Пощады не прошу

   ПОЩАДЫ НЕ ПРОШУ
                1
              Новый год

Ни что не предвещало бурной ночи.
Слагал мороз симфонию окна.
Летели ноты, порванные в клочья,
Комочками из стекловолокна.

Подведены и сверены итоги,
А результат – неверие и страх;
Помянуты и ангелы, и боги,
Застывшие молитвой на губах.

И вот рубеж, граница – до и после,
Надежда – утешение калек.
Ещё чуть-чуть и кто-то станет взрослым,
А кто-то будет жить, как человек…

«Всего лишь год, как тысячи минувших,
Кавычка в многочисленности тем…» -
Так думал я и всё же мёрзли уши,
Не слышащие важности проблем.

Мне было всё тогда «по барабану».
Я жил один, как в заводи налим,
Не поддавался женскому ограну –
Кремень (ну, в общем, непокобелим).

Хоть был не свят (кому, какое дело?),
За сонмом платонических утех
И плотское желание имело
Быть место и, воистину, успех.

Я отошёл от ценностей семейных
И как закоренелый холостяк,
Оставив пережитков ржавый лемех,
Расправил независимости стяг…

Шагая вдоль раскрашенной витрины
Я размышлял, о чём-то о своём,
А мимо проплывали «соки-вины»,
Воспоминаний пьяных окоём.

Хрустел снежок. Густела дымкой стужа.
Ветра кусали яростью атак.
Кряхтел старик. Жена ругала мужа –
Да, просто так – за то, что он мудак.

День суетной. Как будто впав в безумство,
Крутя бинокли выпученных глаз,
Народ читал, а кто-то помнил устно,
Что покупать (на память, как рассказ).

Ещё с утра всё бросились на рынок,
Как снежный ком, сметая на пути
В бездонность продовольственных корзинок
Любой товар – от кур до конфетти.

Я тоже заразился, бегал вроде,
Разглядывая сдачу на просвет
И вот он, вот – красавец новогодний
Уже ступил земле на парапет.

Мы встретили его, как все – по-царски.
Шампанское залило потолок.
В нём столько лет хранился дух бунтарский
И вот сорвало пробку, как курок.

Залп дан. Гульба пошла, не видя края,
По кромке губ, по лезвию услад.
Вино искрилось, газами играя,
Под тост, произнесённый невпопад.

А под столом в колени лезли руки –
Им позволял безумствовать дурман.
Краснели бабы пьяные, как суки,
Планируя супружеский обман.

Дымились мысли Эросом объяты.
Уста сливались, бросив ворковать.
Чудили все – женаты, не женаты –
Поглядывая, мельком, на кровать.

Тела потели, плавилась проводка,
Кружился запах, вытертых калош…
Да, и без меры выпитая водка
Бросала разум в чувственную дрожь.

Курантов бой был близок к апогею.
Ночь близилась к развязке антреприз,
А ягодицы у окошек рдея,
Как флаги колыхались сверху вниз.

Мерцали свечи, лопались гирлянды.
Пролили на пол банку молока.
А самогоном выжженные гланды
Захлёбывались песней ямщика.

К рассвету стихло. Даже ахи-охи,
Вдруг, замерли от сна на волоске.
И лишь души моей переполохи
Метались на исписанном листке.

                2

          Немного раньше

Мне двадцать три – не видно горизонта,
Огромный мир пешком не обойдёшь.
Кружатся слухи, будто вести с фронта
И не понять, где – правда, а где ложь.

По молодости многое простится.
Всё спишется на возраст и на нрав.
Барахтаясь, как раненные птицы,
Мы мечемся, от поисков устав…

Я эту даму встретил в ресторане,
И целовал, прощаясь у ворот,
Потом в её квартире на диване.
Тогда был тоже, кстати, Новый год.

И понеслось – судьба играла в прядки,
Давая нашим шалостям урок,
Загадывала хитрые загадки,
Но я их даже выучить не смог.

