Приключения философа Талки. День 12-й, 1 часть

Где-то раздался бой настенных часов. “Полночь” – они посмотрели друг на друга, и Юра сказал:
- Простите, нам пора. Да и вам тоже отдохнуть не помешает. Постель готова. И я направился в соседнюю спальню, прихватив с собой их тетрадку. Ставлю свечку рядом с изголовьем, ложусь на скрипучую старую кровать, открываю тетрадку. Записи попеременно мужским и женским почерком, начало я уже знаю, но все равно читаю. В тусклом мерцающем свете свечи это не очень хорошо выходит. Начинают слипаться глаза. А что – если положить ее на лоб, как это я делал с моей драгоценной фоткой? Вынимаю фотку из кармана, нежно целую и кладу обратно. Затем припечатываю себя тетрадью. Закрываю глаза, шепчу:”Юра и Света, Юра и Света, Юра и Света…”
…Яркий свет и синева…
- Давай же выберемся друг из друга! – смеемся мы вместе.
- Но я не вижу себя!
- И я тоже!
- У меня нет никакого тела!
- И у меня тоже!
- Но тогда мы не сможем разъединиться!
- Ну и что? Будем одним бестелесным существом! – мы вновь смеемся.
Тут я замечаю, что могу смотреть по сторонам:
- Я смотрю влево.
- Ой, и я тоже!
- А теперь вправо.
- Ой, и я тоже!
- Значит, мы смотрим одновременно?
- Да, мой хороший.
- А что там, внизу? Ух ты, какие красивые облака! – мы стремительно летим вниз, прямо в облака.
- У меня все кружится!
- И у меня тоже!
Мы врезаемся в огромную пушистую тучу и… открываем глаза. Темно. Только твои глаза близко-близко. Где мы? Вдруг ты взмахиваешь рукой – покрывало слетает и нас встречает наш красивый дом… Надо бы подняться, но, наверное, мы очень устали там… где были. Или это вечер усыпляет нас, глядя в окошко. Или просто не хотим отрываться друг от друга... Покрывало занимает прежнее место, глаза - тоже, при этом еще и закрываются.

…Утренний свет пробивается сквозь занавески. Тетради на мне уже нет. За стенкой – приглушенные голоса, женский тихий плач. Мужской ласковый успокаивающий тон. Плач переходит в сдавленные рыдания.
- Тсс-с, разбудишь! – рыдания затихают.
Ко мне кто-то идет, я закрываю голову одеялом. Ложится рядом тетрадка. Вскоре слышу хлопанье входной двери. Они ушли. Закрываю глаза, пытаясь заснуть, но уже не могу. Вспоминаю уговор с батюшкой о встрече, значит, пора уезжать. Встречаю Свету с Юрой на скамейке, у него осунувшееся лицо, такой же, как и вчера, отсутствующий взгляд. У Светы заплаканные, наполненные болью глаза, спрашивает, будто бы я ее последняя надежда:
- Вы к нам еще приедете?
- Приеду. Я киваю и целую ее на прощание. Юра меня не видит. Я уезжаю.

Дмитрия Васильевича я встречаю на полпути, он за рулем джипа. Отвозит трактористов на работу. Он интересуется, как я провел время у изгоев, и, не дождавшись ответа, показывает на одного из рабочих:
- Вот, Сергей наш. Образец и идеал нашего хозяйства. Замечательный труженик. Замечательный человек. Замечательный семьянин. Вот к чему мы стремимся – выращивать таких людей. Это – основа настоящего общества, смысл всей нашей жизни. Да вы и сами увидите, навестим их сегодня?
Мне было очень интересно узнать - кто же является идеалом в фермерском хозяйстве. Когда–то в детстве такую оценку давали мне мои школьные учителя. Впоследствии себе такую оценку давал лишь я сам. И, наконец, настало время, когда моя возлюбленная сообщила мне, что я так же далек от идеала, как северный полюс от южного. Дмитрий Васильевич не стал откладывать дело в долгий ящик и, освободив Сергея от работы, сел с ним ко мне в мотоцикл, и мы покатили к нему домой.

