Октябрь

Порвавши море винтами,
через платановый ряд
тянулось утро, когтями
сцарапав песню цикад.

Пошёл на скалы тараном,
волной накрыл узкий пляж,
и прокричал ураганам:
«Я Ваш!».

Он, что ни есть, настоящий,
вошёл в Шаляпина грот.
В сосновый ссыпаны ящик
хвосты от съеденных нот.

Есть у него одна тайна.
Он ищет взглядом Её.
Она за домиком «Чайным»
сняла простое жильё.

Теперь, в любую погоду
гуляет среди камней.
В жару пьёт сладкую воду,
озябши, - пряный глинтвейн.

Она с крутого порога
шла просто в утренний свет,
с собою взявши немного
в кармашек мелких монет.

Она хотела их бросить
в летящий к скалам прибой.
Смешно наморщила носик,
шагая узкой тропой.

Была прогулка не скорой,
ведь ей не надо спешить.
В бензине таксомоторов
сечётся волос души.

Спустилась к морю из сада,
фольгой конфетной шурша.
 Молочного шоколада,
иссёкшись, просит душа.

В часах слабеет пружина.
Шпана играет в буру.
Легко одетый мужчина
нашёл в ограде дыру.

Пролез в неё, оцарапав
куста колючкой плечо,
его холщёвая шляпа
пропахла супом-харчо.

Смотрел он, чуть виновато,
как в догонялки с волной
играет та, что когда-то
ему приснилась... весной.

Безжизнен берег осенний,
лишь можжевеловый куст
целует скалам колени,
не дотянувшись до уст.

Порвавши море винтами,
через платановый ряд
тянулось утро, когтями
сцарапав песню цикад.

Пошёл на скалы тараном,
волной накрыл узкий пляж,
и прокричал ураганам:
«Я Ваш!».

Он, что ни есть, настоящий,
вошёл в Шаляпина грот.
В сосновый ссыпаны ящик
хвосты от съеденных нот.

Есть у него одна тайна.
Он ищет взглядом Её.
Она за домиком «Чайным»
сняла простое жильё.

Теперь, в любую погоду
гуляет среди камней.
В жару пьёт сладкую воду,
озябши, ; пряный глинтвейн.

Она с крутого порога
шла просто в утренний свет,
с собою взявши немного
в кармашек мелких монет.

Она хотела их бросить
в летящий к скалам прибой.
Смешно наморщила носик,
шагая узкой тропой.

Была прогулка не скорой,
ведь ей не надо спешить.
В бензине таксомоторов
сечётся волос души.

Спустилась к морю из сада,
фольгой конфетной шурша.
 Молочного шоколада,
иссёкшись, просит душа.

В часах слабеет пружина.
Шпана играет в буру.
Легко одетый мужчина
нашёл в ограде дыру.

Пролез в неё, оцарапав
куста колючкой плечо,
его холщёвая шляпа
пропахла супом-харчо.

Смотрел он, чуть виновато,
как в догонялки с волной
играет та, что когда-то
ему приснилась... весной.

Безжизнен берег осенний,
лишь можжевеловый куст
целует скалам колени,
не дотянувшись до уст.