Всё пустота, всё вымысел, всё бренность –
Чем больше дров, тем заповедней лес.
Непониманьем взращенная ревность
Не больше, чем химический процесс…

Мы прожили четырнадцать с копейкой,
Сжигая жизнь в пожарах и страстях.
Она мне заливала канарейкой,
Я ей вещал, как диктор в новостях.

Испив спиртного, буйствовал не в меру.
Сломав сознанье, мебель, кисти рук,
Вдруг, бросил всё – любовь, надежду, веру,
Очистив ум от приворотных мук.

Чудил, как мог – по клубам куралесил,
Вершины брал, не ведая преград.
Грехом утех, тоски стирая плесень,
Искал бриллиант двенадцати карат.

И вот нашёл – она звалась Татьяна,
Моложе на тринадцать и чуть-чуть;
Вонзила нож под рёбра хулигана,
Пробив натренированную грудь.

Построена система по ранжиру:
Обыденность, сомненья, споры, быт.
Болело сердце – всё в угоду миру.
Росли – запросы, зависть, аппетит.

Я за неё не раз зубами лязгал,
Шёл напролом, но что-то недодал
И тоже оборвал с корнями, разом.
Она спросила: «Всё?» - я молвил: «Да».

Одиннадцать годов – эксперименты.
Сработала система «свой – чужой».
И не сложились свадебные ленты
Узорами фаты над головой.

О, жёны, жёны – верности изнанка –
В прищурах глаз колючий холод льдин.
Мы манны ждём, а сыплется лишь манка,
Уже давно, пригоршнями седин.

Я их любил – они меня не очень.
Приговорённый к замкнутости стен,
Подняв лицо под капли многоточий,
Захлёбывался жаждой перемен.

С тех пор зарёкся – в омуте семейном,
Как не желай, до дна не донырнёшь…
Стекают струйки красные «Портвейна»,
А кажется, что кровь на макинтош…

Почти полгода мучила икота
Воспоминаньем вытравленных лет.
Накрылась тазом бывшая работа,
Раскачивая мой авторитет.

Сюжет мельчал – писались оды, вирши.
Друг к другу жались пальцы в кулаке,
Когда стоял два месяца на бирже
И даже вышибалой в кабаке.

                3

              Жизнь кабацкая

Блеск нищеты, шуршание купюр…
Панты, менты, воры, авторитеты…
Причёски, мини, макси, педикюр…
И греющая нежность пистолета.

Он лучший друг – за пайку не продаст,
Всегда глядит уверенно и прямо.
Как пёс цепной лишь ждёт команды: «Фас!»,
Оскалом успокаивая рьяных.

Он страховал с лица и со спины
От хука, джеба, горлышка бутылки.
Мы все в объятьях Бахуса равны
И в двух шагах от пули до «Бутырки».

Там было всё – кто просто отдыхал,
Кто блатовал, кто плакал, кто снимался.
Кипел котёл – скопление греха,
Пугая ум фантазиями вальса…

Я помню свадьбу – пыжился жених.
Взгляд точками-тире блуждал в эфире
И, без ограничений временных,
Пир разрастался – выше, глубже, шире.

Все гости «в ляп». Невеста бьёт с ноги…
Второй удар окрасил кровью ворот.
Летят по полу с мясом пироги.
Союз двоих, как блюдечко расколот.

Жених, клеймя потоком бранных фраз,
По всей родне, намеренно, проехал.
Невеста без размаха – пальцем в глаз,
Остановила бредни пустобреха.

Металась меж столами тамада.
Посуда билась, музыка звенела.
Вино лилось, как вешняя вода,
Раскачивая лодку беспредела.

Как в судный день безумствовал танцпол.
Слились в едино руки, груди, плечи,
Когда блевотой втаптывали в пол
Тостующих пространственные речи.

Я в этом жил, бледнея и кипя,
Фаланг загнав под скобу пистолета.
От кончиков волос до самых пят
Был начеку – теперь прошло и это.

Я не запил, не сдвинулся с ума,
Не потерял врагов – они, как дети –
Всегда с тобой, коль кормишь задарма;
Коль просишь сам, то тают словно ветер.