По пути, сидя в люльке, я анализировал первые впечатления от знакомства с “идеалом” – название полностью подтверждалось. Улыбчиво-румяное, с ямочками на щеках лицо. Добрый открытый взгляд, крепкое мужское рукопожатие. Цель нашего визита понял сразу, одобрил:
- С меня, моей жены Ульяны, и вообще с нашей семьи многие берут пример. Никаких секретов у нас нет. Любим друг друга и своих детей. Любим свою работу, радуемся каждому прожитому дню. Что еще нужно для счастья? Некоторые не верят, что мы никогда не ругаемся, а это так и есть. Зачем ссориться, если любишь?
…Вот она, Истина – устами простого труженика Сергея. Подумалось – прописная истина. Люби жену, детей, работу. Точка. Единственный рецепт человеческого счастья. Если бы каждый его использовал – в мире бы наступило благоденствие. Почему же мир есть такой какой он есть – почему люди, зная эту истину, живут как раз наоборот – в ненависти, во вражде, в нелюбви? На этот вопрос у меня ответа не было. Ну что же, значит, не зря поехал к нему в гости.

У порога нас встретила Ульяна – симпатичная молодая женщина, такая же улыбчивая и добрая, как и ее муж. Они обнялись и поцеловались, как будто не виделись целый день. Ульяна пошла накрывать на стол, а Сергей показал мне свой дом и участок. Настоящий труженик, он и здесь добился удивительных результатов – участок был идеально обработан, весь засажен овощами, ягодами, фруктовыми деревьями и вдобавок, цветами. Дом был также в идеальном состоянии, причем все было обустроено серегиными руками – начиная от лавочек и заканчивая крышей.
- Ни минуты не может сидеть без дела! – с гордостью сказала Уля, когда мы сели завтракать, – приходит после работы – и давай по дому: чинить, мастерить. И так до самого вечера. А когда, бывает, приедет домой на грузовике, так и ночью может проснуться – и к машине, не сломалось ли чего. Пару разочков я его из-под машины прогоняла спать, – она весело засмеялась.
Затем разговор зашел о детях. Супруги увлеченно стали рассказывать об их жизни, характерах, успехах. Выяснилось, что их сын - старшеклассник и маленькая дочурка также выше всяких похвал. Безмерно любят своих родителей, достигли больших успехов в школе и детском саду, преподаватели и воспитатели ими не нарадуются. Дмитрий Васильевич подтверждающе кивал головой и, глядя на меня, как бы спрашивал: ”Ну, что я вам говорил? Вот они – идеальные люди, идеальная семья!”. Я был восхищен увиденным и впитывал каждое слово из их рассказов. Вдруг передо мной всплыли скорбные лица Светы и Юры, и я спросил какого мнения о них супруги. Оно было единодушным: «Бедные, несчастные люди! Что же с ними произошло?». Было видно, что батюшке хотелось узнать мое мнение, но, я и сам еще ничего не понимал. Уходя, я представил себе Тебя на месте Ульяны и подумал, что, наверное, и в твоей жизни давным-давно уже достигнута “серегина истина”.   

По пути в контору Дмитрий Васильевич еще раз задал мне свой вопрос об изгоях – удалось ли мне добиться ясности в понимании причин их столь странного поведения. Я отвечал, что не удалось и что прошу у него предоставить мне возможность попробовать это сделать сегодня же. Отвезя его в контору и получив от вездесущего Петра Лаврентьевича очередную “корзинку”, я отправился к ним. Был полдень, солнце жарко палило. Проезжая средь полей, я слышал веселые песни трудового народа. Который жил здесь, на нашей матушке-земле, и которому не снились дурацкие сны.

 …Светы и Юры на лавочке не было. Я открыл дверь и прошел в дом. Он лежал в постели, у него был жар. Она ухаживала за ним, то поднося стакан с водой, то промокая его горевшее лицо влажной тряпкой. Он бредил, говорил непонятные мне слова и плакал. Я присел рядом на скамейку, и так мы провели довольно долгое время, пока Юра не уснул. Только тогда Света повернулась ко мне и прошептала:
- Мне страшно. Очень страшно. Мы можем не пережить эту ночь.
И стала рассказывать мне продолжение их истории.