А так как не с чего б и спорить

          *      *      *
                I

А так как не с чего б и спорить,
держа движуху на запоре,
от навигаций (в виде банков)
ни на язык мне не прибавится,
из всех возможных отношений —
род полоумных не ошеит.
Чего б ходить им в спа по новость?
Когда в халатах, как пановья,
сидят в системе трансценденций,
и не хмыря к ним не приценивается.
Так, в свете родственных дистанций,
в мой створ ворот не предоставится:
ни мяч в девятку, ни — прямее —
ландшафт с лачугой в Пиренеях.
Даже сменив толочься в ступе —
ничто  по факту не наступит.

                II
Хожу в потерянных (иль пришлых?).
Мой род занятий не пропишешь,
словно микстуру, на недели,
где б иждивенцем индевели —
нести отлаженную доблесть
(скоро заводам уподоблюсь),
пока глазницей свет не включишь:
взять Украину как под ключик:
чтоб под ключицей строй ей строить
и быть в себе как за сестрою.
Под чьим крылом ни заниматься б,
но лет проживших знаменатель
не доминирует — а грезит:
свести агрессию в «Тангейзер»…
Так, над собою не поднявшись,
И прокурор не стала б «няшей».

                III
Сидят постельницы — моргают,
попав по смете под аграриев;
сидят — ночник не вырубая —
как  ждали б весть от Газдрубала.
Но время пятится как может,
когда вступают в невозможное —
кем  бы ни тронут был живот,
вновь с англосаксов приживёт.
Есть небеса над небесами,
но вряд ли что нам объясняет:
зачем евгенике быть в тампле,
когда Господь и так отапливает;
к чему быть избранному в мире,
коль всё равно, как мамонт, вымрет.
Тем паче — лечь  под заморозку,
чтоб мозг хоть кони не отбросил.

                IV
Так мнят: Пелевин предсказал  нам
(вслед за Зиновьевым — казармы):
страну, распластанную на два, — 
где б Киев прибыли надаивал. 
Ничто же сходит с рук в сём мире!
Кровь пропагандой не замирят!
И тот разрыв аорт с имуществом —
напрасно близостью вымучивать.
Так план далёкого прицела
лишь под водой тростинку цедит,
но на поверку — коль признаться —
никто не ждал подобных акций.
Стремленье ж Запада наглядно:
с того и лезут, чтоб заглатывать.
Где рынок сбыта — вид пиратсва, 
чтоб с братом брат стал препираться.

                V               
Страна  как пить дать залетела,
в свое ж  не вписываясь тело;
где трафик денег больше травит,
чем спёртый воздух пролетариев.
В числе пятнадцати республик
я ощущал себя как Публий,
Назон, Варрон... на вахте сидя,
не поднимаясь до Турксиба.
Я думал — время ловит рыбу,
затем что господу обрыдло
душ человеческих ничтожность
с высокой лавочки итожить:
кто за царя — тот и за паству;
другой — как ядерной — запасся
свободным выбором на пальцах,
но вечно в замкнутость напарывается.

                VI
Я населён страной как дачей,
что не могло б не озадачивать,
когда б я не был тем же  же самым —
себя  рассматривать как саммит.
Как представитель многих наций
я мог бы каждому признаться:
моё Отечество мне стоит
большой практичности в постое;
искусству вытерпеть и выжить,
чтоб взять на голос  нечто выше.
Но так как сам я — недоносок,
то за меня — меня доносят,
чтоб жизнь пошла по прейскурантам:
бой сердца связывать с курантами.

                VII

Так, в перспективе — быть мне в форме —
пространством время не оформить, 
чтобы с Афона или с Лавры
своих сподвижников отлавливать. 
Сквозняк пространства сильно манит:
хоть в мае выключить вниманье —
подобьем рыб, лишившись страсти,
начать с Байкалом перестраиваться.
Должно, мутируем, славяне,
собой пол мира заслоняя, —
вроде прокладки от давлений,
в неполноценности довлеем.
Сменивши строй, мы не сменили
туманный выползень идиллий;
хоть новый мир — коль приглядеться —
причину вывел без последствий.