Наивно думать – будто не холдей,
Не раб судьбы, не крыса, не каналья,
Когда сквозь пальцы смотришь на людей
(На чёрную изнанку зазеркалья).

Проходит всё – лишь совесть не продай!
Что грешный мир в контексте мирозданья?
Я каждый миг приветствую, как край
У бездны (в помутнении сознанья).

                4

                Клуб

Взирая искривлённую реальность,
Мы иногда бываем не в себе,
Когда обозреваем гениальность
Свою, в телескопической трубе.

Сдув пыль с души и звёзды с эполетов,
Оставив кандалы семейных уз,
Решил и я сообщество поэтов
Создать с благословенья Лир и Муз.

Люд не простой – амбиций выше крыши.
Любая карта метит в короли.
Здесь каждый за спиной в затылок дышит,
Прикидывая славу и рубли.

Решил – создал (хоть суть не изменилась).
Не стали ярче краски и цветы,
Не пролилась, как мира, Божья милость,
Не утолила жажду красоты.

Осела муть. Утихли, было, страсти.
Переболев различием идей
Чуть поостыли все и вот вам: «Здрасьте!»,
Опять грохочут залпы батарей.

Обидных слов разменная монета
Дешевле покаянного гроша.
Разбавленная болью грусть поэта
Кровит, как от ударов палаша.

Мятежный дух на творчество заряжен
(Кодированный генами отцов),
А образов воинственная стража
Кнутами правды хлещет до рубцов.

Мы целый год, отбросив сантименты,
Оставив тишину библиотек,
Встречались на дому, как диссиденты,
Кружком психологических калек;

Пытались смыть раздор за чашкой чая,
Найти пути решения проблем.
Теряла перья ангелова стая
И остроту величественность тем.

Я тоже не взопрел в софитах света,
Держа баланс на лезвии ножа,
На языки накладывая вето
И запрещая яд змеиных жал.

И вот вам – «на», изорван мир на части.
Знать, велико влиянье лунных фаз.
Нет не земной, не даже божьей власти,
Чтоб сгладить разногласия у нас.

Налейте воли рыцарю печали!
Мой герб на древке времени истлел.
Меня стирали в пыль и величали,
Вывешивая голым на кресте.

Пора сойти к читателю с распятья.
Хочу общаться с истиной «на ты».
Сдавили шею братские объятья
И душат от избытка доброты.

Поэзия – капризная девчонка…
Мы все о ней мечтали по ночам –
Веснушек горсть, рифм вздёрнутая чёлка
И родинка у левого плеча…

                Послесловие

Молился долго – Бог меня не слышал.
Молчали лики – грешникам не лгут.
Коты, как кони бегали по крыше,
Пустившись в запланированный блуд.

Собака выла, видно к непогоде.
Уже спешил с метелями февраль.
Оделись в иней ветки в огороде,
Блестя, как легированная сталь.

Сквозь шторки неба выглянуло солнце,
Напомнить о пришествии весны –
Процеживало свет на дно бидонца,
Вскрывало наст порезом полостным.

Всё замерло. Природа выжидая
Крутила замороженный сюжет.
Хотя, обрывки уличного грая
Врывались в подсознание уже.

Пусть жизнь – обман, пусть счастья параллели
Не сходятся не в прошлом, не во вне,
А вольный дух, как узник на галере,
Состарится со мной наедине;

Пусть будет так, но это только завтра.
Давай раздвинем времени предел.
Я, каждый слог шифрую (я же – автор),
Спешу сложить, что раньше не успел.

О, Русь моя – я только твой отныне;
Раскрыл над головой свободы зонт.
Пески барханов плещутся в пустыне,
Как волны строк в безбрежный горизонт.

Мне много раз гадалки обещали,
Прикидывая – если, да кабы…
«Врёшь – не возьмёшь!» -
                ведь я, как Верещагин,
Не попрошу пощады у судьбы.

                21-30.01.15.