Delirio

Несчастные извилины скрутив
в бараний рог, в мычащий лабиринт,
я эту архимедову спираль
одним концов вонзил бы в механизм
Вселенной, исчерпавшей свой ресурс:
необходимо что-то заменить
самим собой – когда б не на века,
так хоть на радость тем, кто, приходя
чинить сей механизм, найдёт внутри
смешливую и наглую спираль,
списав на юность собственно кураж,
стремленье хером гвозди забивать,
сознания причудливый поток,
при вагонетке опыта – вагон
Надежды. Опломбированный. В нём
я был, как Ленин, скрыт от глаз и пуль.
От воздуха – подавно. Уж не здесь
ли кроется того причина, что
мне так претит тантрический уклад
распутницы Вселенной? Кружева
созвездий и обвислость энтропий?
В той скорлупе, в скафандре, как консерв,
я долго кислородно голодал –
и оттого мой мозг стал сонмом язв,
что твой желудок, жрущий сам себя.

Другим концом спирали я заткну
континуум пространство-временной,
и время если вспять не поверну,
то поверну его лицом к себе:
увижу рожу ветра перемен,
взгляну в его заплывшие глаза,
в которых пьяно щурится зрачок
и трезво стекленеет пустота.
Как в банку трёхлитровую, в неё
хоть мёд клади, хоть наливай рассол:
спустя столетье, их не отличишь.
И вот, приподнимая горизонт,
как верности пространству поясок,
я рассмотрел бы этот скучный мир
(возможно, эдак вышло б веселей,
чем щупать глобус, ряженый в корсет
меридианов, что всегда стоят,
и параллелей, что наоборот).
Лабораторный сей эксперимент
пусть завершает праздничный салют
космических масштабов, дикий пляс
галактики, сорвавшейся с цепи,
иных миров безудержный шабаш
и карусель поехавших планет:
вполне счастливый свадебный коллапс.

Короче, замыкая бытие
на самое себя, я б вызвал искр
здоровенный столб, пожар во всех концах
Вселенной разом. Впрочем, голове
пропащей апокалипсис смешон.

Январь 2015