***

Мертвый грязный мокрый город играет мне свою колыбельную, укачивает в предательском свете фонарей под соло сточных канав. Он говорит мне, что в его улицах, в сплетениях его джунглей моя мечта станет реальной. Ведь я же знаю, что мне умереть предписано общими правилами посещения этого мира изменчивого плаксивого. Жизнь работает как таймер на бомбе. Только вместо огромного взрыва я сухим осенним листом опадаю на дно неглубокой могилы. Город знает, о чем говорит. Он зовет меня на свое кладбище. Он говорит, что там никто не будет со мной строг. Обещает мне тишину библиотечную и понимание вечное, немного скорбное. Но я буду прощенной. Сама собой буду прощенной. Ведь смерть как крещение смывает все с самолюбия искалеченного, с гордости попранной, стирает все, укладывает на обе лопатки тщеславие. В моем саване не будет карманов. Город знает, о чем говорит. Он поет мне мою колыбельную. И, однажды мы с ним встретимся, именем моим в некрологе начертанном встретимся. Он обещал по мне не скорбеть.