Час беды или победы

Николай Зиновьев
*


Мистическое

Нагрянет враг на нас в порыве злости,
Молитва полетит во все концы —
И вздыбятся все русские погосты,
И всех времён восстанут мертвецы!

Настолько вид восставших будет жуток,
Что враг рванёт, теряя свой рассудок,
Обратно в свой альпийский городок.
Он больше на Россию не ходок.




Попытка пейзажа

Плывёт по небу птичья стая,
Осенний воздух сух и чист.
Мой жалкий разум потрясая,
Слетает с ветки жёлтый лист.

Вокруг меня танцуют тени,
И, в довершенье ко всему,
Я опускаюсь на колени,
Не понимая почему.

Хотя, конечно, есть догадка,
Но объяснить её словами
 Нельзя ни длинно и ни кратко.
А на душе так скорбно-сладко...
Такого не случалось с вами?




* * *

Не на гвоздь ли повесить мне лиру?
Ведь зачем — я никак не пойму —
Петь о чём-то безумному миру,
Уподобясь тем самым ему?

Кто же скажет, что мир наш прекрасен
 И разумен,— я буду молчать.
Говорить, что я с ним не согласен,
Я не стану. Зачем огорчать
 Своего легковерного брата?




Украине

Пусть кулачки от злости сжаты,
Пусть грязи на меня ушаты
 Ты льёшь, но я сказать хочу,
Зачем тебя, сестрёнка, Штаты
 Так нежно треплют по плечу.

И что бы там ни голосили,
Поймёт любой, коль не дурак:
На самом деле у России
 И Украины — общий враг.




* * *

А если гибнут женщины и дети
 Невинные — в угоду подлецам,
То всё ли промыслительно на свете?
Такой вопрос ко мне приходит сам.

Хоть в этом сомневаться и негоже
Читающему много лет Завет,
Но помню, как сказал другой поэт:
«Но всё же, всё же, всё же...»




Туман

На всю планету пал туман
 Непримиримости и злобы,
Вошёл в умы, в сердца, в утробы,
Лёг, как Обломов на диван,
Вошёл, как хулиган в маршрутку,
Попал, как в телефон вода...
Я рад бы превратить всё в шутку,
Но не до шуток, господа.

Короче, всем желаю здравия
 И вновь хочу вам повторить,
Что только солнце Православия
 Туман способно испарить.




У реки

Несёт восточный ветер цаплю,
А мысль является сама:
Имеем мы хотя бы каплю
Непомрачённого ума,
Какой имелся у Адама,
Когда он знал язык травы?
«Конечно, нет»,— скажу вам прямо,
И потому не имут срама
 Не только мёртвые, увы...




* * *

Я задаю себе вопрос:
«В моей душе живёт Христос,
Иль в ней ночами бесы
 Свои справляют мессы?»

Я не хочу вас, братья, злить,
Помочь просить занудно,
Но кто я, мне определить
 Невероятно трудно.

Судить себя мне по делам?
Но если честно-строго,
То дел-то нет, какой-то хлам.
Я надоел, наверно, вам?
Простите, ради... Бога.

Пока вопрос не разрешён,
Немного страшно мне, но между
 Тем я нисколько не взбешён,
Что подаёт надежду.




Ещё раз о человеческой глупости

Обгрыз мне заяц яблоню в саду,
И я теперь покоя не найду:
Четвёртый день хожу, пылая местью,
Соседей всех напичкав этой вестью.

Петлёй поймать ушастого кретина?
А может, из ружья достать мерзавца?..
А Бог глядит и думает: «Скотина».
Он думает, конечно, не про зайца.

Зачем по пустякам я создаю
 У Бога о себе такое мнение,
Прекрасно понимая, что туплю?
Но зайца ненавижу, тем не менее.




Побег

Я в детстве жил в плену иллюзий,
Теперь живу в плену у Музы,
В плену тревоги за страну...
Вся жизнь с рождения — в плену.
Но всё на этом свете тленно
 И предсказуемо вполне:
Удачный мой побег из плена
 Железно предначертан мне
 Под крик жены и плач детей
 В кругу мерцающих свечей.




* * *

«Кровь людская — не водица»,—
Это так лишь говорится,
А на самом деле крови
 Столько пролито! — по кровли.
С давних лет она б стояла,
Не прими её земля.




Вопрос

Ответьте на вопрос невежды,
Планеты лучшие умы:
«Какие связывать надежды
 С приходом ядерной зимы?»
 



* * *

Вот грибочки, вот капустка,
Наливай полней, аскет,
За мгновение до пуска
 Баллистических ракет.

Может, мы ещё успеем,
Опьянев, обняться братски,
А потом горячим пеплом
 Разлетимся кто куда.

Кто-то в ад, а кто-то в рай.
Не чеши так долго темя,
Поскорее выбирай,
Пока есть в запасе время.




* * *

Час беды ль, победы ль близок?
Однозначных нет ответов.
Как расстрельный, точен список
 Всех значительных поэтов.

Изучать не будут в школе
 Их стихов ни тьму, ни свет.
Я не знаю: хорошо ли,
Что меня в том списке нет?




* * *

Я, может быть, и не злодей,
Но и не Иов на гноище.
Я знаю множество людей
 Душой меня намного чище.

И пусть они не пишут книг,
Но дом их выстроен на камне.
А как меня спасёт мой стих,
Не представляется пока мне.




* * *

За границу предлагает
 Друг поехать. Не хочу.
Друг, конечно, полагает,
Что я лгу. А я ворчу:

«Всё старо в Бордо и в Ницце.
Если что и ново —
Это только за границей
 Бытия земного.
Но туда спешить не надо:
Скажут нам, когда пора».
После этого расклада
 Друг задумался. Ура...




Облака

Стою, слежу за облаками:
Вон то — похожее на з;мок,
А вон — точь-в-точь арба с быками,
А то — как след в снегу от санок.

А вон — как в белой бурке горец,
А вон — похожее на льдину.
А вон — как ангел-миротворец,
Мелькая тенью вдоль околиц,
Спеша, летит на Украину.




Судьба

Равнодушен стал я к миру,
Ничего мне в нём не светит.
Может, стоит бросить лиру?
Ведь никто и не заметит.

Пусть лежит она во прахе,
Онемевши навсегда.
Но не хватит сил в монахи
 Мне уйти — вот в чём беда.




* * *

Плывут года.
Всё ближе к устью.
Тем слаще каждая верста.
Я по реке плыву не с грустью,
Я взял в сопутники Христа.

Крепчает власть метаморфозы,
И даль ясна, а не туманна.
И на лице моём не слёзы
 Блестят, а брызги океана...