Пушкин и княгиня Голицина Н. П

Известно, что прообразом старой графини в "Пиковой даме" А.С. Пушкина стала княгиня Наталья Петровна Голицына. Однако Пушкин знал Голицыну не только старухой

   Помните, у Пушкина в "Пиковой даме": "Графиня... была своенравна, как женщина, избалованная светом, скупа и погружена в холодный эгоизм, как и все старые люди, отлюбившие в свой век и чуждые настоящему. Она участвовала во всех суетностях большого света, таскалась на балы, где сидела в углу, разрумяненная и одетая по старой моде, как уродливое и необходимое украшение бальной залы..."
   Известно, что прообразом старой графини стала княгиня Наталья Петровна Голицына. Александр Сергеевич пишет в дневнике 7 апреля 1834 года: "Моя Пиковая дама в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семерку и туза. При дворе нашли сходство между старой графиней и кн. Н<атальей> П<етровной> и, кажется, не сердятся".
Наталья Петровна Голицына (1741 - 1837) - личность незаурядная, колоритная. Урожденная графиня Чернышева. Дочь Петра Григорьевича Чернышева, сенатора, видного дипломата. В 1766 году вышла замуж за туповатого красавца князя Владимира Борисовича Голицына, в котором уважала лишь его родовитость. Сама Наталья Петровна была "роду худога". Ее дед Григорий Петрович Чернышев служил денщиком у Петра I, им и был вознесен. Императрица Елизавета Петровна ввела бывшего денщика в графское достоинство. Тем не менее Владимир Борисович жену почитал, "боялся как огня". Их дети, будучи уже взрослыми людьми, удостоенными высоких званий и чинов, в ее присутствии не решались даже сесть. Робели перед нею и поэты. Василий Львович Пушкин, дядя Александра Сергеевича, посвятил княгине Голицыной такие строки:

Повелевала ты нашими судьбами!
Мы все твои, тобою мы живем...

   Умная, широко образованная, Наталья Петровна обладала к тому же деловой хваткой и имела большое состояние. Занимая блестящее положение при дворе, она пережила пятерых русских царей, вела знакомство с Людовиком XV и Людовиком XVI, дружила с Марией Антуанеттой. Английский король Георг II в знак восхищения подарил Наталье Петровне свой акварельный портрет с любезной надписью. Кавалер высших российских орденов, хранительница старинных церемоний и традиций, Наталья Петровна до конца своей долгой жизни пользовалась непререкаемым авторитетом в придворных кругах. Девушкам, начинавшим выезжать в свет, надлежало быть представленными в первую очередь ей, княгине Голицыной. Молодые офицеры, получившие первый чин, по неписаному правилу являлись к ней, словно к верховному главнокомандующему. В дни именин старую княгиню посещала вся царская семья, которую она принимала сидя в кресле. Вставала только перед императором.
   Умерла Наталья Петровна Голицына в год гибели Пушкина, пережив его на несколько месяцев.
С Натальей Петровной Пушкин познакомился в 1830 году, но был благосклонно ею замечен гораздо раньше. 18 марта 1823 года она спрашивала Вяземского: "Что вы скажете о "Кавказском пленнике"? Мне кажется, что он очень хорош..." А ввел Александра Сергеевича в дом Голицыной, вероятнее всего, ее внук, близкий знакомый поэта Сергей Григорьевич Голицын ("Фирс"). Он-то и рассказал Пушкину историю о "трех счастливых картах", якобы услышанную им от Натальи Петровны и вложенную Пушкиным в уста Томского.
   Пушкин навеки запечатлел Наталью Петровну Голицыну в образе властной деспотичной старухи. Только такой она нам и представляется ныне. Но ведь была и она молодой... Вглядимся в немногочисленные ее изображения той поры.
   Одно из них находим на портрете семейства графа П.Г.Чернышева работы англичанина Людерса, выполненной в 1744 - 1745 годах. Граф был тогда посланником России в Англии. Его младшая дочь напоминает здесь милую куколку.

                Е. Кончин " Три возраста пиковой дамы".


