Флор

                … Память былого …



      Это – не про Флора, чешского гроссмейстера 30х годов, известного в среде шахматистов, выводившего развитие шахмат у нас в стране на новую ступень познания в поисках истинных ценностей непреходящего богатства шахматной истины…
      А это – носящий имя Флор, молдаванин, тоже окопавшийся у нас в Сибири, известный в среде любителей выпить, с большой семьей из пяти детей, правда, не своих, нигде уже не работавший, любитель выпить, как и у нас водится. Нищета! Но открытая душа, простота, да он уже и «осибирячился»!
      После злополучного, естественного  распада пошла жизнь нового расклада, началась «ваучеризация», стоимость ваучера стремительно падала, на «черном» рынке - саморегуляция со здоровой конкуренцией, как нам говорили (и мы, как всегда, верили!), дошла до бартера, не глядя, за бутылку водки… Как, все-таки, у нас все здорово! С размахом, все – махом, потом, с потом,  прахом…
      Вот и Флор – ловкач, собрав свои и соседей ваучеры, не ведая, не чуя последствий поездки на электричке за сто километров до большой станции, обменяв их на водку, набрался рюкзак – большая радость для любителя дефицита, как удержаться от соблазна:  одну бутылку «приголубил», в предвкушении домашних гулянок, гоголем покуривает в тамбуре обратной вечерней электрички, где парни выпросили у него (да и как откажешь?) бутылку, выпили ее тут же, да пустой же и стукнули по голове, видимо, как всегда, мало показалось, забрали его рюкзак, а самого выбросили на выходных стрелках, где ему и отрезало ногу. Очнулся уже в хирургическом отделении. Да, подвело предчувствие да бесшабашность…
      Жена подшучивала над ним: - Еще никто по ним не получал ни копейки, а мой-то! Уже имеет пожизненные дивиденды, аж сто тысяч рублей…
      А время-то было «лимонное», мы были постсоветскими миллионерами, не всегда имевшими их в руках, больше заработанными, скрашивая опять беспутную затею чеками, как заправские богатеи. Тогда в шутку говорили: - Не уберут ноли, пропадем, как кроли. Уберут ноли – заживем, как короли…
      Фрол, успокоившись после травмы, теперь уже говорил незнакомцам, что потерял ногу в «Афгане», когда просил на базаре. Шутник! Вообще был неунывающим, часто шутки его собирали толпу – где веселье, там и толпа зевак (не соберет же угрюмый и нелюдимый, скорее, оттолкнет), тем более, сам рассказчик залихватски смеялся громче всех, имея успех. Допустим, говорил своей избраннице: - Давай разойдемся официально, а потом опять поженимся?
     - А это, это как, почему и к чему?...
     - Да причина будет. Выпить!
     Или, например, как-то утром будит его жена, наклонившись над ним неприбранная, космы торчат во все стороны, он, спросонья, со страху говорит:  - ну. Соня, теперь-то я наверняка знаю, как выглядит она…
     - Кто?
     - Да,  которая с «косой»!
     - Ой, а у меня, знаешь, какие косы были!
     Однажды пришел с рыбалки и сообщил ей, что видел змей -  хотел принести домой, да раздумал.
     - Надо было, они вон какие красивые…
     - Да я подумал, что две змеи не уживутся в доме, а какую выбрасывать – еще не решил.
     Флор не только рыбак – ягодник, само собой, но и с ружьецом любил хаживать. Как-то стрелял по «капалухе», вдове глухаря, мелкой дробью в хвост – только пух - перья полетели, убежала наполовину голая. Флор, так жалостливо: - Как жаль! Не успеет опериться к зиме, холодно ей будет, бедной!
      - Да,  Флор, в супе ей бы теплее было…
      Только серьезным и  задумчивым был, когда речь заходила про степь: там прекрасно, свободно, далеко видно, не то, что в лесу, где за любым деревом может быть таится опасность, к которой не успеешь, как следует подготовиться.
      … Много  стартов бывает у человека, ведущих прямой дорогой к победе, но случаются и фальтстарты: и спотыкается, и падает, и вновь поднимается, иногда с посторонней помощью, и дальше идет, не осознавая и не чуя опасности затеряться на финише среди идущих, падая окончательно. Очнувшись, спрашивая:
     - Где я?
     - И сами не знаем, где тебя встречаем, - еле слышны колеблющиеся и расплывчатые полутени, освещенные невиданным доселе светом, не дающим тени, - но здесь лучше, чем «там», все есть, исключая заботы и печали, где трудно уберечься от счастья и легко избежать безответной любви…
     … Многие его знали и … помнят…
     … Освящено памятью о простом человеке, канувшим в вечную неизбежность, трагическую развязку, но надо стремиться, наперекор этому, отбросив заскорузлую душу, высветить человека, как Божественное создание, после созидания, заслуживающего признания, просто, по-человечески, пожалеть и признать, хотя бы, посмертно.
     Кто-нибудь, когда-нибудь и нас помянет добрым словом, может быть, так хотелось бы надеяться, горестно, навзрыд всплакнет…
Но жизнь, по-прежнему, будет идти своим чередом, заявляя свои права, все постепенно, будет скрашивать печаль невосполнимой потери, подбрасывая щедро яркие и счастливые мгновения и щемящие ощущения…