                VIII 

Ещё, поди, и флора та же —
то есть, как фауна, продажна —
идёт— на вид — как в той же Стое б,
хоть полцены от той не стоит.
Живей живого — только мёртвый,
с того так бережно обёртывают,
что с ложным блеском глаз бессилен,
чтоб не спалить бюджет, как Сирию.
Возврат к Урану? Зов из Леты?
Чьи  души пеплом не залепит?
Так Геркуланум, встывший в тонны,
кричит, в молчанье забинтован,
скульптурой, срезанной из гипса, —
как жест отчаянья сгодился б.
Пусть неудачный тип был создан,
но с молотка пойдёт он в Сотбис.

                IX

В бреду полуночного сброса
сам набреду на то что просят:
уста, впечатанные в устье,
открытый голос не допустит
брести по кругу инкарнаций,
чтоб с лишних перьев обкорнаться.
Чем ниже плинтуса — чем чище
контрольный взляд на вещи счислен.
Так род — в пределах от Мамая —
на зуб монет не вымогая,
вошёл в свой сорт — не замыкаться
в живую изгородь трансакций.
Зане — чтоб с тылу ни настроили —
но только рот необустроенных
с желаньем быть — а не гнездиться —
ещё творит фасад из дикций.

                X

Я наводил стихийный модус;
и вряд ли сослепу обмолвлюсь:
что встать с колен — совсем не значит —
с сырых запазух ждать заначек.
Так не с налогов, видно, сдохну:
предупредитедьный, как доктор,
мне мозг выносит мой же норов,
словно на что здесь коронован.
Не респектабельности ради,
углы разлук локтями сгладив,
словно шлея под хвост нашла мне, —
людей обходишь, как Шаламов.
Даже слова — и те не в шерсть мне,
что тянут лямку происшествий,
но спать в обнимку не ложатся
для структурированной жатвы.

                XI   

Язык — ужасный недотрога:
может до слёз себя растрогать,
когда извне что ни приходит —
вдруг станет спазмом на проходе.
Я думал, гений — точно градус,
где ходят яхты на Барбадос,
где все проблемы обмелели,
пройдя течение милениума.
Но оказалось — Ванга в теме,
и что с «Конкордией» притерпим —
есть некий новый сдвиг по фазе
и дело в прошлом — буржуазить.
Так бизнесменам станет скучно
себя в спираль на ход закручивать:
поскольку мир их оскудеет
без утопической идеи.

                XII
В упорстве тяжущихся споров,
желая жизнь свою пришпорить,
перегрызут друг другу глотки,
коль боль за ближнего заглохнет. 
Так эти джунгли опостыли,
что хоть не жду я час Бастилий—
но слишком часто в этом роде
на мысль о будущем наводит.
Вот ты встаёшь — в метрошке трёшься,
и сам в себе ты — как матрёшка:
и рад бы вовремя дознаться,
когда ж пойдём по курсу наций!
Но — как ни ждёшь салюта к маю — 
стыд за щекою не смываешь:
что столько топчимся с отвесом:
кому бы в чём бы соответствовать.
 
                XIII 

Так с обстоятельных раздумий —
что б сарафанным ни раздули — 
от власть имущих — как с козла б мне —
растущий сумрак глаз выламывает.
Видно, в одном из воплощений
я был подвержен положенью:
чем больше духа — меньше страсти,
и грань меж ними не стирается.
Так — сам с чего бы ни завёлся —
гудят шмели по спелым вёснам.
Так с юных звёзд из Таганрога,
полушипящими растрогав,
нектар собрать я не решился б
по спешной лепке реваншистов.
Так день прядётся как придётся,
лишь подгоняет запах в дёснах.

                XIV
Так вот, подобясь Насредину,
скажу как термин посредине:
что обе крайности приводят
к большим волнениям в народе;
что — независимо от спроса — 
придётся многое отбросить
что — как балласт в широком шаге —
рюкзак по-прошлому вышаривает.
Хотя без прошлого ведь странно
любое время нам таранить,
пенаты прочим раздавая,
плодить квадратных раздолбаев;
хоть национализм — плохая штука,
но без него — как штукатурить,
не зная что — бревно иль камень, —
им код свой рода отмыкаем!

