле. Но только я одна оказалась такой любопытной, чтобы периодически удирать из родного предместья Дурбана и колесить по другим странам Южной Африки. И то не сразу на это решилась. Пока жив был мой супруг Лукас Митчел, мы позволили себе всего два раза уехать с фермы, чтобы отдохнуть на океане в Мозамбике. Но вот уже семь лет, как я открыла для себя Намибию и влюбилась в Соссусфлей. Для залётных туристов дюны – самое ценное, что есть в этих местах. Я тоже поначалу влюбилась именно в них. И лишь годы спустя поняла, что пустыня прекрасна в любом своём проявлении. Нигде в мире тебя не радуют столь обычные вещи, как здесь. Ну разве в моем деревенском доме можно кого-нибудь удивить пением петуха? Вот уж глупость! А здесь, среди безжизненных песков и скал петушиный крик утром звучит просто божественно. А утренний кофе? Дома мы пьем его просто по привычке и только здесь, где любой глоток воды величайшая ценность – кофе становится воистину царским подарком судьбы.
Я прожила долгую и счастливую жизнь, омраченную лишь тем, что у нас с мужем не было детей. Странно, но этот факт не сделал из меня злюку или затворницу. Наоборот, благодаря этому печальному факту я не растеряла связей почти ни с кем из моих школьных друзей, а некоторых из них, кто остался жив до сих пор (например, Ди) я приучила к этим регулярным поездкам в Намибию, да и в другие страны континента.
Русская женщина Инна спросила меня о том, не хочу ли я поехать в россию?
Ответить честно? Очень хочу! Но меня пугает не столько дальность полёта (я летала однажды в Голландию), сколько дороговизна этого мероприятия. Честно говоря, будучи совсем не бедным человеком, я всё равно никак не возьму в толк, откуда русские берут столько денег, чтобы совершать подобные длительные путешествия. У моей Ди в дурбане самое известное кафе. Так вот чаще всего там можно встретить немцев и русских. Но немцы к нам приезжают, в основном, выйдя на пенсию. Для них у нас есть специальные пансионы, особые цены, льготы… русские же туристы, как правило, довольно молоды, находятся в том возрасте, когда, по идее, работа должна стоять на первом месте. Да и селятся они не в самых плохих отелях. Я вот, например, за все посещения Сессрием-кемпа впервые встретила русскую группу. Обычно они выбирают более дорогие лоджи.
Но это всё отговорки, конечно…
Если мне посчастливится накопить нужную сумму, я непременно поеду в Москву. И, конечно, зимой. Москва же находится рядом с Сочи? А в Сочи я влюбилась, посмотрев по телевизору сразу две Олимпиады. Это было самое красивое зрелище, которое мне довелось видеть в жизни. Даже наш чемпионат мира по футболу не вызвал у меня таких эмоций: просто много шума, ярких красок, криков звонких вувузел и море пива… В Сочи же всё было много торжественней, величественней и благородней.
Жаль, что я совсем мало знаю о России. Значительно меньше, чем о той же Намибии.
Но это ведь поправимо, правда?
Мой дед дожил до 104 лет. Мне пока только 84. Так что всё у меня впереди!