   Княгиня Голицына не могла не обратить внимание на своего юного поклонника. В 1818 году она побывала в Москве, где ее навестил В. Л. Пушкин. Дядя завел разговор о племяннике, а потом с удовольствием сообщил Вяземскому о том, что услышал от княгини: "Племянник мой Александр бывал у нее всякий день, и она меня порадовала, сказав, что он малый предобрый и преумный". Она принимала его любовь с тем же чуть ленивым спокойствием, которое ей было свойственно. Какая-либо фамильярность в их отношениях была невозможна. " При всей своей женственности, которою была она проникнута, - писал Вяземский, - она, кажется, по натуре ли своей или по обету, никогда не прибегала к обольстительным приемам, в которые невольно вовлекается женщина, одаренная внешними и внутренними приманками. Одним словом, нельзя представить себе, чтобы княгиня, когда бы и в каких обстоятельствах то ни было, могла, если смеем сказать, промышлять обыкновенными уловками прирожденного более или менее каждой женщине так называемого кокетства". Когда поэт был отправлен в ссылку, княгиня Голицына не осталась равнодушна к его судьбе и вместе с А. И. Тургеневым способствовала тому, что он был переведен под начало Воронцова в Одессу. Он тоже вспоминал о ней в ссылке. 7 мая 1821 году он писал А. И. Тургеневу из Кишинева, что вдали от камина княгини Голицыной можно замерзнуть и под небом Италии. А в 1824 году чрез него же передал ей привет: "Обнимаю всех, то есть весьма немногих, цалую руку К. А. Карамзиной и княгине Голицыной, constitutionelle ou anticonstitutionelle, mais toujours adorable comme la liberte" (фр.: конституционной или антиконституционной, но всегда обожаемой, как свобода"

   Пушкин неоднократно встречался с Голицыной и после возвращения из ссылки. Последнее его посещение ее салона, о котором известно, относится к 1835 году. Но отношения их уже не могли быть прежними. После восстания декабристов, когда надежды на гражданские свободы в России, рухнули, княгиня Голицына несколько отошла от своей политической активности прошлых лет.       Теперь все ее внимание поглощали науки метафизические, что современникам казалось несколько странным и даже смешным. Ей не удалось поколебать устойчивого убеждения в ограниченности женского ума, не созданного для материй высоких. По-видимому, именно ее имел в виду Пушкин, когда в "Евгении Онегине" иронизировал по поводу "академика в чепце". Вероятно, общее мнение выразил Вяземский. Он не взялся ответить на вопрос, была ли в действительности умна княгиня Голицына, ибо полагал, что свойство женского ума - это пассивность, способность скорее усваивать и принимать чужие мысли, чем производить свои собственные. Поэтому к занятиям княгини "науками головоломными" он, как, видимо, и большинство, относился с иронией: "Еще позднее и в последние годы жизни своей княгиня пустилась в высшую математику, соединенную с еще высшею метафизикою. Эти занятия признавала она каким-то наитием свыше. Она никогда к ним не готовилась и разрешала многотрудные задачи, так сказать, бессознательно и неведомо от себя". Вяземский намекает, что, издав в Париже несколько брошюр на соответствующие темы, княгиня была обязана своим успехом скорее своему титулу и состоянию, чем научным знаниям. Позабавила современников и история долгой борьбы княгини Голицыной с министром П. Д. Киселевым, который внедрял посадки картофеля в сельских общинах России. "Ей казалось, - писал тот же Вяземский, - что это нововведение есть посягательство на русскую национальность, что картофель испортит и желудки, и благочестивые нравы наших искони и богохранимых хлебо и кашеедов"

   Cкорее всего княгине Голицыной мешал дилентатизм, который в соединении с самоуверенностью порой ставил ее в смешное положение. Немецкий дипломат Варнгаген фон Энзе записал в своем дневнике один из таких эпизодов, когда она решила вступить в полемику с выдающимся немецким философом Шеллингом: "1843, 22 декабря. Какая-то приезжая, княгиня Гол-а, посылала за Шеллингом с требованием сделать ей "une courte exposition de son systeme"(фр.: представить краткое изложение своей системы). Когда тот приказал извиниться нездоровьем, то был призван или прислан один из его адептов. Услыхав от него какой-то кощунственный отзыв, княгиня вскричала: "Ah! Quel blaspheme(фр.: Ах! какое кощунство!) и снова послала за Шеллингом, чтобы доказать ему его заблуждение и сообщить свою собственную, более истинную систему. Студенты смеются и над княгиней, и над Шеллингом"