                XV   
 
Так в поле небыли иль были,
свой взгляд на вещи отмобиливая,
скажу, что жить мне нефигово,
сам, как шпион, коль нашпигован.
Так в полувере от прогресса
в пределах строфики прогрелся:
между мышлением и щами
жизнь полужизнью замещаю.
Сказал провидец как отрезал:
не жду ни Анны, ни Терезы,
чтоб, скинув шубку, в шерсть дала мне —
жизнь обставлять её дарами.
Двор на носу моём подмёрзнет
стучать подъездами, как в Морзе, —
там — где катку детишки рады —
стоял и линзы протирал я...

                XVI 

В каком году (придумав, вспомню)
сидел под вишней я в Японии;
и с кровной ягоды срывало
к средневековым самураям.
Точно сёгун от Токугава
снова страну свою возглавил,
но не с Конфуция платформой
край восходящего оформил.
Японцы явно не с кибуцев
и — кровь из чрева, но — добьются,
чтоб клонов армии летали
и били Солнцу — как в литавры:
за свежесть западных влияний,
чем уж с голландцев вдохновлялись.
Их император не затерян,
хоть чаще смотрит лишь за теремом.

                XVII

Я был в Париже, был в Мадриде,
и в Риме был и мог провидеть:
душа в их душах отошда,
а без души и жизнь как шлак.
Европа, кажется, торгует;
не пожелаешь и врагу их:
входить в пределы под раздачу — 
за евро нации растрачивать.
Остался герб кой-гле в их лоне,
но он давно мышей не ловит:
ещё лет двадцать так протянут —
и кончат дни, как египтяне:
арабский сглаз в лучах нахлынет
и всех поздравит с хеллуином, —
для мавританского подворья,
отняв моря, — самих заморит.

                XVIII    

Тысячелетья духа в жилах,
но лишь всего-то и нажили,
что за техническим предлогом
ни хлеб как тело не преломим,
ни — на манер болотной выпи —
кровь как вино в вину не выпьем.
В инопланетном, что ли, плане
начать мне сызнова камланить?
Где род подобного не держит:
куда ни двинешь — люди те же.
Любой товар — как график Торы:
не успеваю буквам вторить;
как разойдёмся ж временами —
никто всерьёз не принимает.
Устал, как трейлер, жизнь домкратить
от всевозможных демократий.

                XIX 

Рвануть силки б, морщины сгладив,
мимо блюстителей в окладе
войти б в язык до обрезаний
и ждать, как время отверзает
свои рассыпчатые буквы
и заполняет, словно бухты, 
пространство белого на белом,
чтоб муза бельма проглядела;
где климат вынесен за скобки,
и только ветер гриву скоблит
коня, уставшего от бега
(Крым превращается в Лас-Вегас),
и никаких в рукав историй,
чтоб даже бог с тобой не спорил.
Лишь воды севера и юга
с собой за сушу не воюют.

                (XX)

P.S.               
 
Чубайс наш мог бы разобраться,
где дух господства, а где братство.
Но век чиновников так краток,
что невозможно не обкрадывать.
Россия ж Персии подобна,
каб мозг, как в ножны, лёг продольно,
но — шишковат — и тянет юзом
полмира газом обсоюзивать.
То хорошо — что в трубы трубим
(знать, наш архангел не в отрубе);
и как рычаг творца применим —
станут сговорчивей в обмене.
Так, видно, роль у нас другая:
чтоб нефтегаз не догорая,
давал возможность нашим душам
себя взять в руки перед будущем.

                XXI
 
Пусть Запад задом повернулся —   
другой есть лагерь для индустрий!
Для всех открыты, кто не варвар.
Кто ни придёт — всех переварим.
Талантов много — толку мало:
с чужих посевов перемалывать,
когда своё стоит под паром,
да только некому пропалывать.
Пускай не янки — так китайцы
научат, как нам поквитаться
с своей неприбранной страною,
пройдя Европу стороною.
Но как война подступит к горлу —
инстинкт сомнения разгонит,
и воля к собранности лютой
творить историю полюбит.