Прошу...

Прошу, поскорее исчезни с платформы!
Твоими слезами вагон не вернуть.
Печалью твоей не сорвать с меня формы.
Закрыты замки. Установлены нормы.
Состав неизбежно отправится в путь.
Накинь капюшон, и не стой на морозе,
Простуда витает на каждом шагу.
Откинься на кресле в излюбленной позе
Убей этот вечер в стихах или прозе,
Я сам бы прочел но, увы, не могу.
Не надо ночами заламывать руки,
Не нужно метель за окном проклинать,
Недели делить на минуты разлуки,
И в темной прихожей случайные звуки
За ноты солдатских шагов принимать.
Не будут лететь от меня телеграммы,
Не будет вестей или писем, клянусь.
Не жди на конвертах моей анаграммы.
Меня не ищи сквозь оконные рамы.
Я больше в твой дом никогда не вернусь.

Моим потолком стали небо и вьюга,
Моими стенами палатка и плащ,
Стрельба из укрытия — вместо досуга.
А коль повстречаешь отца или друга
То вместо приветов, пронзительный плачь.
Я снова проснулся, а значит - мы живы,
По-прежнему дышим, мы все еще здесь.
Ветра ледяные как прежде игривы!
Весь мир опоясали пламени гривы?
Конечно же, нет! Слава Богу, не весь.
Я всем говорю: «За страну я воюю,
Сражаюсь за Родину в страшном бою.
И пусть по семье я порою тоскую,
Но цену готов заплатить я, любую,
Готов даже пасть за отчизну свою!»
Но все это — просто слова для слова для отчета,
А правда моя никому не нужна.
Я — артиллерист — страх пехоты и флота,
А стимул мой — то не сержантов забота
И вся моя боль — это просто цена.
Монета, которой плачу за идею:
Спокойных небес над твоей головой
И тихое утро за дверью твоею,
Где солнце так ласково греет аллею,
Где пахнет душицей и свежей росой.

Мне хочется верить, что ты позабыла
Тот поезд и тот заржавевший вагон.
Забыла, как вьюга следы заносила,
Солдата, которого прежде любила
Оставила в прошлом, как призрак, как сон.
Да, я не хочу, что бы ты дожидалась
Когда, на рассвете, с войны я вернусь,
Я просто мечтаю, чтоб ты улыбалась
И запахом роз по утрам наслаждалась.
За это сражаюсь. За это молюсь.
Скажи, тебя любят? Ты стала счастливой?
Он добрый? Он сильный? Тебя бережет?
Ты светишься солнцем улыбки смешливой,
Поистине чистой, по-детски красивой?
Храни вас Господь, пусть вам в жизни везет.

Но все же, ночами мне снятся кошмары:
Я ранен, и  молча, лежу на снегу,
В квартирах домов полыхают пожары,
Раскатами грома слышны артудары.
Жаль. Мы уступили, сегодня, врагу.
Однако, вполне я доволен погодой
И небом, от копоти, черным насквозь,
Разбитой, до стадии глины, породой,
Как факел пылающей зимней природой
Чьей злости до самых краев набралось.
Но вдруг, меня кто-то хватает за плечи,
На теплую рану мотает бинты.
И тут, затихают удары картечи.
Бледнею как сахар. Теряю дар речи.
Над телом бессильным, склоняешься ты.
Кричу я сквозь слезы: «Зачем ты явилась?
Скорее беги по окопам на Юг!»
Я вижу, как Смерть на тебя покосилась,
Белея губами, в улыбке скривилась
И хрустнула тонкими пальцами рук.
Мой голос подобен собачьему вою,
Запястья толкнулись о землю — вставай!
«Родная, беги! Лагерь там — за горою!
И крови твоей, я ни капли не стою!
Прошу, не упрямься. Прошу, убегай!»
А ты отвечаешь: «Бежать я не буду!
Куда мне бежать, если ты не со мной?
Ты, правда, решил, что тебя я забуду,
А я словно месяц, везде и повсюду
Ходила, искала, гналась за тобой.
Пошла санитаркой, но полком ошиблась,
А мой перевод затянулся на год.
Но даже тогда я с тобой не простилась,
Не стала сдаваться и не отступилась,
Рванулась как ветер на встречу. И вот...
И вот ты лежишь, на кровавом настиле
И просишь меня отступить за холмы.
А что делать мне? Убежать за три мили.
А после рыдать у тебя на могиле?
О нет, не об этом так грезили мы!»

Проснулся. Замерз под холодной одежной.
Лег ближе туда, где резвился костер.
И впредь, не боясь показаться невеждой.
Я стал осторожно, со странной надеждой
Смотреть, исподлобья, в глаза медсестер.