Вздор

Кристаллы сахара на кухонном столе,
кубизм благополучие константы.
Незавершенность в комнате, несовершенство  вне,
все тает вместе с сахаром. Куранты
протяжно  бьют на площади привычно
вгоняю в ритм державу и толпу.
Спокойно спим. И палец вверх, отлично!
Но кто какой? И философия ко рту.
Увы, имеет незаконченную спорность,
в последней трудно докопаться до корней.
А в чае кроме сахара минорность,
и  с сахаром подслащенность людей.
Лишь аллегория, продукт от слова.
Язык не претерпел, регресс  лишь в индивидах.
И я гляжу в стакан и сыплю сахар снова.
В соседней комнате о жертвах спида,
с экрана цвета секс меньшинств и грязи.
Как тают кубики, вот так беззвучно
Вода и время подбирается, а мы все в князи.
Что б жить безгромно и безтучно,
чтоб не  крестить давно небитых  лбов,
и мысль искать  чесанием в затылке,
и поутру прогнав остаток снов,
дрожащей дланью лапать  по бутылке.
Не скрасит сахар сладостью реальность,
и постоянства нет в размытых гранях.
В размытом мире тонет гениальность
что в форме куба подпирает зданье.
В котором каждому местоименью
был уготован дом и стол.
Не подвергая Дарвина сомненью
мы вместо Бога усадили на престол
Того и тех кто лишь огранкой уникален.
Но всяк  текуч, как сахар от воды,
и каждый был  когда то папин, мамин.
И в каждом  страх пред ожиданием беды
живет. И  вечно будет жить и с ним  стареть...
Все в мире с плотью стариться и меркнет
и с нею вместе может утонуть, сгореть
Ничто не вечно, даже радость  блекнет.
Со временем. И ожиданье новых форм
с годами все превратней и нелепей,
Дорогой к счастью может статься хлороформ.
И  смерть. Концовка жизни, сплетен.
Все слишком изощренно даже вечность,
и ограниченность мышленья нам в укор.
Но в нас жива, убогая, но человечность,
а все слова в конце концов лишь вздор...