Рассказ

Зажжёны свечи и камин растоплен жарко.
Гудит в печной трубе неугомонная пурга.
Присядь, мой друг, давай отложим карты,
я быль прочту тебе под музыку сверчка.

Начну с момента как в ночном Париже
в трактир зашёл проголодавшийся студент,
там заказал себе он пиво с пеной рыжей,
немного закусить и яблочный рулет.

Присел за стол, подальше в тёмный угол,
трапезничать спокойно собралсЯ,
но кто б подумал, что другим наукам
сей скромный юноша обучен был, шутя.

Он не случайно выбрал столик дальний,-
сидели рядом в шляпах и плащах
три друга, посетивших в час столь ранний
старинный бар, пока он не зачах.

Студент сидел чуть-чуть вполоборота,
из разговора трёх записывал слова.
Последних посетителей сманила уж дремОта,
однако у него отпит бокал едва.

А разговор друзей был весел и беспечен:
один болтал о женщинах своих,
другой хвалился, что в сраженьях вечен,
а третий молвил громко, перебив:

"Да, мушкетёры, с честью вашей, славой
вы высоко парите в небесах
и, наслаждаясь, в разговоре с дамой
любовь лишь обещаете в словах.

И с вашей броской пышностью одежды
бороться мне, увы, не по средствам,
и тщетно утешаюсь я надеждой
быть равным среди тех, кто ближе к вам.

Однако ж я такой, как вы - азартен,
люблю вино, а в женщинах всегда
успех имел в обед, в рассвет, в закате.
Прошу поверьте на слово, друзья!

Но не в ладах с любимым кардиналом,
у нашей королевы - мил всегда.
Я у неё считаюсь славным малым.
Вот только не встречался, господа.

Её Величеству служить бы рад, однако
в политике большой - сплошной профан.
К последней отношение двояко,
но главное, друзья, она - обман.

Где честь, где гордость, где,наконец-то, правда?
Там всё продажно, всё - давно гнильё!
Но, господа, что делать бедным - нам то,
как не снимать с верхов своё жнивьё?!"

Закончив говорить, отпил глоток с бутылки.
Шатаясь, расплатился по счетам
и вышел прочь с застывшею улыбкой,
а следом шёл студентик по пятам.

Шёл тёплый дождь. Плащом плотней укрывшись,
свободолюбец к дому подходил
и не заметил, в думах отрешившись,
как в лапы к кардиналу угодил.

Вот этот правдоруб пожил немного,
но речью гордой палачей пленил.
Душа к свободе унеслась высоко,
когда в Бастилии он голову сложил.